Александр Смирнов - Морская история казачества Страница 20

Есть и другая гипотеза, объясняющая причины рождения терского казачества. Согласно ей терские казаки-мореходы — это потомки рязанских городовых казаков. В 1520 году к Московскому царству было присоединено Рязанское княжество. Рязанские казаки, вероятно, жившие в статусе профессиональных и потомственных военных, наделенных рядом вольностей в сравнении с прочим «тягловым» населением княжества, превращаться в холопов московского царя не пожелали. А потому снялись они с семьями с обжитых мест и ушли в поисках лучшей доли. На Рязанщине они жили компактно и обособленно в местечке Червленный Яр. Поэтому название одной из старейших станиц, срубленных в устье реки Терек — в местечке Темень, видимо, дано в память о покинутой родине предков — «Червленная». А к 1567 году у устья речки Сунжа сложился городок терских казаков — Терк.

По третьей версии, ни волжские, ни рязанские казаки не являлись костяком новообразованного Войска. А лишь влились двумя многочисленными толпами в уже существующий на протяжении нескольких веков «коктейль» национальностей, религий, языков и культур, бурливший на «ничейных» берегах Каспийского моря.

Однако, по какой бы «технологии» ни образовывалось Терское Войско, его исследователи единодушны в главном. Терское Войско за первые полтора столетия своей официальной жизни являлось субэтносом, имевшим свой особый речевой диалект, почти язык, отличительные быт, свод правил и обрядов, свою культуру. Свой особый менталитет, говоря современным языком. И еще одно важное отличие. Все исследователи древнего периода терского казачества сошлись на том, что оно было истинно морским, а не горным.

В то время рыбная ловля являлась одним из самых быстрых способов получить пропитание для больших масс народа. Климат и обстоятельства жизни в тех местах не давали надежды землепашцу дождаться урожая, а скотовод сильно рисковал лишиться своих стад и табунов от болезней и набегов алчных соседей. Охота и рыбная ловля в богатых дичью и рыбой угодьях компенсировали отрицательные черты климата и местности. Заболоченная береговая линия Каспия дарила не только укрытия от набегов, но и тучи малярийных комаров.

Сильных соперников у терских казаков поначалу также не имелось. Персия была сравнительно далеко, к тому же от карательного флота персидского шаха можно было легко укрыться в камышовых плавнях устья Терека. С наместниками московского царя в Астрахани терские атаманы мореходных станичников умели договариваться, хотя не раз «трясли сумы» московских купцов. А с местными аборигенами предгорий Кавказа казаки дружили семьями. Даже традиционной в наше время вражды с чеченцами не существовало. Сами чеченцы, кстати, издавна называли себя — «нахчуо», что в буквальном переводе означало — «народ», «люди». Их первые племенные объединения были замечены в конце XVII века в верховьях Ассы и Аргуна. В глухие горные ущелья их предки ушли, теснимые татарами. «Чеченцы», «чечены» — так их стали называть русские и казаки, когда они стали селиться на острове Чечень. В XVII же веке чеченцы были самыми мирными пастухами. Терские казаки охотно роднились с ними, беря в жены стройных смуглянок-брюнеток. Идиллия кончилась, когда в 1770 году аулы чеченцев стали размещаться на правом берегу Терека и на берегах реки Сунжа, традиционных землях терских казаков. Вот тогда-то и стал Терек фактически пограничной, грозной рекой, где, по словам Лермонтова, «злой чечен ползет на берег, точит свой кинжал». С начала XIX века Кавказ стали силой «вводить в состав» Российской империи. Генерал Ермолов и донской казачий генерал Бакланов, шашками донских и терских казаков, принуждали горцев к смирению. Вот тогда-то и запылали чеченские аулы, тогда-то и зажегся огонь взаимной ненависти между чеченцами и казаками, чадящий и в начале XXI века. Кстати, более влиятельными союзниками терских казаков в XVII веке были не чеченцы, а кабардинцы. Именно они стали «законодателями моды», которую потом переняли многие чины императорской Кавказской армии: конная джигитовка, кривые кавказские шашки, кинжалы, мохнатые папахи, черкески с глазырями, бурки… Именно кабардинцы стали главными помощниками казакам в охоте и в рыбной ловле, где требовались ловкость и отвага. Кавказских горцев и казаков стравили, как бойцовских петухов, сначала из императорского Петербурга, а потом из Московского Кремля. И до сих пор там «греют руки» на искусственно подогреваемой вражде между русскими, казаками и горцами.

Но одними рыбой и мясом сыт не будешь, а главное, надо было во что-то одеться, обуться, откуда-то взять оружие, боевые припасы. Не чурались терцы и предметов роскоши. Где взять? А где это все было в избытке и недалеко?

Соседом терского казачества была богатейшая Астрахань. Присоединенная к Московской Руси еще в XVI веке, она являлась крупнейшим центром морской торговли со странами Азии и Персией. Астраханские воеводы московского царя брали регулярную дань с иноземных купцов за транзит — «водяное мыто», «посиделые» — вроде пошлины за право временного проживания под защитой астраханского гарнизона. Астраханские судостроители споро рубили буссы — морские транспорты для перевозки грузов по Каспийскому морю. Это были суда, по виду похожие на крупногабаритные баржи, без верхней палубы и с одним прямым парусом, что лишало их возможности маневра и хода против ветра. Строили их быстро потому, что более одной навигации они не должны были служить. Навигация на Каспии начиналась в апреле и кончалась в октябре. В иное время плавание было невозможным из-за зимних штормов. Стоимость постройки бусса в 1639 году, с полным снаряжением, составляла 6 рублей, 13 алтын и 6 денег. А плату за провоз на нем товаров с купца-судовладельца брали за навигацию — 308 рублей, 20 алтын и одну полуденьгу. Годовой, точнее навигационный, оборот международного Астраханского порта в 1684 году составил более 20 000 рублей. По тем временам просто сумасшедшие деньги! Не менее прибыльным было торговое судоходство и московских купцов. По нескольку раз в год их морские караваны и отдельные суда плавали до восточного побережья Каспия — на Караганское, Кабаклыцкое, Назаровское и Седоевское — так именовались их торговые пристани. Бросали они якоря и в Терке, и в Тарке (так называлось еще одно поселение низовых терских казаков), в Низабаде и в Низовой пристани. Отдохнувшие экипажи, подремонтировав свои буссы, брали курс в южные персидские порты: Шемаха, Дербент, Баку, Решт, Астрабад…

Трюмы кораблей и амбары береговых складов, набитые дорогими и полезными вещами, купеческие сумы, набитые звонким серебром и весомым золотом, — разумеется, все это привлекало вольных казаков. 1588 годом (хотя нет сомнений в том, что это был не почин) отмечен известный историкам морской поход казаков на Каспийское море — в «варяжское молодечество». То есть в пиратский, грабительский набег.

Буквально в таком произношении этот термин упоминают все историки древнего терского казачества. Это очень интересный факт. «Варяги», в классическом понимании истории, это предки скандинавов, что разбойничали в Атлантике и в Балтийском море. На Балтике их, видимо, было очень много, за что море долгое время называли «Варяжским». То, что пиратские набеги в Каспии назывались «варяжским молодечеством», подсказывает, что и на Балтике «варягами» назывались не предки норвежцев и шведов, а любые морские разбойники вне зависимости от этнической принадлежности[19].

Однако «варяжское молодечество» терских казаков на Каспии носило не патологический, а вынужденный характер. Воеводы московского царя, которые находились в отношении казаков в качестве равноправных союзников, нередко нарушали обязательства царского двора. Тяга местных чиновников к прикарманиванию денег «из федерального бюджета», видимо, родилась одновременно с этим самым бюджетом. Во всяком случае, в начале XVII века представители московского двора в казачьей столице Терке вели себя точно так же, как их коллеги в начале века XXI. Время было смутное, и воеводы решили тоже половить «золотую рыбку в мутной водице». В 1607 году Москва направила в Терк немаленькую сумму денег казакам за службу. Деньги пришли, но казаки их не увидели… Атаман Федор Бобырин не стал слать жалобные челобитные в «администрацию московского царя». А сели казачки на струги, взмахнули веслами и через полдня парусного хода бросили якоря на острове Чечень. Не выплатили денег добром, возьмем силою! На то мы и казаки! (В 1707 году, после набега крымских татар, архив низового Терского казачества — документы за двести лет, сгорел дотла. Сохранилось немного. Но и то, что известно, доказывает, что обиженные казаки начали неограниченную войну на морских коммуникациях Каспийского моря.) При этом не разбирали, чьи суда, караваны и порты они грабят и громят — московские, персидские, доставалось иной раз и своим же казакам.