Максим Калашников - Оседлай молнию! Страница 20

Далее, выбранная безумная Реальность должна быть противопоставлена текущей (обыденной) и навязана своим войскам и войскам противника в качестве «единственно возможной».

Наконец, «стратегию чуда» необходимо корректно перевести на языки семантического и эмоционально-территориального контуров: иными словами, она должна быть представлена как сугубо аналитическая. Это требует четкой работы штабов, инициирующих аналитическую составляющую хаотической операции.

Роль штаба возрастает неимоверно: он должен не только перевести интуитивные прозрения командующего в конкретные приказы и распоряжения, не только исправить неизбежные ошибки неточно прочитанных «символов грядущего», не только обеспечить динамическую устойчивость принципиально неустойчивой операции, но и организовать управление войсками вблизи точки бифуркации, где решения необратимы и не могут быть исправлены, а характерные частоты управленческих процессов резко возрастают. С этой точки зрения «стратегия чуда» есть развитие аналитической стратегии, а не опровержение ее…»

Очень интересного мнения придерживается и другой весьма необычный ум – Алексей Меняйлов в своей работе «Россия: подноготная любви» (Москва, «Линор», 1999). Выводы русского исследователя поразительно совпадают со многими выводами Манфреда Кох-Хилльбрехта и Сергея Переслегина.

Меняйлов делает удивительное открытие: главные и самые чудесные победы в военной истории мира совершали люди, которых он называет сверхвождями. Их плеяда известна всем: Александр Македонский, Пирр, Ганнибал, Наполеон и Гитлер.

С точки зрения Меняйлова, все они – личности крайне омерзительные, ненормальные. Все они, как реальный Гитлер или придуманный Азимовым Мул, – извращенцы, некрофилы и дегенераты, одержимые неврозами и страдающие от физических недостатков. Они, дескать, сродни вожакам обезьяньей стаи, которые способны командовать своими подчиненными без слов, одной только психической энергией. Сверхвожди обладают способностью создавать «поле стремления к смерти», «некрополе» по Меняйлову, которое подчиняет себе миллионные армии, делая их безгранично преданными полководцу-сверхвождю. Эти армии творят чудеса на поле битвы, не обращая внимания на потери, при этом сами становясь мощнейшим усилителем психоэнергии их лидера.

Так, Меняйлов доказывает: Наполеон руководил своими армиями больше не словами и приказами, а неимоверным усилием своей воли, фантазии, бешеной верой в свою военную удачу. Он присутствовал на поле битвы – и события разворачивались так, как он страстно желал, повинуясь его колдовским чарам.

Но самое поразительное заключается в том, считает Меняйлов, что не только свои войска (страна), но даже противник попадает под влияние психического поля сверхвождя и начинает действовать так, как нужно завоевателю. Если у него, конечно, нет своего сверхвождя.

Встреча двух сверхвождей (или метагомов, по Переслегину) на поле битвы – это крайняя редкость. Например, Гитлеру не противостояла равнозначная фигура, и при всем нашем уважении к Сталину особыми способностями Гитлера он не обладал.

Меняйлов выстраивает цепь своих аргументов. Так, самая слабая Итальянская армия французов превратилась в какой-то победоносный смерч, как только во главе нее стал молодой Наполеон. Она громила превосходящие силы австрийцев. Но она тут же сникла и пожухла, едва Наполеона перебросили воевать в Египет, и Суворов с небольшим отрядом своих войск буквально разметал французов в Италии.

«Важнейший фактор великих войн – сила (и направленность) некрополя сверхвождя.

Сверхвождь хочет – и вооруженная толпа бросается вперед; у противника же опускаются держащие оружие руки.

Сверхвождь галлюцинирует – и противоборствующему военачальнику как будто отшибает память вместе с военным опытом и всякое соображение, и он в третий раз подряд оказывается послушно пойман в однотипную ловушку.

Сверхвождь галлюцинирует – и противник толпами сдается в плен…» (Указ, соч., с. 79).

В самом деле, здесь, при всей спорности и слабости объяснительных моделей, есть над чем поразмыслить.

Тот же Ганнибал бил римлян одним и тем же приемом: высылал вперед отряд-приманку, имитировал его поражение, устраивал ложное бегство и заставлял противника кидаться вперед в полной уверенности, что успех достигнут. Но затем на римлян обрушивались засадные отрады, римляне ударялись в панику – и теперь уже сами обращались в бегство, а наступающие ганнибаловцы били их без счету. Этот сценарий повторялся раз за разом, будто римляне каждый раз оказывались очарованными и не помнили о том, что было прежде. Каждый раз они попадались на одну и ту же удочку Ганнибала. И сколько бы войск они ни набирали и ни бросали навстречу Ганнибалу, пытаясь победить его в решительном сражении, они неизменно терпели поражения. Сверхвождю именно это и требуется: чем больше людей противник бросит на него в прямое столкновение – тем больше вражеских войск такой вождь захватит под действие своего «поля смерти», тем больше заставит в панике бежать и погибать под ударами преследователей. Но едва вера Ганнибала в самого себя и его способности творить реальность усилием воли угасли – он погиб.

То же самое – и с Наполеоном. И до сих пор нет логического объяснения тому, что Молдавская армия адмирала Чичагова, которая могла легко отрезать путь к спасению остаткам наполеоновской армии и пленить самого Бонапарта, всего лишь не допустив их переправы через Березину, не разрушила мосты через эту реку и ее притоки. Чичагов почему-то пропустил Наполеона, он почему-то отвел свои части от переправ! Чичагов действовал как завороженный. Так, как было надо Бонапарту. В итоге русским пришлось воевать с ним еще два тяжелых года.

Так, как надо Наполеону, совершенно нелепо и врастяжку, русские атаковали его сосредоточенную армию при Аустерлице в 1805-м, позволив императору одержать самую громкую свою победу.

Совершенно в угоду Бонапарту комендант Москвы граф Растопчин при всем своем ура-патриотизме не делает ничего, чтобы после отступления Кутузова с Бородинского поля вывезти из города золото, продовольствие, раненых русских солдат и полторы сотни пушек. Но зато распоряжается уничтожить громадные запасы спиртного, которые действительно могли привести к разложению армии захватчиков. То бишь Растопчин словно нарочно делает все ради того, чтобы армия наполеоновских захватчиков оставалась сильной.

При этом современники наполеоновских сражений отмечают невероятную синхронность и слаженность боя наполеоновской артиллерии из сотен орудий, хотя тогда не было ни радио, ни телефона, ни телеграфа, а клубы порохового дыма застилали поле боя настолько плотно, что ни о каких флажных и световых сигналах и речи быть не могло. Каким образом Наполеон мог так управлять огнем примитивной артиллерии тех времен? Какой сигнал так синхронизировал даже движения французских пушкарей?

То есть маленькое чудовище в треуголке заставляло противника действовать в его, Наполеона, интересах, причем исключительно силой его волевого поля. И оно же помогало ему управлять своими войсками.

Мы уже сами поискали примеры подобных «странностей» в истории, которые можно объяснить действием меняйловского-переслегинского психополя, изменяющего реальность в угоду более сильного психически противника. Они лежат буквально на поверхности, описанные в десятках книг. Скажем, удивительная способность командующего японским флотом Хейхатиро Того в 1904-1905 годах добиваться побед в боях с нами, хотя русским никак не откажешь в отваге. В морских боях с русскими японцы поражают небывалым по тем временам темпом и меткостью артиллерийского огня. Снаряд, который с фантастической точностью поражает боевую рубку броненосца «Цесаревич» во время боя, приводит к гибели командования Первой русской эскадрой и вынуждает ее отступить назад, в блокированный с суши Порт-Артур, на верную гибель в гавани. Во время Цусимского сражения русские корабли адмирала Небогатова сдаются, не исчерпав всех возможностей для сопротивления, при этом команды действуют словно в помрачении рассудка. Переслегин, который изучал показания свидетелей в процессе над Небогатовым, отмечает взаимоисключающие приказы вроде «Открыть огонь! – Огня не открывать!», «Не сдаваться! – Поднять белый флаг!».

Подобная ситуация наблюдается и с Гитлером. Человек, гипнотические способности которого отмечают все современники, тоже заставляет Реальность подчиняться его галлюцинациям.

Ему же, уверен Меняйлов, удалось в 1941-м полностью подчинить себе поведение руководителей Советского Союза. Во-первых, разум Сталина оказался намертво пленен рациональной логикой: Гитлер не может напасть на нас, пока в тылу осталась несдавшаяся Британия, все концентрации немецких войск на границах – это отвлекающий маневр, грандиозная провокация ради того, чтобы вынудить Москву ударить первой, потеряв поддержку США (которые соглашались помочь СССР только в случае неспровоцированной агрессии Германии).