Григорий Чхартишвили - Журнал «Синтё»: опыт выживания высоколобого журнала в условиях рыночной экономики Страница 2

Однажды некий маститый прозаик, особо злостный нарушитель дисциплины, сидел в «консерве» со строгим режимом: входная дверь была оснащена особым сигнализационным устройством — трехуровневый инфракрасный луч гарантировал, что никто из двери не выйдет. В комнатке возле прихожей еще поместился и страж — журнальный редактор, тихонечко правивший рукопись. Вечером, когда редактор на цыпочках отправился в кабинет собирать урожай, выяснилось, что классика давно след простыл. Дальнейшее расследование установило, что маститый прокрался в коридор и, по-пластунски проползя под всеми хитрыми лучами, ушел в дебош.

Псевдохайку:

Держать певчую птицуВ золотой консерве —Ах, труд напрасный.

И все же жаль, что у нас этот замечательный обычай не практикуется. Насколько плодотворнее работали бы русские писатели! Для сравнения: среднестатистический русский писатель создает по роману в 10 лет, а если по роману в 5 лет, то уже считается большим тружеником. В Японии же нормальный романист каждый год выпускает новую книгу. Вот вам и «труд напрасный».

Редактор японского журнала не только погоняет писателя, но и себе спуску не дает. В отличие от наших редакций, «Синтё» совсем не похож на вишневый сад, где с утра до вечера пьют чай и мило беседуют с авторами о литературе и общих знакомых. Представьте себе большой зал, перегороженный шкафами на секции. В каждой секции — редакция одного из девяти принадлежащих издательству периодических изданий: длинный стол, заваленный книгами и рукописями (см. фотографию), вокруг него — стулья. Всё.

Есть специальная комнатка, где редактор, засидевшийся допоздна, может переночевать. Но спать ночью приходится не всегда — в журнал «Синтё» можно смело звонить полночь — за полночь, обязательно кого-нибудь застанешь. С точки зрения российского редактора — бесчеловечный, кафкианский мир капитала. С точки зрения японца — нормальная работа.

А главное — журналы-то живы.

2

Г.Ч. Что бы вы хотели сказать читателям «ИЛ» перед тем, как они прочтут подборку ваших публикаций?

Р.С. Вы знаете, из существующих сегодня в мире литературных журналов мне больше всего нравится английская «Гранта». Они все делают просто, без особых затей, но всегда точно формулируют тему, так что чувствуешь преемственность номеров, ясно видишь курс и стиль редакции. Скажу честно, я завидую «Гранте». И даже не тому, как она делается, а тому, что этот журнал делается на английском. У него такая широкая аудитория! Его читают в самых разных странах. Мы же из кожи вон лезем, печатаем множество замечательных произведений, но из-за языкового барьера мало кто в мире может оценить наши усилия. Мы работаем только на Японию. Каждый месяц наши литературные ежемесячники выпускают в свет огромный массив качественных текстов, но кроме японских же газет и журналов никто не откликается на этот поток литературы. Иногда я перестаю понимать, для чего, собственно, мы производим такое количество прозы, эссеистики, поэзии? Вот почему я очень рад тому, что русские читатели получат возможность оценить наш труд и составить себе некоторое представление о работе журнала «Синтё» и о состоянии современной японской литературы.

Г.Ч. А зачем японцам вообще нужны литературные журналы? Ведь у вас много хороших издательств, которые работают очень оперативно и, в отличие от российских издателей, отнюдь не шарахаются от «чистой» литературы?

Р.С. Если говорить цинично, без красивых слов, то журналы существуют лишь потому, что они нужны издательствам. «Чистая» литература, которую мы печатаем, никакого дохода не приносит. Не существует литературных журналов, которые жили бы только за счет своих публикаций, без спонсоров. Мы в вечном, заранее запланированном дефиците. Даже если тираж «Синтё» распродался без остатка, всей выручки едва хватит, чтобы заплатить гонорар авторам, а ведь это не самый основной расход — есть и типография, и распространение, и зарплата сотрудников, и многое другое. И тем не менее издательства почему-то продолжают нас выпускать. Почему? Дело в том, что издательство делает деньги не на журналах, а на издании книг. Даже «чистая» литература может приносить хорошую прибыль, если книга «попадает в цель», а журнал — это возможность проверить реакцию читателей и критиков на то или иное произведение. Кроме того, через журнал издательству удобнее поддерживать контакты с авторами. Журнал позволяет печатать романы с продолжением: писатель закончил очередную порцию и несет ее к нам в редакцию, а к тому времени, когда роман завершен, издательство уже знает, как быть с книжным изданием — какой готовить тираж, сколько денег вкладывать в рекламную кампанию и издавать ли этот роман вообще. Журнальные публикации создают автору и будущей книге хорошее, ненавязчивое паблисити. Так что существуем мы не только ради культурной традиции или в память о былых заслугах.

Г.Ч. Каков сейчас тираж у «Синтё» и других журналов?

Р.С. Примерно пятнадцать тысяч. За те двадцать лет, что я работаю в редакции, он почти не изменился. Да и у остальных литературных журналов аудитория, по-моему, осталась такой же. Вот только журнала «Кайэн» больше нет.

Г.Ч. Может ли подобный казус произойти и с вашим журналом?

Р.С. Разумеется. Ведь мы не независимое издание. Это означает, что мы зависим от издательства «Синтёся» и его общего состояния. Однако маловероятно, что нас закроют. Как я уже говорил, писателям удобнее работать с журналом, а не с издательством. Из наших публикаций складываются сборники — рассказов, статей. Хоть «Синтё» для издательства и представляет дополнительную статью расхода, но закройся мы, и компании придется тратить куда больше денег на добывание текстов, рекламу и т. п. Возможно, издательство вообще не сможет работать.

Г.Ч. Существует ли в Японии такое понятие, как лицо журнала? Как создается облик, стиль, индивидуальность журнала?

Р.С. Еще каких-нибудь десять-пятнадцать лет тому назад между ведущими литературными ежемесячниками действительно имелись существенные различия. «Синтё», например, был оплотом так называемой «Камакурской группы» — старых, именитых писателей, вошедших в литературу еще в довоенные годы. «Гундзо» представлял авторов среднего поколения, первой послевоенной волны. «Субару» и «Бунгэй» делали ставку на новые имена. Однако старые писатели один за другим ушли, и сегодня японские журналы стали очень похожи друг на друга: печатаем одних и тех же авторов, а если появляется новая звезда, то все дружно на нее набрасываемся. Ясной концепции, пожалуй, ни у одной из редакций сейчас нет. Нет ни у кого ясности и в вопросе о том, каким должен быть современный литературный журнал. Единственная возможность заявить о своей редакционной политике — подготовка спецвыпусков и тематических блоков. Их мы делаем часто, почти в каждом номере. Например, многолетняя традиция «Синтё» — обширные подборки, в которых мы пытаемся осмыслить заново творчество того или иного большого писателя.

Г.Ч. Кто читает ваш журнал?

Р.С. В основном люди немолодые. За пятьдесят. Во всяком случае, за сорок. Нам, редакторам, конечно, хотелось бы омолодить читательскую аудиторию, несколько изменить образ «Синтё».

Г.Ч. А кто ваши читатели по профессии?

Р.С. Среди них больше всего преподавателей. И конечно, гораздо больше женщин, чем мужчин.

Г.Ч. Как вы оцениваете нынешнее состояние японской литературы?

Р.С. Если брать широкий временной пласт, начиная с двадцатых и тридцатых, то сейчас у нас в литературе, безусловно, стагнация. Нет писателей такого масштаба, как Мисима или Кавабата, да и популярность «чистой» литературы в целом идет на убыль. Но многие писатели стараются писать изобретательно, по-новому, и нередко получается довольно любопытно. Проблема в том, что обмельчала тематика. Зато авторы виртуозно владеют стилем.

Г.Ч. Кого из ныне живущих писателей публика любит больше всего?

Р.С. Конечно, Мураками Харуки. Еще Миямото Тэру, который пишет и массовую литературу, и «чистую». Он в свое время получил премию Акутагавы, а значит, был признан писателем серьезным. Любят молодую писательницу Ёсимото Банана, которую все же, пожалуй, следует отнести к массовой литературе. Я говорю о тех, кто лидирует по тиражам, лучше всего продается. Еще я назвал бы Мураками Рю.

Г.Ч. «Синтё» печатает и переводные произведения. Испытываете ли вы интерес к современной русской литературе? Переводилось ли у вас что-нибудь в последнее время?

Р.С. В Японии русская литература всегда была в чести, это уже традиция. Достоевский для японцев вообще один из главных мировых писателей, многие наши писатели выросли из Достоевского. Что же касается современной литературы, то мы в основном переводим рассказы. Здесь все зависит от переводчиков и зарубежников, которые с нами работают и на которых мы всецело полагаемся. Особенность «Синтё» в том, что мы придаем большое значение качеству перевода. Нередко для нас переводят ведущие японские писатели — такие, как тот же Мураками Харуки, переводивший Джулиана Барнса, или Аоно Со, сделавший прекрасный перевод Чарльза Буковски. А русское направление у нас ведет Нумано Мицуёси, известный критик, переводчик, преподаватель Токийского университета. По его рекомендации мы в последние годы напечатали рассказы Людмилы Петрушевской, Андрея Битова, Сергея Довлатова, Виктора Пелевина, Татьяны Толстой, Нины Садур, Эдуарда Лимонова, Виктории Токаревой, Валерии Нарбиковой, Натальи Баранской.