Алексей Абрамов - Правда и вымыслы о кремлевском некрополе и Мавзолее Страница 20

Предложение ленинградцев поддержали партийные делегации Москвы, Грузии, Украины, Казахстана, Алтайского края, Саратовской области и другие.

«Известен большой урон, который понесла партийная организация Грузии, — заявил делегат съезда Г. Д. Джавахишвили. — В результате этого произвола безвинно погибли важные деятели: Мамия Орахелашвили — секретать Закавказского крайкома партии, Миха Кахиани, Шалва Елиава, Леван Гогоберидзе, Сосо Буачидзе, Лакоба, Картвелишвили и многие другие». Оставлять саркофаг с телом Сталина в Мавзолее, сказал первый секретарь Московского городского комитета КПСС П. Н. Демичев, было бы кощунством.

«Большое зло, нанесенное Сталиным, — заявила член КПСС с 1902 года делегат съезда Д. А. Лазуркина, проведшая 17 лет в ежово-бериевских лагерях и ссылке, — состоит не только в том, что творился произвол, без суда расстреливали, отправляли в тюрьмы неповинных людей. Не только в этом. Вся обстановка, которая создавалась в партии в то время, совершенно не соответствовала духу Ленина. Она была диссонансом духу Ленина».

По поручению ленинградской, московской делегаций, делегаций компартий Грузии и Украины на рассмотрение XXII съезда был представлен проект постановления о невозможности оставления гроба с телом Сталина в Мавзолее Ленина. Съезд постановил: Мавзолей на Красной площади, созданный для увековечения памяти В. И. Ленина, впредь именовать МАВЗОЛЕЙ ВЛАДИМИРА ИЛЬИЧА ЛЕНИНА. «Серьезные нарушения Сталиным ленинских заветов, злоупотребление властью, массовые репрессии против честных советских людей и другие действия в период культа, личности, — говорилось в постановлении, — делают невозможным оставление гроба с его телом в Мавзолее В. И. Ленина».

«В 2 часа дня меня вызвали в Кремль, — вспоминал комендант Мавзолея полковник К. А. Мошков. — На узком совещании членов Президиума ЦК партии решался вопрос, куда переместить тело Сталина. Назывались Новодевичье кладбище, некрополь у Кремлевской стены…» Хрущев предлагал Новодевичье кладбище, где покоятся жена и родные Сталина. Мухитдинов, ссылаясь на то, что тело Сталина помещено в Мавзолей решением ЦК партии и Совета Министров, высказал сомнение, что народ хорошо воспримет такое отношение к останкам покойного, и добавил: «У нас на Востоке, у мусульман, это большой грех». Микоян и Козлов фактически поддержали Хрущева. Мухитдинов повторил, что трудно будет объяснить людям выбор Новодевичьего кладбища и предложил похоронить Сталина за Мавзолеем. Хрущев подумав, согласился. Дополнительным доводом за некрополь у Кремлевской стены, вспоминал полковник К. А. Мошков, были опасения, что с Новодевичьего кладбища прах Сталина могут выкрасть его грузинские почитатели.

К 18 часам наряды милиции очистили Красную площадь и закрыли все входы на нее под тем предлогом, что будет производиться репетиция техники войск Московского гарнизона к Октябрьскому параду.

«Когда стемнело, — вспоминает бывший командир Кремлевского полка Ф. Т. Конев, — место, где решено было отрыть могилу, обнесли фанерой и осветили прожектором. Примерно к 21 часу солдаты выкопали могилу и поднесли к ней десять железобетонных плит размером 100 х 75 сантиметров. На дне могилы из восьми плит был сделан своеобразный саркофаг.

В 21 час в Мавзолей пришли члены правительственной комиссии по перезахоронению Сталина».[21]

«Прежде всего, — продолжал полковник К. А. Мошков, — надо было разобрать саркофаг. Чтобы ускорить дело, комендант Кремля генерал Веденин предложил разрезать его автогеном. Я возразил: закоптим стены и потолок — как завтра откроем доступ трудящихся в Мавзолей? Вызвали с завода „Красный пролетарий“ рабочих, изготовлявших в свое время этот саркофаг, и они разобрали его. Офицеры переложили тело Сталина в деревянный гроб, обтянутый черным и красным крепом.

Чувствовалось, что у всех было угнетенное, подавленное состояние. Шверник, не стесняясь слез, плакал. Молча попрощавшись со Сталиным, он попросил меня отстегнуть с мундира Сталина Золотую медаль „Серп и Молот“ Героя Социалистического Труда. Другую высшую награду — медаль „Золотая Звезда“ Героя Советского Союза Сталин никогда не носил. Поэтому ее не было на мундире».

Тело накрыли вуалью темного цвета, оставив открытыми лицо и половину груди. Е. Ф. Шанину — начальнику столярной мастерской, под руководством которого в Арсенале сделали гроб, была дана команда закрыть гроб крышкой и прибить ее.

Шверник, поддерживаемый начальником охраны, стал впереди во главе процессии, и все двинулись к выходу из Мавзолея.

В 22 час.10 мин. восемь офицеров Кремлевского полка вынесли гроб из Мавзолея. В трех метрах за ними шли безмолвные члены правительственной комиссии. В.22 час. 15 мин. гроб поднесли к могиле и поставили на деревянные подставки. После короткой паузы солдаты осторожно на веревках опустили гроб в могилу. Руководил всем комендант Мавзолея полковник К. А. Мошков.

По русскому обычаю кое-кто из присутствовавших бросил по горсти земли, и солдаты закопали могилу.

В это время на Красной площади под военный оркестр шла боевая техника, тренируясь к Октябрьскому параду. Внеочередная репетиция была организована специально, чтобы на площади не скапливались любопытные, чтобы выполнить волю съезда четко и без помех.

На могилу Сталина положили серую гранитную плиту с его фамилией, именем, отчеством и датами жизни.

Родственников Сталина не было ни в Мавзолее, ни у могилы.

1 ноября 1961 года газеты сообщили: «Во исполнение постановления XXII съезда КПСС гроб с телом И. В. Сталина перенесен из Мавзолея Владимира Ильича Ленина к Кремлевской стене».

Сталин — единственный деятель, чей прах предан земле у Кремлевской стены без речей, оркестра и прощального салюта.

Правда, как вспоминал офицер-кремлевец В. А. Гурковский, когда на Красной площади началась репетиция парада — заиграл оркестр и по ней загрохотала боевая техника, — казалось, что армия воздает последние воинские почести своему Верховному Главнокомандующему.

…Утром солнечные лучи осветили Мавзолей, над входом в который алело только одно слово — ЛЕНИН. Замена монолита произошла ночью.

Как оказалось, предусмотрительный полковник К. А. Мошков сохранил уникальный камень как историческую реликвию. Это было непросто. Обстоятельства складывались так, что мы могли бы навсегда потерять ее.

«Когда первоначальный блок был заменен другим, с двумя фамилиями, — вспоминал полковник К. А. Мошков, — мне позвонил мой начальник — комендант Кремля.

— Сейчас приедут из управления культуры Моссовета, — сказал он. — Отдайте им монолит.

— Товарищ генерал, куда они собираются его везти?

— На Головинское кладбище. Распилят на памятники.

Трудно сказать, кому первому пришла в голову эта нелепая мысль!

— Товарищ генерал, этого делать нельзя. Блок надо сохранить.

— Делайте что вам говорят.

Приезжает трейлер. Когда погрузили монолит, я сказал водителю:

— Покажите ваш путевой лист.

Он показал. Читаю: пункт назначения — Головинское кладбище. Я сложил путевой лист пополам и убрал в свой карман. А водителю сказал:

— Везите блок в Водники на завод камнеобработки.

Водитель:

— Мне велели на Головинское кладбище.

— Везите в Водники. Я за все отвечаю.

Трейлер поехал в Водники. Я тут же позвонил директору завода камнеобработки (мы с ним были в хороших отношениях — он не раз выполнил работы для ленинской усыпальницы) и сказал:

— Сейчас к тебе привезут монолит с Мавзолея Ленина. Прими и сохрани.

— Это чье-то указание? — спросил он.

— Необязательно знать, чье указание, — ответил я. — Прими и обеспечь сохранность.

Директор поступил, как я ему сказал.

Через несколько дней начальник вызвал меня и говорит:

— Ты почему блок не отдал? Это же невыполнение приказания. За это тебя можно отдать под военный трибунал.

Я вновь объяснил, почему считаю необходимым сберечь монолит…

А вскоре блок пригодился. Когда XXII съезд партии постановил вынести тело Сталина из Мавзолея, блок с надписью ЛЕНИН у меня был. Хранился в Водниках. И мы поставили его на прежнее место».

О перезахоронении Сталина одни говорят: суд Истории. Другие: воля партии. Третьи: месть Хрущева. Четвертые считают, что истинную оценку крупной исторической личности могут дать только потомки.

В обществе всегда есть разные точки зрения. Так и тут.

Приведем несколько мнений о Сталине в конце XX — начале XXI веков.

Драматург В. Розов: «Я этого человека ненавидел. И когда он умер, даже написал, что его смерти надо поставить памятник. Потому что считал: все ужасы лагерей шли от него. Вот эта жестокость, неразборчивость — очень его не любил. Но сейчас, глядя в прошлое, я ценю многое, сделанное им, как дела великие. Хотя сделаны они были, конечно, средствами довольно жесткими. Наверное, это был человек, в общем, гениальный. Но с чертами характера, свойственными не гениям. Вот так я сейчас размышляю. У Пушкина „гений и злодейство две вещи несовместные“, — говорит Моцарт. А может быть, совместные? Это для меня вопрос нерешенный» (газета «Ветеран», № 20, 1998 г.).