Лев Троцкий - Проблемы культуры. Культура переходного периода Страница 20

Историческая правдивость имеет для нас отнюдь не исторический только интерес. Самые эти исторические очерки нужны ведь нам, прежде всего, как воспитательное средство. А если, скажем, молодой командир приучится к примеси условной лжи по отношению к прошлому, то он непременно допустит ее и в практической своей, даже боевой деятельности. У него на фронте вышла, скажем, незадача, оплошность, неустойка, – можно ли о них правдиво донести? Должно! Но он воспитан на казенщине. Ему не хочется ударить лицом в грязь по сравнению с теми героями, о которых он читал в истории своего полка, или же попросту чувство ответственности притупилось в нем: и вот он подчищает, т.-е. искажает факты и вводит в заблуждение высшую, более ответственную инстанцию. А ложные донесения снизу не могут, в конце концов, не вести к неправильным приказам и распоряжениям сверху. Наконец, хуже и гаже всего – это когда командир попросту боится донести правду вышестоящим. Тут уже казенщина получает самое отвратительное выражение: солгать, чтобы потрафить.

Величайший героизм в военном деле, как и в революционном, это героизм правдивости и ответственности. Мы говорим здесь о правдивости не с точки зрения какой-либо отвлеченной морали: человек, мол, не должен никогда лгать и обманывать ближнего своего. Такие идеалистические принципы являются чистейшим лицемерием в классовом обществе, где есть противоречия интересов, борьба и война. В частности, военное дело немыслимо без хитрости, без маскировки, без внезапности – без обмана. Но одно дело – сознательно и преднамеренно обмануть врага во имя дела, которому человек отдает свою жизнь, а другое дело – из ложного самолюбия или угодничества, прислужничества или же просто под общим влиянием режима бюрократической казенщины, убивающей чувство ответственности, давать с ущербом для дела ложные сведения: «все, мол, обстоит благополучно…».

II

Почему мы заговорили о казенщине сейчас? И как обстояло на этот счет дело в первые годы революции? Мы имеем здесь по-прежнему в виду армию, но необходимые аналогии читатель сделает сам для всех других областей нашей работы, ибо известный параллелизм процессов наблюдается во всем развитии класса, его партии, его государства, его армии.

Новый командный состав наш пополнялся из революционеров, боевиков, партизан, проделавших Октябрьскую революцию, имевших за собой уже известное прошлое и, главное, сложившийся характер. Основной отличительной чертой этих командиров являлся не недостаток самостоятельности, а скорее избыток ее или вернее, недостаток понимания необходимости согласованных действий и твердой дисциплины («партизанщины»). Первый период военного строительства заполнен борьбой против всяких видов военной «самостийности» – за установление правильных отношений и устойчивой дисциплины. Годы гражданской войны были в этом отношении серьезной, а нередко и суровой школой. В конце концов, у лучших из этих революционных командиров первого призыва выработалось необходимое равновесие между личной независимостью и дисциплинированностью.

Совсем другими путями идет развитие молодого нашего командного состава в годы передышки. Юношей вступает будущий командир в военную школу. У него нет за собой ни революционного, ни боевого прошлого. Он новичок. Красной Армии он уже не строит, как строило старшее поколение, а входит в нее, как в готовую организацию – с определенным внутренним режимом и традициями. Здесь есть явные черты сходства с теми взаимоотношениями, какие имеются, скажем, между партийным молодняком и партийной гвардией. Именно поэтому огромное значение имеет тот способ, каким молодняку передается боевая традиция армии или революционная традиция партии. Без преемственности, а, стало быть, и без традиции нет устойчивого движения вперед. Но традиция не есть мертвый канон или казенная романтика. Традицию нельзя заучивать на зубок, нельзя воспринимать ее как евангелие, нельзя просто верить старшему поколению «на честное слово», – нет, традицию нужно завоевывать глубокой внутренней работой, нужно самостоятельно, критически прорабатывать ее и активно усваивать. Иначе все здание окажется построенным на песке. Я уже как-то писал о тех «старых гвардейцах» (обычно второго и третьего сорта), которые внушают молодняку традиции, по примеру Фамусова: «Учились бы, на старших глядя, мы, например, или покойник дядя»… Ни у дяди этого, ни у племянников его ничему хорошему научиться нельзя.

Несомненно, что авторитет старшего нашего командного состава, имеющего за собой поистине бессмертные заслуги перед делом революции, чрезвычайно высок в глазах военного молодняка. И это прекрасно, ибо обеспечивает нерасторжимую связь высшего и низшего командного состава – как между собою, так и со всей красноармейской массой. Но при одном необходимом и крайне важном условии: авторитет старших ни в коем случае не должен обезличивать, а тем более терроризировать младших.

В военном деле легче и заманчивее, чем где бы то ни было, установить принцип: молчать и не рассуждать! Но и в военном деле этот «принцип» так же пагубен, как во всяком ином. Главная задача состоит в том, чтобы не помешать, а, наоборот, помочь молодому командиру выработать собственное мнение, собственную волю, собственную личность, в которой правдивая независимость сочетается с внутренней дисциплинированностью. Тип командира, да и вообще человека, который знает только: «так точно», никуда не годится. Об этих людях старый сатирик (Салтыков) сказал: «такали, такали, да и протакали…». Военно-административный аппарат, т.-е. совокупность военных канцелярий, на таких людях («такальщиках») может еще держаться не без успеха, по крайней мере, по видимости. Но армии, как боевой массовой организации, нужны не чиновники-подхалимы, а люди с нравственным закалом, проникнутые чувством ответственности, которое заставляет их в каждом важном вопросе выработать добросовестно собственное мнение и безбоязненно отстаивать его всеми теми способами, которые не нарушают правильно, т.-е. не-бюрократически понимаемой дисциплины и единства действий.

История Красной Армии, как и история отдельных ее частей, есть один из важнейших способов установления взаимного понимания и преемственной связи между старшим поколением командного состава и младшим. Вот почему здесь особенно недопустимы бюрократическая прилизанность, наведение сусальной позолоты и все прочие приемы мнимого, фальшивого, пустопорожнего благомыслия, которому грош цена. Критика нужна, проверка фактов, самостоятельность мысли, проработка прошлого и настоящего собственными мозгами, независимость характера, чувство ответственности, правдивость перед собою и своим делом. Всему этому смертельно враждебна казенщина. Давайте же выметать, выкуривать и выжигать ее изо всех углов!

3 декабря 1923 года.

«Правда» N 275, 4 декабря 1923 г.

Л. Троцкий. НЕСКОЛЬКО ЗАМЕЧАНИЙ В ОТВЕТ ТОВ. СЕМАШКО

Вся заметка т. Семашко[26] представляется мне плодом какого-то недоразумения. Тов. Семашко все время ссылается на «соответствующий абзац» моего доклада. Но о мысли, очень к тому же простой, лучше судить не по абзацу, а по докладу. Да и до доклада я высказывался на эту тему не раз. Что всяческие добровольческие объединения с целью перестройки быта заслуживают сочувствия и поддержки – это безусловно. Нужно только, чтобы они ставили вопрос реалистически, т.-е. по-марксистски. Общество для организации общественной столовой, яслей, или оборудования дома-коммуны, кружок для изучения вопросов быта и пр. и пр. чрезвычайно полезны. Но, например, общества для «выработки коммунистической этики», для насаждения новой «пролетарской эстетики» или для «научной организации жизни» возбуждают величайшие мои сомнения, ибо тут явный путь к абстрактному схематизму, доктринерству и фантастике. Движение за переустройство быта должно рассчитывать на долгие и долгие годы работы и борьбы. Опираться оно должно именно на инициативу и самодеятельность низов. Тем важнее не скомпрометировать этого движения этически-эстетическими «исканиями» или рационалистическим интеллигентски-радикальским, писаревским подходом к вопросам общественного быта. Мои замечания, смутившие т. Семашко, были именно предостережением против ложных путей, но ни в коем случае, разумеется, я не имел в виду удерживать кого-либо, и в частности молодежь, от инициативной работы на почве переустройства материальных и духовных основ нашего быта и повышения нашей культуры.

«Известия» N 189, 21 августа 1924 г.

Л. Троцкий. ЗА КАЧЕСТВО, ПРОТИВ БЮРОКРАТИЗМА, ЗА СОЦИАЛИЗМ!

(Речь на III Всесоюзном Совещании рабселькоров 28 мая 1926 г.)

БОРЬБА ЗА КАЧЕСТВО, ЗА ЭКОНОМИЮ, ЗА ПРОИЗВОДИТЕЛЬНОСТЬ ТРУДА И СТАНДАРТ

Товарищи! Все что мы в эту эпоху делаем, мы делаем, так сказать, начерно и только готовимся работать набело. Если угодно, то набело мы только произвели работу уничтожения самодержавно-бюрократического и буржуазного строя. (Аплодисменты.) Но новое строительство мы пока ведем вчерне. Без этого нельзя. И рабкору и селькору также рекомендуется, если есть бумага про запас, перебелить то, что пишешь, проверяя и факты и изложение. А ведь сейчас мы в Советской Республике не просто рабоче-крестьянские корреспонденции пишем, а строим новое общественное здание. Работа идет начерно. Потом поправки, иногда очень капитальные, еще поправки, улучшения, уточнения, – только таким путем коллективного творчества можно создать новый общественный строй.