Газета Завтра - Газета Завтра 770 (34 2008) Страница 21

Посмотрела, а по груди кровь стекает…"

Вегетативная магия предназначена для ведьм и вообще для женщин знающих. Особенно на Руси — на Западе давно её позабыли. По ней не существует "квалифицированных" книг — таковые полны несуразиц, нелепиц, в лучшем случае,"полезных советов". Только в сборниках фольклористов попадаются иной раз дельные, отрывочные замечания, но фольклористы менее всего озабочены верностью передачи волшебных заговоров и рецептов. Магические рекомендации с древних времен изложены по принципу "можно" и "нельзя". Они не подвержены вопросам и объяснениям. Лучший способ насторожить ведьму спросить её "почему?" Она отмолчится и уж более с вами разговаривать не станет. Можно убрать могилу ведьмы калиновыми ветками, можно в её мертвую руку вложить гроздь калиновых ягод, можно калиновым цветом украсить колыбель её ребенка; нельзя девушке на выданье прихорашиваться ягодами и цветами, нельзя прибирать избу калиновыми кустами, нельзя парню играться калиновой веткой или забавы ради задевать оной прохожую девицу. Почему? Объяснения есть, но формальные, легкомысленные или ученые. Надо допытывать калину, почему она влияет так, а не иначе. Кроме знаний и заговоров, которыми ведьма делится только в исключительных случаях, есть еще "калиновое радение" в первую ночь июньского чернолуния. Собираются старухи (редко-редко кто из молодых), пьют калиновую настойку, заводят вокруг калины странные танцы, поют непонятные песни, потом внезапно падают, завывают и бормочут незнакомые слова. Расходятся только на рассвете, молчаливые, угрюмые, за день не реагируют ни на плачущих детей, ни на важные замечания. Если радение удалось, старуха мечется и бредит всю ночь, утром поднимается весёлая и спокойная. Натуральная магия не знает добра или зла, не беспокоит ведьму или ведьмака удача или неудача действа. Они не признают радикальной человеческой инициативы, а "ждут милостей от природы". Именно от природы, а не от Бога или богов. От Христа, после унизительной его казни, они ожидают только мщения и наказания. От языческих богов, которые тоже немало претерпели от людей, грядет, по их мнению, разрушительный разгул стихий.

Потому "черной" или "белой" магией занимаются эгоисты, сребролюбцы или попросту злыдни да злодеи — словом, блюстители своих интересов, люди, которые оторвались от матери-природы, ищут ради корысти или честолюбия наставников себе по душе, погубителей человеческих и обладателей зловещих секретов.

Искатели "натуральной магии" озабочены, прежде всего свойствами и взаимной жизнью растений, что возможно только при разумении вегетативного языка. Растения, как люди, бывают полезные и бесполезные, говорливые и молчаливые, легкомысленные и серьёзные. Тайны свои они скрывают от любопытных, давая им часто неправильные сведения или направляя к существам капризным и порочным. Не любят естествоиспытателей — ботаников и врачей, которых предпочитают обманывать и дурачить. Знаменит случай с Карлом Линнеем. Он много лет искал "калинов огонь" — по преданию, тот вылечивал почти все болезни. Покрылся бедный ученый волдырями и бородавками — вот и весь результат. Посоветовали ему завернуть ягоды калины в молодую крапиву — зажигает, мол, она ягоды, как спичка — сухое дерево. Опять никакого толку. Однако не брезговал Карл Линней обращаться к деревенским старухам. Принес он одной свечей и материи на платье, поворчала старая, велела доставить ей серебряную монету и калиновую гроздь. Монету зарыла у себя в тряпье, оттуда же вытащила охапку прошлогодних сухих дубовых листьев, закутала калиновую гроздь и стала убаюкивать как младенца. И забилось из-под листьев нежное голубое сиянье. Завернула старуха сиянье в тряпицу и подала Линнею, а как ученый, уходя, благодарил, швырнула ему вслед серебряную монету. С тех пор Линней стал еще более знаменит, а старухи и след простыл.

Занятны свойства калины, и занятные люди ими интересуются.

Андрей Добрынин СТИХИЯ

***

Растение должно быть маленьким,

А не мясистым и большим,

И расцветёт цветочком аленьким -

И все мы, люди, вместе с ним.

Живёт гигантское растение

В тени себя же самого,

И создаётся запустение

Со временем вокруг него.

Приобретал когда-то вещи я,

Своё богатство в рост гоня,

Но вдруг заметил тень зловещую,

Лежавшую вокруг меня.

С гигантоманскими понятьями

Порвал я — и со всех сторон

Своими маленькими братьями

Был дружелюбно окружён.

Оставил безо всякой жалости

Я в прошлом свой огромный рост —

Ведь лишь дойдя до крайней малости,

Читать мы можем книгу звёзд.

И вижу в ней как на ладони я:

Жалеть о прошлом глупо мне;

Моё величие — в гармонии,

А не в длине и толщине.

***

От преуспевших программистов

Меня давно уже тошнит.

Для куртуазных маньеристов

Несносен их унылый вид.

У них пергаментная кожа

С прыщами красными на ней.

Мы, старики, и то моложе

Столь чуждых радости парней.

Мы не желаем брать уроки

Кибернетических наук,

Зато из нас не тянет соки

Коварный мировой паук.

Он тянет их из программиста,

И тот не зря такой дохляк.

Бывало, выпьет граммов триста,

И сразу без сознанья — шмяк.

Конечно, в кибербесовщине

Мы совершенно ни бум-бум:

Мы, как положено мужчине,

Во всём надеемся на ум.

В столице мы — большие боссы,

И всё благодаря уму,

И очень важные вопросы

Разруливаем потому.

А также льнём к приятным дамам,

С мужчинами спиртное пьём,

И вообще не по программам,

А по понятиям живём.

Я из понятий тех суровых

Здесь приведу всего одно:

Киберлюдей яйцеголовых

Быть рядом с нами не должно.

А если кто змеей проникнет

В наш кргу, пропахший шашлыком,

То жди, когда он что-то пикнет,

А после — действуй кулаком.

***

Зачем Господь слепил котов

С их тяготением к разврату?

Ведь кот на то всегда готов,

Что проклял сам Господь когда-то.

Всё, что неправильно лежит,

Кошачьи привлекает души.

Посмотришь — слямзил и бежит,

Зачем-то прижимая уши.

Их пробовали избивать,

Бранили так, что уши вянут, -

Всё бесполезно: воровать

Коты вовек не перестанут.

И те просторы, что страной

Когда-то добывались с боем,

Теперь коты между собой

Всё время делят с мерзким воем.

Куда ни глянь — везде коты,

Уже на улицу не выйдешь,

А внутрь себя посмотришь ты -

И в ужасе кота увидишь.

***

Не знать историю Китая

Не вправе русский человек,

Ведь, беллетристику читая,

Такого не узнать вовек -

Про то, как сами же китайцы

Разворовали весь Китай

И разбегались, словно зайцы,

Услышав возгласы «банзай!»

Они прислушивались мало

К любым осмысленным словам,

Покуда председатель Мао

Не стал их бить по головам.

Чем в душном клубе до рассвета

Торчать, как полный идиот,

Ты лучше прочитай про это,

Про эпохальный поворот —

Про то, как крепло производство,

Как шёл за урожайность бой,

Про то, как все китайцы сходство

Приобретали меж собой.

А если клуб тебе дороже,

То знай: придут такие дни,

Что желтизна пойдёт по коже

И глазки сузятся твои.

Тогда ты синий френч натянешь,

Полюбишь водку «Маотай» -

Короче, сам китайцем станешь.

Не хочешь? Ну тогда — читай.

2005-2007

Руслан Бычков АПОСТРОФ

Эрнст ЮНГЕР. Ривароль. — СПб.: Изд-во "Владимир Даль", 2008. — 296 с.

Эрнст Юнгер как автор, пожалуй, не нуждается в излишних представлениях… А вот герой разбираемой книги Юнгера — практически забытый французский консервативный мыслитель времён Великой французской революции граф де Ривароль — не только что нуждается в пространном "представлении" (таковым "представлением" фактически и является книга Юнгера, содержащая, помимо биографического очерка, ещё и переведённые Юнгером на немецкий "максимы" Ривароля), но и, как правильно отмечают издатели, "может показаться экстравагантным" начинание издать "двойной перевод (с французского на немецкий и с немецкого на русский)", сего полузабытого мыслителя, "поскольку при двойном переводе неизбежно теряются своеобразие и аромат оригинала". Тем не менее, предпринятый опыт нужно признать весьма удачным: не столько из-за самого Ривароля, сколько именно из-за "Ривароля в художественной интерпретации Юнгера". Избирая предметом своей книги Ривароля, сам Юнгер проявил себя не просто как одарённейший писатель (здесь его репутация несомненна), но как незаурядный читатель. А "читать книги", надобно доложить, это умение, доступное далеко не всем… "Очевидно, представляемый текст следует рассматривать как рефлексии самого Юнгера, точнее, текст нельзя рассматривать как исторический документ или чётко выверенное аутентичное свидетельство современника (Ривароля) о Великой французской революции и её духе. Скорее, это Ривароль через призму воззрений и метафизических предпочтений самого Юнгера. По крайней мере, весьма квалифицированный историк, немецкий специалист по истории Франции эпохи Великой революции Герберт Люти весьма критически оценивал этот перевод Юнгера. По мнению Люти, из элегантного рационалиста Ривароля Юнгер сделал мистика наподобие Гамана или невразумительно бормочущего о чём-то своём Хайдеггера" (О.Пленков)… Однако подход Юнгера нам представляется чрезвычайно плодотворным. Извлекая из полузабвения фигуру автора, "стремившегося противостоять Революции в стадии её зарождения", Юнгер с необычайной остротой ставит вопрос о природе консерватизма как такового. "Выражение "консерватор" не принадлежит к числу удачных словообразований. Оно соотносит человеческие характеры со временем и ограничивает волю человека стремлением удержать отживающие формы и состояния. Но тот, кто ещё хочет что-либо сохранить, сегодня заведомо слабейший". Сегодня в России наблюдается своего рода "повышенный спрос" на "консерватизм": имена русских консервативных мыслителей типа Победоносцева, Ильина, Солоневича прочно заняли своё место в "фундаментальном лексиконе" Власти (власти, от которой, заметим, названные мыслители, скорее всего, отшатнулись бы, как от диавольской пародии на исповедуемые ими идеалы!). Тем более полезно вчитаться в суждения Юнгера: "Стремление удерживать неудержимое обрекает консервативную критику на бесплодие, которое часто сопровождается великолепием и утонченностью ума. Мы словно входим в полуразрушенные дворцы, уже никем не заселённые. Именно такое чувство пробуждают сегодня труды Шатобриана, де Местра, Доносо Кортеса, а равно и Берка, столь сильно повлиявшего на немецких романтиков. Быть может, ведомый тем же чувством, Ницше сформулировал свой парадокс: то, что падает, нужно еще подтолкнуть; ведь планирование и в самом деле должно предшествовать возведению зданий. На том же основании ещё Леон Блуа называл себя "устроителем работ по сносу", но сегодня и ему пришлось бы закрыть своё предприятие.