Николай Добролюбов - Народное дело. Распространение обществ трезвости Страница 2

Пессимисты (а из наших читателей есть кое-кто, наклонный к пессимизму в отношении к нам) могут подумать, что мы «далеко метнули»{6} и ушли совсем в сторону от того предмета, о котором обещали говорить в заглавии нашей статейки. Но мы, напротив, все время вертелись в наших соображениях около него и теперь уж вплоть подошли к нему. Пьянство и трезвость, борьба народа с откупом – вот факт, который на этот раз может послужить нам доказательством жизненности народных масс в России. «Уж сколько раз твердили миру»{7}, что русский мужик – пьяница, что он с горя пьет и с радости пьет, пьет на родинах, на свадьбе и на похоронах, пьет в рабочий день – от усталости, вдвое пьет и в праздник – по случаю отдыха. Люди, по-видимому хорошо знавшие народ, готовы были до слез спорить, что наш мужик скорее с жизнью расстанется, нежели с сивухой, скорее детей уморит с голоду, нежели перестанет обогащать откупщика. И трудно было не верить этим людям: факты так сильно говорили за них. В самом деле, как огромны, как непреодолимы, по-видимому, те побуждения, которые влекут народ к пьянству!.. И слова князя Владимира, что «Руси есть веселие пити»{8}, и вековой обычай, и суровый климат, и недостаточное питание, и тяжкий физический труд, и беспрерывная нужда и скорбь, и недостаток образованности, и отсутствие невинных развлечений, доступных народу, – все способствует развитию в мужике наклонности к водке… Не говорим уж о приманках, искусственно поставляемых откупщиками и целовальниками, которые, как известно, отличаются в этом деле редкою изобретательностью… Напомним только, что, кроме средств приманки, возможных для всякого купца, винные откупщики имеют в своих руках особенную силу, по своим отношениям к местному чиновничеству. Кто живал в провинции, тот сам может припомнить множество фактов, в которых выражалась сила откупщиков. Недавно обнародовано было пять-шесть фактов в этом роде, и мы приведем из них два или три, попавшиеся нам под руку в газетах; по ним можно судить о том, что делается вообще по откупным делам.

В «Московских ведомостях», № 62 (13 марта), напечатан следующий рассказ о действиях откупа и полиции по случаю крестьянского зарока не пить водки:

В С. губернии Б. уезда{9} мужики дали зарок не пить вина, что чрезвычайно смутило откупщика, а в особенности его управляющего. Последний наконец на выдержал и объяснился с исправником. Исправник хотя и действовал постоянно в пользу откупа, но на этот раз не решился помогать непосредственно, а передал все временному отделению, снабдив его необходимыми советами, и временное отделение отправилось. Намеревались во что бы то ни стало склонить крестьян к путешествию по кабакам. Это было за неделю перед масленицей. Прибыв в имение какого-то графа, «начальство» собрало крестьян и спросило их, почему не пьют вина. При этом был и сам управляющий питейными сборами. «Так, не желаем!» – отвечали крестьяне. «Отчего ж не желаете?» – «Очувствовались, – отвечают снова крестьяне, – это вино один разор хозяйству! шутка сказать – восемь рублей за ведро! сколько нужно возов хлеба, чтобы купить одно ведро, а хлеб у нас дешевый!» – «Притом же, – заметил один крестьянин побойчее, украшенный медалью или каким-то другим знаком отличия, – вино-то больно плохо, хуже нашей хоперской воды!» – «Как плохо?» – воскликнул управляющий, подступив к крестьянину. «Да так, плохо; как бывает плохо, живот только пучит!» – «Как ты смеешь это говорить?» – зашумел управляющий, по известной принятой методе действовать с мужиками таким образом, и с этим словом – бац! Вслед за тем и с физиономией управляющего случилось то же самое, что угрожало случиться с Чичиковым, когда Ноздрев кликнул Павлушку. Произошло смятение. Носились слухи, что предложены были из кармана откупщика деньги, чтобы все было шито да крыто. Убедили управляющего имением собрать мужиков и выставить им даровую бочку вина, но, к чести мужиков надо сказать, – ни один не дотронулся. Сколько ни хлопотали отделение и управляющий винными сборами, соединенно с управляющим имением, ничего не могли сделать. История распространилась мгновенно по всему Б. уезду, который, не мешает заметить, прославлен в окрестности историями всякого рода. Скоро стали говорить и в других уездах, и дело дошло до нашего, соседнего, а из нашего я сообщаю вам по самым верным источникам.

Значение этого рассказа, конечно, парализуется тем, что губерния и уезд означены только первыми буквами, сам рассказчик подписался маленьким азом, откупщик, поверенный, исправник и члены отделения не названы вовсе, так что желающий может, пожалуй, объявить, что считает себя вправе не верить подобным безыменным сообщениям, за справедливость которых никто не ручается. Но кто видал исправников и управляющих откупом, тому подобный рассказ может напомнить действительность и, вероятно, не возбудит в нем слишком сильных сомнений. Впрочем, есть рассказы и более определенные, но крайней мере относительно личных имен. Например, в «Русском дневнике», № 35 (февраля 12), напечатано известие о решении не пить вина, состоявшемся у казенных крестьян села Хотуши, Каширского уезда, Тульской губернии. К известию этому прибавлено следующее:

По получении об этом сведений в ближайших административных инстанциях делопроизводители, охотники до ухи, какую, по замечанию Крылова, тороватые откупщики дают секретарям, нашли в этом проявлении народной самобытности очевидное отступление от правил сельского устава, покушение на собственность казны скопом, личную обиду откупщику и в этом тоне подготовили доклады.

Если и это известие неудовлетворительно, потому что все-таки неизвестно, кто сообщает его, то вот еще свидетельство о силе откупа, свидетельство официальное, относящееся не к маленькой местности, а к целой губернии. Известно, что полиции предписано наблюдать за точным выполнением откупных условий откупщиками. Предписания эти неоднократно подтверждены были в нынешнем году особыми циркулярами. Несмотря на то, действие их было весьма ничтожно, по крайней мере в Самарской губернии, как свидетельствует следующий циркуляр г. начальника губернии, напечатанный в 24 № «Самарских губернских ведомостей»:

Циркулярными предписаниями от 6 апреля, за № 5, и 18 мая, на № 3070, вменено в обязанность городским и земским полициям наблюдать, чтобы продажа откупных питий производилась только к узаконенное время и чтобы обыкновенное и улучшенное полугарное вино отпускалось покупателям по цене, определенной откупными условиями. Между тем в виду моем есть положительные факты, которые убеждают меня, что оба сии предписания исполняются весьма неудовлетворительно и что полиции смотрят вообще на распоряжения начальства, касающиеся посредственно или непосредственно откупщиков, как на одну лишь форму, не требующую действительного исполнения. Вследствие сего я считаю нужным вновь подтвердить городским и земским полициям о точном исполнении вышеозначенных циркуляров, за №№ 5 и 3070, и предваряю, что если бы я опять получил сведение об оставлений оных без внимания, то, невзирая на мое отсутствие из губернии, виновные будут подвергнуты строгому взысканию. Причем не могу не заметить, что все предписания начальства имеют по закону равную обязательную силу для подведомственных лиц и мест, не исключая и предписаний, касающихся откупа.

Итак, это не фраза, что откуп составляет государство в государство, что он поставляет себя вне законов: не только сами откупщики, но и те, кому следует наблюдать за ними, «смотрят на распоряжения, касающиеся откупа, как на одну лишь форму, не требующую действительного исполнения»!

Мало этого: откуп полагает, что полиция существует именно затем, чтобы защищать его незаконные действия и чтобы преследовать и карать всех, кто вздумает им противиться. В этом отношении любопытно письмо г. Розанова, помещенное в № 135 «Московских ведомостей» (июня 9):

М. г., 31 мая я остановился проездом в Иосифо-Волоколамском монастыре и случайно попал на бывающую там ежегодно в троицын день большую ярмарку. После обедни я был свидетелем одного из новых подвигов откупщиков и спешу поделиться с публикой описанием этого происшествия.

Недавно, по предписанию г. министра, крестьянам был прочитан публично циркуляр, по которому было подтверждено, что они имеют право требовать во всех кабаках простого полугару надлежащей крепости по три рубля серебром за ведро. Крестьяне, приехавшие на ярмарку, стали требовать такого полугару; им продавали, но в незапечатанной посуде. Заметив, что продаваемое таким образом вино имело все свойства воды с примесью чего-то тошнотворного, крестьяне стали требовать, чтобы им отпустили несколько склянок этого так называемого полугару в посуде за печатью винной конторы, чтобы, как они говорили, отправить это вино по дорожке в Белокаменную для исследования там высшим начальством, такого ли качества вино должно быть продаваемо за эту цену. Поверенные отказали им в этом требовании и продавали запечатанными только специальные водки по семь рублей серебром за ведро, уверяя, что дешевое вино им некогда печатать. После этого отказа между крестьянами начался ропот; поверенные хотели было доказать свою справедливость силою, но в ответ им упало несколько камней, перебивших немного посуды и слегка задевших одного сидельца. Прибывшей на место земской полиции удалось скоро успокоить народ, связав нескольких крестьян, шумевших более других. Впрочем, г. управляющий откупом нашел, что безопаснее, забрав все вырученные деньги, закрыть выставку и уехать.