Владимир Гельман - Из огня да в полымя: российская политика после СССР Страница 21

Отставка кабинета и назначение Кириенко были восприняты российскими элитами негативно. Дума утвердила кандидатуру Кириенко на посту главы правительства лишь после того, как Ельцин в третий раз представил его депутатам, угрожая в противном случае роспуском нижней палаты. Не связанный непосредственно ни с одной партией или группой интересов, Кириенко мог проводить в жизнь свои решения, опираясь лишь на президента. Его кабинет носил не политический, а чисто «технический» характер, будучи призван решать тактические задачи. Правительство было в очередной раз реорганизовано. Хотя Кириенко и пытался проводить курс реформ в духе Гайдара, но неблагоприятная конъюнктура мировых рынков и разразившийся финансовый кризис в Азии на фоне низких цен на нефть, помноженные на фискальный кризис (неспособность собирать налоги) в стране, не позволяли правительству удерживать контроль над развитием событий. Вскоре рост пирамиды государственного долга приобрел угрожающие масштабы. Правительство же действовало с запозданием, сталкивалось с сопротивлением в Думе и за ее пределами и не обладало должными кредитом доверия и политической поддержкой [91] . 17 августа 1998 года правительство и Центральный банк с согласия Ельцина вынуждены были объявить о девальвации рубля и о замораживании обязательств государства перед отечественными и зарубежными кредиторами. 23 августа Ельцин подписал указ об отставке правительства Кириенко. Экономический кризис, таким образом, перерос в политический [92] .

Кризис не только обесценил сбережения граждан, породив волну массового недовольства. Он нанес сильный удар по российским элитам, увеличив уровень неопределенности. Не только «молодые реформаторы», но и в целом либеральные реформы оказались всерьез и надолго дискредитированы. Серьезные потери понесли некоторые группировки бизнеса, лишившиеся не только части своих активов, но и политического влияния, потеряв возможности для «захвата государства» [93] . Ряд региональных лидеров отреагировал на кризис требованиями большей самостоятельности от Центра по распоряжению ресурсами регионов. Партии и думские фракции, как левые, так и правые, возлагали вину за кризис на и без того крайне непопулярного Ельцина, который, в свою очередь, временно возложил исполнение обязанностей премьер-министра на возвращенного из отставки Черномырдина, вновь угрожая Думе роспуском в случае отказа утвердить его на этом посту. Но такое развитие событий не могло устраивать российские элиты. Во-первых, Черномырдин был непопулярным среди населения политиком, и его перспективы на выборах не могли внушить оптимизма. Во-вторых, он, по мнению избирателей и элит, нес ответственность за экономический кризис. В-третьих, никто не верил в способность кабинета Черномырдина переломить негативные тенденции и снизить неопределенность. Наконец, в-четвертых, возвращение Черномырдина означало бы фактическое признание его преемником Ельцина, который в преддверии выборов мог получить контроль над государственным аппаратом, что не устраивало других потенциальных претендентов. В результате кандидатура Черномырдина была дважды провалена в парламенте. Ельцин оказался перед сложной дилеммой: представлять вновь кандидатуру Черномырдина и, следовательно, идти на роспуск Думы и новые выборы, или найти приемлемую для депутатов кандидатуру премьера. Внеочередные выборы на фоне масштабного кризиса могли привести к еще большей неопределенности, и оттого в их проведении не был заинтересован никто, кроме КПРФ и ее союзников. Поэтому Ельцин был вынужден пойти навстречу депутатам – на пост премьер-министра была предложена нейтральная кандидатура 69-летнего министра иностранных дел Евгения Примакова. Он не был связан ни с одной из конкурировавших за влияние группировок, ни с кризисом в экономике, ни с коррупционными скандалами. В сентябре 1998 года Примаков стал главой кабинета при поддержке подавляющего большинства депутатов нижней палаты.

Как сама фигура Примакова, так и связанный с его назначением компромисс элит рассматривались многими как временное и частичное решение. Согласно конституции, правительство не было самостоятельным, являясь не более чем командой наемников-профессионалов, ответственных лично перед президентом. Но правительству Примакова удалось, опираясь, в том числе, на согласие почти всех фракций парламента, добиться немалых успехов: ситуация в экономике стабилизировалась и после болезненного дефолта вскоре начался экономический рост, позднее принявший устойчивый характер. Между тем смена власти в Кремле в ходе предстоящего электорального цикла становилась неизбежной, и Примаков все чаще рассматривался как перспективный кандидат на пост главы государства. Он был приемлемым для большинства партий, региональных лидеров, части экономических элит и общественного мнения. Но кабинет Примакова оставался заложником Ельцина – его независимая политика вступала в прямое противоречие с интересами «семьи» и связанных с ней группировок бизнеса. Это делало невозможным согласование интересов элит. Идея Примакова о заключении «пакта» между президентом, правительством и палатами парламента по поводу моратория на отставку правительства, роспуск Думы и импичмент президента до очередных выборов (то есть на временное статус-кво с последующим перехватом самим Примаковым позиции доминирующего актора) была отвергнута Кремлем.

Между тем в стране усиливались требования отставки Ельцина и проведения досрочных президентских выборов. Еще весной 1998 года Дума по инициативе КПРФ создала комиссию по подготовке импичмента президента на основании обвинения в ряде тяжких преступлений, включая роспуск СССР, расстрел парламента в 1993 году и ведение войны в Чечне. Ее деятельность долгое время служила лишь средством политического давления. Но в мае 1999 года большинство депутатов Думы (284 из 450) проголосовало за импичмент, обвинив президента в развязывании войны в Чечне. Данного числа голосов оказалось недостаточным для начала процедуры отстранения Ельцина от власти (по конституции необходимо не менее 300 голосов), но жертвой этого демарша оказался Примаков – накануне думского голосования Ельцин без каких-либо публичных объяснений отправил его в отставку. Главой кабинета стал прежний министр внутренних дел Сергей Степашин, который был безоговорочно утвержден на своем посту Думой в качестве «технического» премьера. Но Степашин, пытавшийся маневрировать между различными группировками элит и не имевший собственной политической повестки дня, не устроил «семью», и в августе 1999 года он столь же стремительно был заменен на своем посту главой Федеральной службы безопасности (ФСБ) Владимиром Путиным, которого Ельцин представил своим согражданам как будущего президента России. Казалось, что политический кризис в стране накануне выборов достиг своего предела. 

«Война за ельцинское наследство», эпизод 2-й

Одновременно с назначением Путина на пост главы правительства Ельцин подписал указ о назначении новых выборов в Думу на декабрь 1999 года. В силу электорального расписания парламентская кампания рассматривалась ее участниками как увертюра президентских выборов 2000 года. Результаты думских выборов становились ориентиром для избирателей и элит в условиях высокой неопределенности – их победитель получал все козыри в борьбе за президентский пост.

К этому моменту конфликт между бывшими участниками «выигрышной коалиции» резко обострился на фоне всеобщего недовольства политической ситуацией в стране. Не только общественное мнение списало Ельцина почти со всех счетов и поддерживало его уход с политической сцены – «негативный консенсус» по отношению к существовавшему статус-кво был присущ и российским политическим и экономическим акторам. Формальные и неформальные «правила игры», которым они вынуждены были следовать, показали свою неэффективность в ходе кризиса 1998 года. Поэтому среди российских элит отмечался, с одной стороны, «запрос на рецентрализацию» государственного управления [94] , а с другой – идеи усиления полномочий парламента, ограничения президентской власти и консолидации партийной системы (в частности, такие тезисы присутствовали в ходе думских выборов 1999-го в программах партий независимо от их ориентации) [95] . Этот критический фон определял настрой на перемены в стране в ходе выборов.

В преддверии электорального цикла 1999–2000 годов начала складываться довольно рыхлая коалиция региональных лидеров и «олигархов», стремившаяся к победе на выборах и последующему захвату позиции доминирующего актора. Основным создателем этой коалиции выступал Лужков, которому удалось привлечь на свою сторону некоторых влиятельных региональных лидеров под флагом сперва объединения «Отечество», а затем и созданного на его базе блока «Отечество – вся Россия» (ОВР). Однако для успеха в масштабах страны в целом этого было явно недостаточно – таскать каштаны из огня для московского мэра осторожные региональные лидеры не слишком стремились, а настрой представителей бизнеса по большей части был выжидательным. Позиции ОВР усилились после того, как Лужкову удалось привлечь на свою сторону Примакова, популярность которого после отставки увеличилась. Лагерь потенциальных фаворитов выборов обрел лидера – предполагалось, что успех ОВР на думских выборах приведет к выдвижению на президентских выборах Примакова как единого кандидата, поддержанного различными сегментами федеральных и региональных элит. Примаков, с его успешным опытом руководства правительством, казался способным разрешить «дилемму лидерства», согласно которой потребность элиты в сильном лидере сочетается с угрозой, исходящей для нее от этого лидера [96] . Наблюдатели считали, что в случае участия Примакова в президентских выборах, он мог бы заручиться поддержкой и КПРФ. Лужков же рассматривался как потенциальный кандидат ОВР на пост премьер-министра.