Журнал Наш Современник - Журнал Наш Современник №7 (2001) Страница 20

Ты этого хочешь, Шаронов? Чтобы в России появились миллионы таких детей? А помнишь диалог у Достоевского о слезинке ребенка? Что делать с тем, кто обрек мальчика на муку? — спрашивает Иван Карамазов. И светлый, тишайший Алеша убежденно отвечает: расстрелять!

Конечно, это эмоции. А вот чуждая всяких эмоций социология. Интереснейшие данные опроса на тему, удовлетворены ли россияне своим материальным положением и на что надеются в будущем. 23 процента уверены, что они стали жить лучше, чем 4—5 лет назад. “Так же” живут 29 процентов. 45 процентов (без малого половина!) заявили, что стали жить хуже. Картина, в целом верно отражающая сегодняшнюю ситуацию.

Однако процентное соотношение разительно меняется, как только речь заходит о надеждах. Тех, кто думает, что положение будет ухудшаться, — 16 процентов. 24 процента уверены, что не будет хуже. 42 процента надеются, что экономическое положение страны и их собственная жизнь улучшатся (“Известия”.18.05.2001).

Сравним показатели. Доли “реалистов” — тех, кто считает, что сейчас они живут не хуже, чем вчера, и тех, кто надеется, что завтра будет так же, примерно совпадают: 29 и 24 процента. Скорее всего, это одни и те же люди. Нетрудно предположить, что 23 процента тех, кто улучшил свое положение, входят в 42 процента “оптимистов”, полагающих, что и дальше жизнь будет улучшаться. Но откуда же взялось еще 19 процентов “оптимистов”? С самых низов современного общества, из тех 45 процентов, кто не доволен своим нынешним положением. Эта пятая часть опрошенных возлагает надежды исключительно на будущее. Именно такиe люди (наряду с зажиточными “оптимистами”) составляют основу электората Путина — “президента надежд”, по определению прессы.

Можно представить, как изменится их отношение, если вместо ожидаемой “феличиты” они получат от президента такие “подарки”, как двукратный рост платы за коммунальные услуги, личные отчисления в накопительный пенсионный фонд, плата за медицину, образование и т.д. и т.п. Да они в о з н е н а в и д я т своего избранника лютой ненавистью! Понятно, и другие слои будут не в восторге от новаций. Но те, кто сегодня хорошо устроен, их переживут. А для этих, надеющихся, нововведения будут означать крах иллюзий. Только они из нынешнего дерьма голову высунули, а Владимир Владимирович их снова туда — по самую макушку...

Такое не прощают! И не стоит надеяться, что все обойдется, как с Ельциным. Того к концу его правления презирали. А это чувство ближе к жалости, чем к ненависти. Молодого, энергичного, предавшего их надежды Путина будут ненавидеть. Именно его нынешние сторонники. Пресловутый электорат.

Путин не может не понимать этого. Он спешно консолидирует власть. Минуя области с их выборным руководством (зависящим не только от Кремля, но и от того же электората), создает федеральные округа во главе со своими назначенцами. Пытается (пока не слишком успешно) сколотить суперпартию, соединяющую властный ресурс элиты прежней, в основном региональной, и нынешней — кремлевской. Но все это паллиативы. Партии придется идти на выборы, и самому Путину не уклониться от отчета перед избирателями. Решить проблему можно лишь одним способом: отменив (или приостановив) действие демократических механизмов.

Накануне избрания Путина президентом (после успеха “Единства” на парламентских выборах) я предупреждал: “Парадокс “сильной руки”, пока еще не осмысленный обществом: рабочие ЦБК* (и разве только они?) проголосовали за Путина, чтобы он защитил их права... а властная элита стремится воспользоваться народным выбором, чтобы лишить рабочих последних прав... Не получится ли так, что с о в е т с к и е люди (воспользуюсь названием поселка как предельно емким символом) вместо чаемых благ получат спецназовскую дубинку как воплощение государственного внимания к ним” (“Наш современник”, № 3, 2000).

К моим предостережениям не то что не прислушались — их просто не услышали. Понятное дело: что слушать с в о и х? В марте 2000-го Путин триумфально победил в первом туре. Теперь поздно, вряд ли простые люди смогут предотвратить дальнейшее развитие событий, но, может, хотя бы сейчас они прислушаются к словам объективного исследователя Линдона Ларуша, чей материал журнал публикует в этом номере. Иностранным авторитетам у нас всегда веры больше. Ларуш утверждает: либеральная экономика по сути своей несовместима с демократией.

Отважится ли Путин упразднить демократию? А почему нет? Демократические традиции у нас слабы, само понятие “демократия” скомпрометировано Гайдарами и Явлинскими, авторитет партий низок, да они и сами не очень-то рвутся отстаивать наши права. А главное — люди разобщены и не верят в возможность эффективной защиты своих интересов. Дави — они и не вскрикнут!

Соответствующие призывы уже раздаются: “Я считаю, что трудящийся, который вмешивается в вопросы распределения собственности, должен обязательно рассчитывать, что он получит пулю — либо немедленно, либо через несколько секунд” (цит. по: “Независимая газета”. 11.04.2001). Это не бред маргинальной Новодворской. Декларация авторитетного телеведущего М. Леонтьева. Претендующего на роль идеологического рупора Кремля. Разумеется, его слова — эпатаж, заострение тезиса. Но сам тезис, как видим, существует, заготовлен для пропагандистской кампании.

Да что пропагандистский тезис — в поселке Советский под Выборгом на печально знаменитом ЦБК я своими глазами видел следы от пуль в заводоуправлении, беседовал с рабочими, в которых действительно с т р е л я л и.

Хотя стрельба — это тоже своего рода эпатаж (кровавый!), демонстрация в о з м о ж н о с т е й. В большинстве случаев достаточно будет увесистых “демократизаторов”. Могли уже наблюдать по телевизору: когда жители одного из поселков Приморья, замерзавшие этой зимой в неделями не отапливаемых домах, решили в знак протеста перекрыть Транссиб, их встретили омоновцы в “марсианской” экипировке: прозрачные шлемы, щиты, дубинки. И впрямь это было противостояние миров: несчастные бабы с ребятишками, с одной стороны, и накачанные мордовороты со “спецсредствами” — с другой.

Почему бы не экстраполировать ситуацию на всю Россию? Чубайс отключит свет, люди выйдут на улицы, а их — дубинками. Браверман распродаст последние госпредприятия, рабочих выбросят за ворота — на них натравят служебных овчарок. Не смогут платить за жилье, Шаронов выгонит из домов, а вздумавших протестовать — водометами. Хотели “сильной руки” — получите.

Все это более чем возможно. Запугать, заставить людей молчать — и даже умирать без жалобы и протеста — нетрудно. Впрочем, есть одна закавыка. Спасительная ремарка истории или каких-то других надличных сил, не позволяющих властителям бестрепетно месить народы аки пластилин. Дубинками и брандспойтами не вдохновить на творческий, самозабвенный труд. Идеологам Кремля это должно быть известно. Они же кричали о советском прошлом: самый неэффективный — труд заключенного и раба. Надвигающийся кризис-2003 ставит в повестку дня труд творческий, даже героический. Требуется прорыв, т р у д о- в о й п о д в и г народа.

На таком настрое проводили индустриализацию 30-х, поднимали страну из руин после войны. Не думаю, что людям тогда было легче. В отличие от коммунистических начетчиков, не стану утверждать, что о них больше заботились. Нет, в ХХ столетии “перебирали людишек” без жалости. Но железная тяжесть державной машины р а с п р е д е л я л а с ь н а в с е х — наркомов и “красных” директоров, передовиков-комсомольцев, раскулаченных и зэков. Не равномерно — отнюдь, здесь я опять разойдусь с создателями советской мифологии. Но — н а в с е х. И это о б ъ е д и н я л о людей, во всяком случае тех, кто находился на воле. А известно — вместе, всем народом, всем миром любую тяжесть вытянуть можно!

Это первое отличие — не было т ы с я ч е к р а т н о г о разрыва между первыми и последними. И главное, не было наглой безответственности первых, не желающих отягощать себя заботой не только о народе — стране. Тут и второе отличие. В 30-х и 40-х народ строил державу, ее мощь, ее будущее. В новом столетии бездомных лимитчиков сгоняют на строительство вилл для нувори-шей!

Помимо морального, здесь и аспект экономический. В ситуации, когда вся собственность (за исключением крох) фактически принадлежала государству, оно могло к о н ц е н т р и р о в а т ь средства на реализации важнейших проектов. Сейчас у государства нет денег ни на что. А частник — не даст, вывезет капитал за границу. Опытные экономисты предупреждают: “...Программа Германа Грефа недостаточно учитывает вероятную чрезвычайность ситуации уже в относительно недалеком будущем, что заставит власть действовать в режиме мобилизационной экономики. Тогда все сценарии, рассчитанные на нормальный ход событий, подвергнутся радикальному пересмотру” (“НГ-политэкономия”, № 6, 2001).