Марк Котлярский - Вокруг меня, или 100 писем, извлеченных из Фейсбука Страница 2

Я не знаю, был ли снят фильм по этому рассказу, но мне кажется, что фильм бы мог выйти из рассказа отменный, страшный…

Почему захотелось перечесть?

Да потому что встретил человека – точь-в-точь штабс-капитана Рыбникова, только в женском обличье.

Реинкарнация?

9. Каким я был…

(Из случайного диалога)

поступки вытрутся как имя

на камне павшем в водоем

и всем откроется каким я

был пузырем

– Она странная, непредсказуемая и очень сильная внутренне, она удивительным образом может вызывать у людей и позитивные и негативные эмоции, она была такой, какой я ее создал, а потом сознательно разрушила этот образ, став другой и вот такой уйдя к другому.

– Да, мне показалось, что она довольно жесткая. Продуманная. При этом очень милая, конечно.

– А самое страшное, что она после года совершенно безумного чувства, поняв, что оно никуда не ведет, порвала со мной, как рвут ненужную бумагу, и сделала это продуманно, жестко и даже жестоко.

– Да, потому я и говорю о двуликом Янусе. Она может быть очень милой, обаятельной, нежной, ласковой, но жесткой до невозможности.

– Я не виню ее, такова жизнь.

– Знаешь, когда любовь приносит радость – это любовь. Но когда любовь изматывает тебя, как морская болезнь – это морок.

– Любовь хочется в себе культивировать. От морока хочется избавиться. Но почему очень часто морок намного сильней любви?

10. Ночью, у компьютера

Мерцает экран, посверкивает настольная лампа, и все вокруг погружено в мрак и тишину.

Окно приоткрыто, не слышно машин, воздух – по слову классика – чист и свеж, словно освободился от надоедливой бензиновой оболочки.

На столике передо мной лежат книги, и нет, наверное, лучше часа: окруженный книгами, освещенный экраном компа, осиянный ночной свежестью, ты чувствуешь себя не то что бы умиротворенным, но настроенным на иную жизнь. Все повседневное остается за бортом, как ненужный груз.

Грустно, господа.

Но, может статься, в этой грусти есть некий секрет очарования?

Может, в этой грусти залог твоего нормального существования?

Может, в этой грусти – забвение вещей, которые, как говорил Сократ, мне абсолютно не нужны?

Я не хочу делиться ни с кем своей грустью.

Пусть она будет со мной.

Прощай же грусть, и здравствуй, грусть!

11. Малахов-курган

Этому человеку нужно выпускать ежедневное ток-шоу, да еще и поддерживать рейтинг популярной передачи.

Но, может, стоит ему посмотреть хотя бы одну его программу, и сменить пластинку, а то и перейти на другой, ну, хотя бы, еженедельный формат?!

Нет, право, я не шучу: попал на днях совершенно случайно на очередную малаховскую говорильню и… ушам своим не поверил – передача была посвящена семейному конфликту; часть семьи выступала за мясоедение, а часть за сыроедение. И вот этой теме все было посвящено, кричали люди, голосили свидетели, делали важный вид надутые эксперты; а над всеми ними царил Малахов, как огромный скифский курган.

Над всей этой глупостью.

Эх, Андрюша, нам ли быть в печали?

Рейтинг, господа, рейтинг.

12. Я люблю Москву

(грустная заметка)

Однако последнее мое пребывание, несмотря на радостный повод (1 мая сего года в Доме Высоцкого показывали спектакль, созданный по моей пьесе), поселило в сердце какую-то неясную тревогу.

Я попытался выразить ее в стихотворных строчках после того, как оказался на Патриарших прудах.

На Патриарших прудах,там,где сидели Берлиоз и Бездомный,бродит странныйнарод,большей частьюбездомный,но не в смысле том,что лишенныйкрыши над головой,а, скорее, лишенныйотечества,не чувствующийстраны под собой,потерявший почву,а, стало быть, и опору,давно позабывшийпро ту прекрасную пору,когда словане расходились со смыслом,благоухали, как роза,обретали значенье и плоть.Катится солнцепо небу,как голова Берлиоза,и тоску, чье лезвие не притупилось,видимо, не перебороть.

«Тревожное ощущение? – переспросила меня моя московская приятельница – лингвист, умница, переводчик, изумительный знаток французской поэзии, – а ты видел когда-нибудь, чтобы под трехдневным ливнем по колено в воде киргизы пытались бы стричь траву газонокосилкой и чесать затылок вдесятером оттого, что машинка-то вдруг почему-то заглохла?»

Я почесал в затылке, а она продолжила: «Думаю, что лет через пятьдесят здесь вообще европейцев не останется. Кто сумеет – уедет на Запад, а остальные сопьются и помрут. Придут новые гунны. Пойми, я это говорю безо всякого расизма. Просто констатация факт. Переселение народов, так сказать…» Она замолчала и пожала плечами: «Не понимаю, почему всем дома не сидится. Здесь же они, как рабы, лучше бы свой сад обустраивали. Впрочем, это всех касается…»

Может, у моей собеседницы было в этот день плохое настроение? Кто знает…

13. Хата хама

Сам Дом Высоцкого находится недалеко от Театра на Таганке; если стоять к нему лицом, то с левой стороны есть небольшая улочка, которая выводит в так называемый Нижний Таганский тупик.

Хочу сказать сразу: алаверды Никите Высоцкому, который создал удивительный «очаг культуры», не просто музей с застывшими экспонатами, а живое, напоенное искусством пространство.

Но я не об этом.

Москва – город, как известно, огромный, расстояния там – космические, пробки, метро с пересадками, не так-то просто успеть вовремя к назначенному часу.

Позвонило несколько человек, купившие билеты заранее, просят режиссера чуточку обождать, не начинать без них.

Режиссер – человек изысканный и корректный – подходит к администратору (некоей Марине Ивановой) и вежливо (я подчеркиваю: вежливо!) сообщает ей, что начнет спектакль позже минут на пятнадцать (спектакль одноактный, идет час двадцать минут, деньги за аренду зала внесены еще месяц назад).

– Мы начнем спектакль ровно в семь! – металлическим голосом отвечает администратор.

– Простите, пожалуйста, – режиссер по-прежнему вежлив, – люди попали в пробку, они на подъезде, они купили билеты, я прошу не давать пока третьего звонка.

– Вы вообще кто такой? – спрашивает администратор. – Я не собираюсь нарушать наши правила.

– Вообще-то я – режиссер спектакля… – растерявшись, отвечает режиссер.

– Ну и какое ваше дело до того, когда мне давать третий звонок?! – вновь «деликатничает» Марина Иванова и продолжает хамить (дальнейшие подробности я опускаю).

Я, оторопев, наблюдаю эту сцену. Дело даже не в том, что я отвык от подобного хамства; дело даже не в том, что мадам Иванова является в какой-то степени служительницей Мельпомены; скорее, оторопь моя от того, что хамство это сродни беспричинной ненависти – оно возникло ниоткуда, на пустом месте, оно ничем не обосновано, кроме известной всем нам формулы из советского прошлого – «я начальник, ты – дурак».

14. Сравнение хромает…

Во-первых, Шаову до перечисленных, как корове до неба.

Во-вторых, Шаов всего лишь навсего сочинитель ловких, публицистических текстов, поющихся под гитару.

В-третьих, нечто подобное я встретил в Инете в одной статье, которая называлась «Ахматова, Цветаева и Рубальская»…

Как говорится в одном неприличном анекдоте, так мы и до мышей дойдем…

15. Цинизм или милосердие?

Если кто не помнит, то речь идет о турчанке, которая подобрала попавшего в страшную аварию парня из России и – в результате аварии – лишившегося возможности двигаться и говорить.

Страшный сюжет.

Но цинизм еще страшнее.

Находят 5 матерей, у которых пропали дети, отправляют их в Турцию, где снимают их встречу с упоминавшейся турчанкой и несчастным парнем.