Андрей Волос - Кто оплачет ворона? Страница 2

Затем все вместе двинулись в столицу.

Когда до Хивы оставалось полдня пути, хан предложил русскому начальнику разделить свой отряд, чтобы развести подразделения по разным частям пригорода. Звучало разумно: в противном случае хивинцы не смогли бы обеспечить всех продовольствием и фуражом.

Бекович, в распоряжении которого было пятьсот человек конвоя, послал соответствующее приказание майору Франкенбергу, руководившему остальной, большей частью отряда. Предчувствуя подвох, швед (немец) Франкенберг воспротивился. Бекович приказал снова — с тем же успехом. Однако на третий раз Франкенберг был вынужден подчиниться: разделил отряд на пять частей и позволил развести их по разным селениям.

Бекович отпустил с ханскими чиновниками и большую часть собственного конвоя. Не успел он после этого сойти с коня, как началось повальное избиение…

Князя зарубили на глазах хана. Большую часть его сподвижников постигла та же участь. В Россию вернулись только те, кто оставался в построенных на берегу Каспийского моря укреплениях. Все в целом для тогдашней России представляло собой очень значительное и горестное событие — иначе не сохранилась бы поговорка: «Погиб, как Бекович».

В российской историографии стало общим местом рассуждение о доблести русских первопроходцев и о коварстве, вероломстве и жестокости хивинцев…

Однако можно посмотреть на эти события и под несколько иным углом зрения.

Дело в том, что одна из главных задач, которую ставил Петр перед экспедицией Бековича, была воистину стратегической. Следовало выяснить: на самом ли деле злонамеренные хивинцы, вырыв новое русло, заставили Амударью впадать не в Каспийское, а в Аральское море? (Надо сказать, что даже на составленных значительно позже картах XVIII века Амударья упрямо впадает именно в Каспий. На самом деле ничего такого и в помине не было — точнее, было именно в помине, мерцающем во тьме веков.)

Если дело обстояло именно так (а оно именно так и обстояло), Бекович должен был вернуть реку на положенное ей место: дабы русские получили возможность следовать в Среднюю Азию и Индию морским путем прямо из Астрахани, через Каспийское море и по Амударье, избегая тем самым всех тягот и опасностей пути сухопутного.

Встав на пороге Хивы, князь оказался именно там, где его требования — зарыть все каналы, орошавшие многочисленные оазисы, и отвести Амударью в прежнее русло — имели уже вполне реальный смысл: вот она Амударья, вот он Арал, куда река течет по воле злоумышленников, вот Каспий, куда она должна впасть, сделавшись удобным путем для купцов. Или, как минимум, для новых экспедиций.

Очень вероятно, что калмыку Кашке было легко настроить хана против русских — достаточно было рассказать ему об этих планах.

И очень легко представить себя на месте сатрапа Ширгазы.

Хорошенькое дело! Ты сидишь себе во дворце и мирно правишь волею Аллаха врученной тебе страной. Как вдруг выясняется, что к тебе идет войско русских! Одной из целей которых является разрушение твоих каналов! То есть, если смотреть в суть вещей, превращение всей твоей цветущей, орошаемой страны в пустыню — именно в такую жгучую, безжизненную пустыню, в которой Бекович потерял четверть своего отряда.

В Азии есть поговорка: не земля родит, а вода. Если сказать даже не хану, а простому дехканину, что некие пришлецы желают засыпать его арыки, чтобы вода — основа тамошнего существования — утекла в другое место, он бросит кетмень и возьмется за топор…

Что же касается жестокости, то, конечно, хан Ширгазы в ней преуспевал: руки рубил направо-налево, скидывал непокорных с крепостной стены, бросал в вонючие ямы, морил голодом, сажал на кол.

Однако не следует забывать, что и для Петра все вышеупомянутое являлось если не любимыми развлечениями, то обыденным делом. Искавший пути в Европу император рубил не только окна. Чуть поскрести, царь оказывался сущим азиатом: колы, на которых погибали русские люди, и выставленные на всеобщее обозрение столбы, увенчанные тележными колесами с привязанными к ним руками, ногами и головами казненных, с очевидностью доказывали важность правосудия и были таким же символом эпохи, как европейские костюмы и бритые лица.

После трагического завершения экспедиции Бековича в Петербурге не забыли о Средней Азии. Однако, серьезно обжегшись, уже не предпринимали такого рода «наскоков» — с мыслью перепрыгнуть через степь и сразу прорваться в некие сказочные области.

Одно из сообщений, описывающих обстоятельства походов Бековича, заканчивается словами: «И хотя начатая экспедиция не имела желаемого окончания, но послужила, однако ж, предметом к заведению Оренбургской губернии»[5].

Действительно, в этом крае, вплотную граничащем с чужой степью, началось развитие торговли и производств. Были построены гостиный и меновой дворы с лавками для купцов, учреждена Оренбургская ярмарка. Чтобы получить соответствующие привилегии, азиатские купцы записывались в оренбургское купечество.

В скором времени Оренбург стал своеобразным плацдармом для продвижения России на восток и юг. Именно отсюда отправлялись туда послы, экспедиции и купеческие караваны. Мало-помалу город становился не только торговой, но и военной столицей края.

Императрица Анна Иоанновна приняла в подданство сначала Малую киргиз-кайсацкую орду, а затем и Среднюю (так в ту пору назывались казахские роды, кочевавшие по большей части той территории, что ныне именуется Казахстаном, сам же народ — казахами). Позже, в 1818 году, в состав Российской империи вошел и Старший жуз.

Просившиеся в русское подданство киргиз-кайсацкие ханы преследовали сугубо личные интересы. Что же касается самих киргиз-кайсаков, то они зачастую даже не были осведомлены о том, что с некоторых пор стали подданными России, и продолжали совершать набеги и разорять пограничное население. Поэтому для защиты от своих новых подданных российским властям приходилось возводить все новые опорные пункты, усиливая так называемые «линии» — линии укреплений. В 1840-е годы крепости строятся по всей Средней Азии — от Каспия до владений Китая. В 1854 году начал строиться город Верный (ныне Алма-Ата) — уже очень далеко от прежних российских границ. То есть Россия продвигалась в Среднюю Азию, но продвигалась медленно. Примерно так распространяется торфяной пожар: он не стремительно охватывает новые области, а почти незаметно тлеет, при этом неуклонно пробираясь все дальше.

Одним из важных побудительных мотивов этого движения была, в частности, та опасность, которую представляла военная, политическая и торговая экспансия Великобритании. Англичане заканчивали колонизацию Индии и уже искали новые области приложения сил. Им удалось вытеснить русские товары с афганского рынка, а к концу 20-х годов XIX века добиться резкого ослабления российского влияния в Персии. Теперь Средняя Азия становилась тем полем, на котором разворачивалась борьба между двумя колониальными державами.

Российские предприниматели требовали от правительства содействия: создания опорных пунктов на восточном берегу Каспия, открытия судоходства по Амударье, обеспечения безопасности русской торговли в ханствах, обеспечения для русских купцов равных прав с местными торговцами на рынках Бухары, Коканда и Хивы. В Оренбурге и Омске формировались торговые караваны, направлявшиеся в ханства. С караванами правительство посылало образованных офицеров и горных инженеров, в задачи которых входил сбор всесторонней информации о путях передвижения, судоходных реках, полезных ископаемых, особенно драгоценных металлах и камнях, об экономике и внутриполитическом состоянии того или иного ханства и тому подобное.

Ради поддержки российской промышленности и торговли правительство империи пыталось установить с ханствами дипломатические отношения и обменяться полномочными представителями. Понятно, что итогом во всех случаях должно было явиться признание вассальной зависимости от России. Эпоха колониальных завоеваний наполняла слова «хорошо» и «плохо» своим смыслом, и было бы неверным полагать, что для России эти смыслы были иными, чем для Британской короны.

К концу 50-х годов XIX века все было готово для того, чтобы Россия окончательно наложила руку на государства Средней Азии. Завершился период разведывательных экспедиций, дипломатических переговоров, более или менее случайных военных походов против того или иного города, той или иной среднеазиатской крепости.

Механизм завоевания запустило поражение в Крымской войне (1853–1856) между Россией и коалицией в составе Британской, Французской, Османской империй и Сардинского королевства.

По условиям унизительного Парижского мирного договора Россия вернула Османской империи все захваченные земли в южной Бессарабии и на Кавказе. России запрещалось иметь военный флот в Черном море. Россия прекратила военное строительство на Балтийском море и многое другое.