Дмитрий Притула - Не опоздать! Страница 2

Картинка, когда дети надышатся, не для слабонервных. Тусклый свет. Играет магнитофон. Стоит спертый кислый запах. На диване и на полу спят, скорчившись, подростки. В углу кого-то тяжело рвет. Дети спят в тяжелом одурении, глаза у них стеклянные и косят. Пять парней четырнадцати-пятнадцати лет и две девушки лет шестнадцати. Когда их растолкали, чтобы вывести, они невероятно ругались, особенно девушки.

На следующий день в инспекции по делам несовершеннолетних, куда их вызвали, они, конечно же, были тихи и испуганны.

Испуг понятен — во-первых, милиция, а во-вторых, боязнь, что сообщат в школу или ПТУ («путягу», как они говорят). Конечно, сообщат — обязаны. Но тут так: когда случаи эти были редкими, школа выпускала «молнии» — позор, пятно на школу и так далее. В коридоре дети кричали: «Дорогу наркоманам!», в столовой: «Покормите наркоманов, они ослаблены!», и некоторые от стыда перестали ходить в школу. Но когда случаи стали уже не единичными, эти общественные порицания прекратили.

Родители, узнав о своих «дышащих» чадах, безнадежно спрашивают: что же делать? «Вот и семья хорошая, отец придет из плавания, что я ему скажу?». А пареньку ставят хроническую пневмонию, он и сам считает, что надо перестать «дышать», но его неудержимо тянет. «А мой мальчик правдивый — когда вечером надышится, утром обязательно признается. Да я и сама знаю, когда он дышит — от него пахнет кислым таким запахом. Я ночью встаю и нюхаю. Что же мне делать?»

Ответ понятен — контроль и лечение. Надо обратиться к психиатру, мальчику нужно стационарное лечение — единственный выход. Но матери снова и снова спрашивают: что делать?

И я вместе с этими женщинами постоянно задаю себе этот же вопрос. Нет, не только с теми, которые «дышат», но вообще с неблагополучными детьми, число которых год от года растет.

Да, что делать?

Почему этот девятилетний мальчик постоянно убегает из дома, ночует в электричках, в депо, на вокзалах?

Почему вот эта двенадцатилетнаяя девочка нещадно лупит детей слабее и младше себя, норовя непременно ударить в солнечное сплетение, по почкам, в пах?

Каждому случаю можно найти объяснение, но почему этих случаев так много?

Чтобы понять, что же происходит с нашими детьми, я попросил разрешения у инспекторов по делам несовершеннолетних присутствовать на их приемах, ходить вместе с ними в неблагополучные семьи. Их труд иначе как подвижническим назвать не могу. Молодые женщины, у каждой семья, малолетние дети, и ходить до одиннадцати часов вечера в любую погоду по домам, куда тебя не особенно зовут, видеть усталые, бледные, с синячками под глазами лица детей, беседовать с ними и с их не самыми замечательными родителями, и видеть обшарпанные стены, иногда, правда, напомню, оклеенные фотографиями кинозвезд и рекламой колготок, и вдыхать кислый непроветриваемый запах недавно выпитого — и при этом сострадать, жалеть этих ни в чем не виновных детей — да, это труд подвижнический.

И когда однажды, захлестнутый отчаянием и пониманием, что вряд ли что можно поправить, я спросил, а есть ли смысл в этой работе, одна из этих женщин очень просто ответила: «Кто-то ведь должен им хоть сопли подтереть». Это так, и все же я задаю себе прежний вопрос: что делать?

Я знаком с женщиной, дом которой всегда открыт для ребят из детского дома. Да, действительно, если вы хотите что-нибудь сделать, делайте хоть что-нибудь…

В начале этого года я рассказал обо всем этом в газете «Ленинградская правда». В ответ пришло много писем с предложениями делать то-то и то-то, чтоб справиться с общей нашей бедой. Главный путь, предлагаемый читателями, — путь благотворительности. Он очень, конечно, важен, даже перечислить все предложения читателей невозможно, остановлюсь на некоторых из них.

Во многом, настаивают читатели, виновата школа, она покуда не справляется с воспитанием наших детей и не соответствует требованиям сегодняшнего дня. Нужно смелее проводить школьную реформу. Маловато нынче Макаренко в школах, а без них дела не поправить. Кто-то предлагает увеличить число групп продленного дня, другие же, напротив, считают, что безделье в этих группах развращает детей.

Немало предложений улучшать работу инспекций по делам несовершеннолетних районных управлений милиции, но для этого нужно расширить штаты и дать инспекторам больше прав. И все единодушны, что не следует жалеть денег на детские дома и интернаты, что работать в них должны лучшие учителя, а средствами массовой информации необходимо освещать эту работу, привлекать к обездоленным детям молодых учителей. И, конечно же, нужно сделать все, чтоб интернаты помогли детям поскорее забыть родительский дом. Нет сомнения, что число мест в детских домах и интернатах должно соответствовать числу неблагополучных детей. Недопустимо, чтоб дети, нуждающиеся в еде, одежде, иногда и в ночлеге, месяцами ждали туда путевку.

Мы еще недостаточно используем и те возможности, что имеем. Известно, спорт отвлекает детей от бездельного досуга, порока. Правда, со спортом положение таково, что в секции берут только наиболее талантливых счастливчиков, всех прочих относя к бесперспективным. Нужно призвать к ответу спортивных руководителей, деньги налогоплательщиков следует направлять не только на воспитание чемпионов, но главным образом на спортивную работу с обычными детьми. При каждом ЖЭКе непременно должна быть создана спортивная площадка, секции, нужно искать тренеров, и это не обязательно должны быть общественники — не надо экономить копейки там, где мы теряем миллионы.

Конечно, родительскую любовь ничто не может заменить, но смягчить нравы может искусство — к примеру, кружки рисования, художественной самодеятельности. Автор одного из писем — молодой искусствовед считает, что создание при каждом ЖЭКе духового оркестра отвлечет детей от токсикомании.

А кого оставят равнодушным призывы взять шефство над детьми из детских домов? Если каждая благополучная семья будет опекать двух-трех детей, приглашать их на субботы и воскресенья, то новый дом станет для этих детей родным домом. Многие спрашивают, куда им обратиться, чтоб осуществить свое намерение. Ответ может быть один — в ближайший детский дом, интернат.

А разве не интересно предложение создать фонд, куда можно было бы переводить деньги, вещи, продукты для обездоленных детей? Замечательное, на мой взгляд, предложение.

Ну, и разумеется, нужно позаботиться и о том, чтобы имеющие детей женщины могли работать хотя бы на два часа меньше. Автор такого предложения, наверное, не случайно вспомнил давнюю миниатюру Райкина: если бы отцу платили чуть больше, а мать работала чуть меньше…

Да, предложений много, и все они призывают к действию. Сейчас любое дело — благо. Губительно только безделье. Клубы для детей, улучшение работы школ, строительство новых детских домов и интернатов (нет смысла повторяться) — все это поможет справиться с общей бедой.

Однако на одном удивленном вопросе читателя следует остановиться. Вот этот вопрос: а где комсомол? А правда, где? Комсомол много лет руководит пионерской организацией, так, может, стоит вглядеться пристальней и увидеть не только чистеньких детей в белых рубашках и красных галстуках, но и детей заброшенных, пропадающих? Пока до нас доносятся лишь речи о новых формах работы с ними.

Желающих исправить нашу общую беду у нас найдется достаточно. Но усилиями отдельных людей можно поправить лишь кое-что. Мне это кажется полумерами. Нужен иной качественный уровень отношения, заботы, решения проблем, связанных с неблагополучными детьми. Я постоянно задаю себе вопрос: можно ли что-то поправить или мы уже опоздали?

Убежден: чтобы понять причину беды с детьми, надо ответить на давний вопрос: что с нами происходит? Каждый знает, что что-то происходит, и нужно теперь определить меру вот этого «что-то».

Пьянство, наркомания, проституция, преступления несовершеннолетних. Кто виноват в этом прорыве? Вроде бы никто один не виноват, но вместе с тем виноваты все. Каждый в отдельности. Виноват своей жизнью. Бездуховностью, вялостью, благодушием. Но особенно, конечно, своей ложью. Мы как-то незаметно за долгие годы привыкли лгать самим себе и друг другу, мы привыкли выдавать черное за белое, плохое за хорошее, хорошее за лучшее. Всего более нам приятно быть оптимистами, приговаривая, что все на свете хорошо в этом лучшем из миров, наша же задача — возделывать свой сад, мы из оптимизма сделали своего рода религию, и уж в этом состоянии можно замечать только хорошее, а плохое испарится и без нашего участия, само собой. Почему мы на это надеемся? А так жить удобнее. В самом деле, зачем знать правду, если от нее больно, если она хоть на короткое время лишает душу привычного уюта.

Потому-то мы так любим поговорку про пророка, которого нет в своем отечестве. Нет, мы любим пророка, но только того, кто уверяет, что все будет хорошо. А на того, кто указывает на наши беды и на наши несовершенства, мы сердились (и продолжаем сердиться), мы не давали им высказаться, да и не хотели их слушать.