Координата Z - Захар Прилепин Страница 20

В ответ рискну напомнить, что ещё накануне Первой мировой войны – сто с небольшим лет назад! – многие территории самой Западной Украины являлись местом циркуляции… радикально прорусских националистических взглядов.

Стоило бы задуматься, как так вышло, что сегодня мы наблюдаем картину ровно противоположную.

Украинству как идеологии дали волю в начале XIX века, при императоре Александре I. Российская администрация сквозь пальцы смотрела на осуществлявшиеся (как правило, поляками) разнообразные филологические изыскания по малороссийской истории.

Именно тогда в светском культурном поле начало оформляться украинское национальное самосознание.

К середине XIX века Украина уже имела собственную литературу – и даже свои, местного разлива, литературные шедевры, – что всегда является своеобразной сдачей экзамена для языка. Язык, на котором создаётся авторская литература, неизбежно покидает раздел «диалекты».

В глубине времён многие народы имели общий язык и общую систему понятий – а потом расходились и забывали о родстве напрочь. Скажем, венгры происходят из уральской языковой семьи и пребывают в родстве с ханты и манси – но сегодня этот фактор, увы, уже не имеет никакого принципиального значения.

Другой вопрос, что венгры с местными их родственниками разошлись слишком далеко, а мы с украинцами – нет. И здесь надо очень аккуратно подшивать надрез.

Они пытаются разодрать, раскорчевать рану, сочиняя дичайшие выдумки про древнюю укропию и украинского князя Святослава. Их историческая наука управляема дикарями.

Но и огульное утверждение, что хохлы – это кошмарный сон разума, – тоже крайность.

Читая великий роман Михаила Шолохова «Тихий Дон», сложно не заметить, что там с первых же страниц действуют хохлы, у которых в 1913 году существуют свои станицы; заметьте – на Верхнем Дону. Они спокойно проживают среди казаков и великороссов, но при этом заметно отличаются от них. Одна из первых сцен «Тихого Дона» – драка на мельнице, где дерутся как раз хохлы с казаками.

Но если «никаких украинцев до 1917 года не было» – о чём же тогда писал Шолохов?

И если б только он! Хохол – постоянный герой русской классической литературы.

Задайтесь простым вопросом: о ком говорит Пушкин в «Полтаве»?

Украйна глухо волновалась.

Давно в ней искра разгоралась.

Друзья кровавой старины

Народной чаяли войны,

Роптали, требуя кичливо,

Чтоб гетман узы их расторг,

И Карла ждал нетерпеливо

Их легкомысленный восторг.

«Друзья старины» – представители украинского политического класса той эпохи, помнящие историю Сечи, – делали ставку на, внимание, малоросский народ, который они желали склонить к восстанию против имперской России.

Да, Пушкин уже тогда метко подметил их, позаимствованную у поляков, «кичливость», а также «легкомысленность», – но это не означает, что проблемы не было. Эта проблема, оказывается, ровно в том же, что и сегодня, качестве существовала уже при Петре Великом!

Говорить о том, что хохол – то же самое, что рязанец или туляк, – очевидная натяжка. Нет, конечно. Рязанец и туляк для русского классического писателя были русскими людьми, равно как воронежцы или новгородцы. А хохлы – это хохлы. Представитель стремительно развивавшегося субэтноса, дорожившего своим малороссийским именем.

В общих чертах данный субэтнос сформировался уже к XVII веку. За последующие триста лет своих черт не утратил. И, общинно проживая, к примеру, на юге Великороссии, или в Новороссии, или на землях Войска Донского, – в русском народе чаще всего не растворялся.

Чего ж отрицать очевидное? Кого мы хотим обмануть?

В конце XIX века на Украине сформировался настоящий культ Тараса Григорьевича Шевченко. Когда у народа появляется свой национальный поэт – народ обращается в нацию. Современник писал:

«…крестьяне массами идут на могилу, чтоб поклониться праху любимого поэта – с обнажёнными головами поют и читают Шевченко – относятся с благоговением к портретам его, что висят в украинских светлицах, – так ведут себя в молитвенных домах».

У нас имеют привычку напоминать в этом месте, что Шевченко писал и на русском языке тоже. Да, конечно: и на русском, и на украинском. Но основные его классические сочинения – украинские.

Зародившаяся украинская интеллигенция в течение всего XIX века шаг за шагом последовательно отстаивала права своего языка.

И вот любопытная статистика.

К середине того столетия на Украине публиковалось на мове всего 5% печатных изданий, а 95% – на русском.

Ещё в 1863 году министр внутренних дел российской империи Пётр Валуев, озадаченный ростом украинских настроений, сказал, как отрезал: «Никакого особенного малороссийского языка не было, нет и быть не может».

Но было поздно.

К 1875 году процент печатных изданий на украинском вырос почти до 25%.

К тому времени ежегодно выходило примерно 65 тысяч экземпляров книг на украинском языке. По тем временам это были очень серьёзные цифры. Украинский язык стремительно становился модным и востребованным.

При том, что до 1917 года оставалось ещё почти полвека.

В 1876 году российская власть, осознавая, как запущена эта проблематика, решила запретить театральные представления, концерты и публичные чтения на украинском. Увы, всё это привело к обратным результатам… А по итогу – к натуральной катастрофе, разрешать которую пришлось уже в другие времена.

В начале 1890-х годов на Украине было создано общество под названием «Братство тарасовцев», названное так, естественно, в честь Тараса Шевченко.

Российская власть от греха подальше погнала активистов общества прочь из страны – в сторону Галиции и Буковины. И вот там украинство – именно как антироссийская идеология – и начало пускать свои злые ростки.

При всём том, что изначально в тех местах не было никаких благоприятных условий для распространения зловредного русофобствующего украинства.

«…поляки и русины не верят друг другу и носят каменюки за пазухой, – писала поэтесса и драматург Леся Украинка, – вся галицкая общественность лучше с чёртом примирится, чем с поляками».

И это 1891 год!

Но весьма скоро русофобию словно бы приживили на этих землях, организовав там плацдарм самого вульгарного и превратно понятого украинства.

В университетах Львова и Черновцов начали открываться украинские кафедры. Учёные, поэты, историки Украины хлынули в Галицию.

Украинское самосознание год от года крепилось даже не вопреки, а благодаря запрету. Раз запрещают – значит, мы точно украинцы.

Тем временем российское дореволюционное научное сообщество – быть может, отчасти в пику самодержавию, – начало признавать малоросскую идентичность.

Дореволюционный словарь Брокгауза и Ефрона – самый авторитетный, основной, главный в России – констатировал: «Быт, жилища, костюм, способы землепользования, народная поэзия, отношение к промыслам, музыка и т.д. малороссов представляют многия отличия от великороссов».

Один из отцов российской филологии, академик Александр Алексеевич Шахматов доказывал, что украинский язык существует уже самостоятельно. Крупнейшие российские дореволюционные филологи Фортунатов и