Дмитрий Бавильский - Музей воды. Венецианский дневник эпохи Твиттера Страница 20

После могучих скал Санти-Джованни-э-Паоло эта церквушка, как бы сдвинутая с площади и вписанная в ландшафт боком, показалась совсем маленькой. Маленькой, а также летучей, непонятно каким образом сюда занесенной, точно домик Элли из «Волшебника Изумрудного города» или Святое Жилище Девы Марии, по небу переносимое на тьеполовских эскизах с помощью воздушного воинства куда-то в Лорето (см. варианты росписи в Галерее Академии и в Национальной галерее в Лондоне). Точнее, в Венето. Точнее, в Венецию, на Рио-деи-Мираколи.

Эта летучесть заставляет подозревать, что вообще-то Мираколи меньше, чем даже есть на самом деле, с единым, точно в кинотеатре, цельным и светлым залом.

Целокупный этот неф так и воздействует – как устремленный вперед луч цветного кинематографа, вырывающийся из будки киномеханика, расположенной прямо на хорах над входом, образующих что-то вроде крохотной прихожей с антресолями над «входным ансамблем».

Луч этот, соединяясь с твоим собственным зрением, стремительно, в доли секунды, пересекает зал и вбегает по алтарным ступенькам вверх к тому месту, где, скорее всего, висит, должен висеть экран. А он будто бы и висит, незримый, разделяя миры. Чтобы получалось, что то, что находится на возвышении алтаря, приподнятого над ризницей в качестве второго этажа, существует уже не здесь, но в заэкранном мире. По ту сторону реальности идеальной проекцией и умозрительным продолжением траектории летучего луча.

Чудодейственная икона стоит в алтаре, уже будто не с нами; стены нефа набраны разнородными мраморными панелями, заменяющими росписи и украшения; единственная очевидная красота здесь – в потолке, аккуратно расчерченном на квадраты, в каждом из которых изображен тот или иной святой.

Тонкая нездешняя живопись в овалах, декорированная деревянной резьбой, сливающаяся в единый агрессивный, точнее, довлеющий над всем плафон (в памяти он выглядит плоским, в реальности же полукругл), который как бы врывается своим потемневшим (золото и бриллианты) потоком в размеренное розовое и бледно-голубое пространство всего остального 50 живописными «секретиками» с изображением пророков и патриархов.

Кто их написал, точно неизвестно; чаще всего говорят об ученике Беллини Пьере Марии Пенначчи, одна из картин которого находится в Академии, а другая – в ризнице Салюте, но окончательно это не установлено. Да и то, если Мираколи расписывал Пенначчи, то не в одиночестве, а вместе со своим братом Джироламо и помощниками Винченцо далле Дестре, Латтанцио да Римини и Доменико Каприоло.

Мне эти мелкие обстоятельства, к сожалению, кажутся край не важными, так как за всеми этими деталями кроется какая-то сновидческая правда. Точно в одной из предыдущих жизней я имел ко всему этому косвенное отношение. Точно я про все это, связанное с этим местом и его смыслом, знаю, но забыл и теперь не могу вспомнить. Мучаюсь, но не могу.

И если ко всему, что есть в Венеции, у нас находится личное отношение, то в случае с Мираколи это чувство утраивается.

Тут ведь вот еще что. В один из первых своих приездов сюда, много-много лет назад, кажется, я был в церкви с похожим кессонным потолком, но не в этой, крохотной и нежной, а где-то в районе Славянской набережной, Рива-дельи-Скьявони. Геометрически правильный потолок в духе «игры в классы», осторожная, не привязывающаяся к зрачку живопись.

С тех пор я много раз думал о том, что хорошо бы ее найти, закрепить впечатление. Может быть, как-нибудь найду, отправившись в районы, прилегающие к Арсеналу и вивальдиевской Пьете.[11]

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Из эссе «О современных путешествиях», опубликованных в книге «Италия. Genius Loci» издательством М. и С. Сабашниковых в 1914 году (перевод К. Урениус, под редакцией П. Муратова).

2

Очерк об Учелло у Вазари совсем небольшой, и в нем, как это водится, перечислены основные композиции художника, большинство из которых до нас не дошли. Самые же ныне знаменитые картины Учелло (те самые «военные композиции», которых теперь три, плюс еще у одной авторство Учелло стоит под вопросом) перечислены в одном абзаце через запятую. Я к тому, что наиболее интересное из сделанного Учелло безвозвратно сгинуло, а то, что мы знаем, лишь крохи с роскошного стола.

3

http://ee24.ru/news/italy/itian-house-venice-put-sale/

4

Обстоятельство это кажется мне крайне важным, так как творческая фантазия, тем более такого визионера, как Робусти, преувеличивала и перековывала «под себя» достижения любого гения, думается, тысячекратно.

5

«Так что Венеция, дорогой читатель, никакой не город прошлого – Венеция город будущего, и в Венецию надо ехать будущее изучать, а не рыдать над прошлым – вот что я понял после того, как оказался на венецианской террасе via-á-via с карпаччиевскими дамами…» (Аркадий Ипполитов. Только Венеция. Образы Италии XXI. Москва, «КоЛибри», 2014, стр. 221.)

6

Из главы «Сады Средневековья» книги «О садах» Д. Лихачева, ИХЛ, Москва, том 3, стр. 47.

7

Эффектная эта гипотеза выдвинута им в подготовительных материалах к книге комментариев («пояснений для читателя») к «Египетской марке» (издательство «ОГИ», 2012), в окончательный вариант не вошедших.

8

Из стихотворения «Есть целомудренные чары» Осипа Мандельштама.

9

Из стихотворения «Снег идет, оставляя весь мир в меньшинстве…» Иосифа Бродского.

10

Из «Метели», стихотворения Беллы Ахмадулиной, синтаксис и интонацию которой хочется, из-за неуловимых соответствий, назначить «веницейской».

11

Один из вариантов, что это живопись на кессонном потолке Санта-Ма рия делла Визитационе, небольшой церквушки возле Джезуати на набережной Дзаттере-аи-Джезуати, расписанной 58 портретами пророков и святых авторства художников школы Пьетро Паоло Агабити из Умбрии, редкий для Венеции пример искусства Центральной Италии. Месторасположение ее вполне позволяло попасться мне на глаза еще в 1997-м.