Дэвид Хоффман - Олигархи. Богатство и власть в новой России Страница 20

Демократы организовали шумную кампанию: выкрикивали через мегафоны лозунги в подземных переходах метро, разъезжали по улицам на грузовиках, оборудованных громкоговорителями. Они проводили собрания в жилых домах, провели два больших уличных митинга, распространили тысячи самодельных листовок, расклеили плакаты в магазинах и метро. Они были интеллектуальной элитой: среди их кандидатов 64,3 процента составляли преподаватели высших учебных заведений, ученые, инженеры, журналисты, представители творческой интеллигенции{47}.

Они одержали ошеломляющую победу, и власть в Москве перешла в их руки. Они получили 282 места. 16 апреля 1990 года облеченные властью демократы собрались в Моссовете и избрали Попова председателем. Мятежные демократы были взволнованы своей победой в Москве. Они показали, что могут соперничать с самоуверенными людьми, говорившими им, что читать и что думать. Инженер-химик Илья Заславский, избранный в совет, провозгласил с безграничной надеждой: “Мы начнем новую жизнь”{48}.

Но как вскоре предстояло узнать Попову и другим победителям, над ними нависла угроза катастрофы. Нехватка продовольствия становилась все более острой. Возник ажиотажный спрос, город был охвачен паникой. Москву наводнили сотни тысяч жителей провинции, приехавших в поиске продуктов. Иногда очереди перекрывали движение на больших проспектах. Каждая новая волна слухов сеяла еще большую панику. Кончается мясо! Хлеб на исходе! Через шесть недель после прихода к власти Попов признал, что “ситуация в городе становится критической. Существует реальная угроза того, что она выйдет из-под контроля. Сотни тысяч людей находятся в магазинах”{49}. “Все ждали, что в Москве начнется голод, — вспоминал Боксер. — Может быть, это было преувеличением, но все ждали этого”. В секретном исследовании, подготовленном в то время в ЦРУ, говорилось, что наиболее вероятной перспективой для Советского Союза было “ухудшение ситуации, граничащее с анархией”, и что к полной анархии его могут привести “массовые беспорядки среди покупателей”. Анализ, проведенный ЦРУ, указывал на то, что мишенью любого реакционного путча или переворота станут радикальные демократы, включая Попова'{50}.

Первым важным решением Попова было назначение нового председателя исполкома. Сайкин, занимавший эту должность раньше, уехал в отпуск. Председатель исполкома должен был управлять городом, поэтому ошибка в выборе новой кандидатуры на эту должность, безусловно, лишила бы реформаторов шанса удержаться у власти.

Никто в окружении Попова не знал, как управлять огромным городом. К числу его ближайших помощников относились Боксер и Василий Шахновский, инженер, занимавшийся проблемами термоядерного синтеза в Институте имени Курчатова. Шахновского вовлекли в мир дискуссий, клубов и выборов и в 1989 году избрали в Моссовет'{51}. Еще одним помощником был Михаил Шнейдер, физик из Института геомагнетизма и ионосферы, который вместе с Боксером участвовал в организации выборов. Попов тоже был главным образом теоретиком. О Попове, хотя и с уважением, говорили, что ему необходимо несколько часов в день лежать на диване и думать[3]. Будучи теоретиком и даже немного романтиком, Попов не задумывался о выбоинах на асфальте и уличных фонарях. Он не имел представления о том, сколько тонн овощей хранится на московских базах. Он не знал, как справиться с массовыми беспорядками, вызванными отсутствием сигарет и нехваткой продовольствия.

Попов боялся, что радикальных демократов погубит отсутствие опыта управления. Его преследовала мысль, что эксперимент закончится неудачей, наступит крах и они будут дискредитированы — возможно, даже арестованы. Управление целым городом оказалось на первых порах непосильной задачей для радикалов. Они не были готовы. Им нужно было перекинуть мост к старой власти.

Им нужно было то, что имело давние традиции в русской культуре. Нужен был настоящий хозяин. Это слово в русском языке означает человека, располагающего определенным владением — домом, деревней, предприятием, страной. Хозяин дома — как правило, это старший по возрасту мужчина — несет ответственность за благосостояние семьи. Настоящий хозяин заботится обо всем, что входит в его владение. Русские имеют тенденцию судить о руководителях по тому, производят ли они впечатление настоящего хозяина хотя бы внешним видом или поведением. Человека, обладающего хоть какими-то подобными способностями и умеющего решать повседневные проблемы, называют хозяйственником{52}. Попов искал такого человека, потому что сам к этой категории явно не относился. И Попов обратился к Ельцину.

Радикалы встречались каждое утро за завтраком в большой комнате в здании Моссовета, чтобы обсудить планы на день. Попов подумывал о том, чтобы вернуть к руководству городом Сайкина, но радикальные демократы и слышать об этом не хотели. У него имелись и другие кандидаты из старой гвардии, но радикальные демократы относились к ним с сомнением. Однажды Попов пришел на завтрак и сообщил, что Ельцин предложил ему в качестве кандидата на должность городского управляющего Лужкова. Но никто из присутствовавших не знал Лужкова.

“Мы спросили: кто этот человек?” — вспоминал один из демократов, Александр Осовцов. Вопрос повис в воздухе. Потом кто-то вспомнил, что молодые кооператоры, общавшиеся с новыми демократами, хорошо отзывались о Лужкове. Шнейдер сообщил, что и сам недавно познакомился с Лужковым. Его первое впечатление было однозначным. “Советский чиновник, — рассказывал он. — Манера говорить, выбор слов, лексика, внешний вид, то, как он разговаривал с людьми, — все свидетельствовало о том, что он был настоящим советским чиновником. Таким, каким я представлял себе чиновника, потому что никогда раньше не имел с ними дела”{53}.

Попов не мог решиться. “Завтра мы должны принять решение, — сказал он радикалам. — Мы должны сделать это завтра”.

Боксер вернулся домой огорченный. Зазвонил телефон. Это была старая знакомая, женщина, которая к тому времени уже вышла на пенсию. Боксер рассказал ей, что Попов колеблется в принятии этого важного решения и что Лужков — одна из оставшихся кандидатур.

— Юрий Михайлович? — повеселел голос женщины.

— Юрий Михайлович. Откуда вы его знаете?

— Он ведь был директором “Химавтоматики”?

Так называлась организация, которую Лужков возглавлял в Москве в конце 1970-х.

— Да, — ответил заинтригованный Боксер.

— Я проработала там десять лет, — сказала она. — Я его знаю. Я не была с ним близко знакома, но слышала, что он всегда хорошо относился к людям.

На следующий день Боксер подошел к Попову и рекомендовал Лужкова. “Я слышал, что он хорошо относится к людям”, — сказал он.

Лужков смотрел на демократов с раздражением, прекрасно понимая, что его считают представителем старой гвардии, одним из аппаратчиков, которых они поклялись выгнать. Он вспоминал, что кипел от злости из-за того, что диссиденты обвиняли во всем прежний режим. Он был “так взбешен” этим, что решил совсем уйти из городского правительства. Но потом пришел в Мраморный зал Моссовета, чтобы собственными глазами увидеть новых политиков. Они выглядели не как чиновники, не носили галстуков. Лужков, который в свое время получил заряд энергии от кооператоров, испытал такую же симпатию к грубоватым новым демократам. В них нет “слепого подчинения”, свойственного предыдущему поколению, подумал он.

“Я имел дело с умными, активными, рассерженными людьми, критиковавшими идиотизм прежней системы и обещавшими все быстро исправить, — вспоминал Лужков. — Эти люди произвели на меня большое впечатление”. Но он знал лучше, чем они, какой хаос им достался в наследство. Хозяйственные связи, объединявшие Советский Союз в единое целое, рвались практически каждый день. Размышления Лужкова о будущем были прерваны телефонным звонком. Звонил Ельцин, также вернувшийся к активной деятельности. 30 мая 1990 года Ельцин был избран председателем парламента Российской Федерации, крупнейшей республики Советского Союза, и оказывал давление на Горбачева, добиваясь осуществления более радикальных реформ.

“Это Ельцин, — услышал Лужков знакомый голос. — Бросайте все и приезжайте сюда”. Под влиянием Ельцина Попов выбрал Лужкова на должность городского управляющего, и Лужков согласился. Попов сказал мне несколько лет спустя, что в пользу Лужкова говорило несколько факторов. Он не занимал руководящих постов в партии, умело руководил кооперативами, а Попов помнил, что кооператоры поддержали радикальных демократов во время избирательной кампании. К тому же Попов знал, что Лужков положил конец грязной и унизительной работе на овощных базах{54}.