Валерий Шамбаров - Антисоветчина, или Оборотни в Кремле Страница 22

Караваны кораблей повезли остатки армии Врагнеля на чужбину. Уезжали и гражданские беженцы, которым удалось сесть на суда, набитые до отказа. Иностранцы встретили их более чем холодно. Франция «за долги» отобрала корабли Черноморского флота. Надежды на то, что союзники по Антанте помогут возобновить борьбу, оказались тщетными. От Врангеля потребовали распустить и разоружить воинские части. Разместили их в отвратительных условиях, зимой в палаточных лагерях, на скудных пайках, подвергали всяческим унижениям.

Так же было в других местах. Гражданская война заканчивалась, и массы русских людей, спасаясь от репрессий, уходили за рубеж. Перебирались через западные границы, через южные, через китайскую. Эвакуировались из черноморских, каспийских, северных портов. Позже закончилась война на Дальнем Востоке – и отсюда тоже отчалили десятки судов с беженцами. Всего эмигрировало более 2 млн. человек. Многочисленные русские колонии возникли в Польше, Германии, Чехословакии, Балканских странах, Финляндии, Персии, Китае. Постепенно массы эмигрантов перераспределялись, часть из них стала перетекать во Францию и Бельгию – эти страны восстанавливали свою промышленность, пострадавшую во время войны, но понесли большие потери, нуждались в рабочих руках. И вербовщики зазывали русских, которым можно было меньше платить. Вербовали и в Южную Америку на плантации. Некоторые русские стали перебираться в США, Австралию, но проезд туда стоил дорого, устроиться без знакомств и знания местных условий было трудно. Это прежние политэмигранты – большевики, меньшевики, эсеры, бундовцы, националисты, получали неизменную поддержку и помощь. Те политэмигранты, которые требовались против России. А эмигранты, которые пытались отстоять Россию, оказались Западу не нужны.

Выброшенные на чужбину

Любая попытка рассматривать катастрофу нашей страны с политических точек зрения оказывается слишком упрощенной. В одном варианте изображается отсталая и забитая Россия, где без революции было никак не обойтись. Истине это никак не соответствует. В другом варианте рисуется умилительная картина «хорошей» Российской империи, которую разрушили «плохие» большевики (или масоны). И при демонстрации старых фотографий порой можно слышать ностальгические вздохи: посмотрите, мол, на эти чистые, вдохновенные, глубокомысленные лица офицеров, инженеров, предпринимателей, которых сменили «хамы».

Хотя в древние времена русские люди, желая объяснить те или иные бедствия, всегда называли одну главную причину – по грехам нашим. И она оказывается куда более глубокой, куда более объективной, чем все исследования социологов, политологов и идеологов вместе взятые. Операции, разрушившие империю, были спланированы внешними силами, но, как уже отмечалось, сама империя была насквозь больна, иначе эти операции не достигли бы цели. И те же старые фотографии запечатлели и донесли до нас благообразные, искренние лица, но они не отразили, что творилось в головах.

Допустим, существуют разные взгляды, несет ли на себе русский народ грех цареубийства – или русские к этому непричастны, поскольку убийство организовали и осуществили инородцы. Но в любом случае русский народ не поддержал царя, не выступил в его защиту. И среди белогвардейцев монархистов было мало. Это уж позже, к концу гражданской войны, обжегшись с «учредилками», с демократическими и либеральными правительствами, белые офицеры стали опять обращаться к идее монархии. Да и то она оставалась достоянием меньшинства. Врангель в одном из воззваний указал – его армия борется за то, «чтобы Русский народ сам выбрал себе Хозяина». Но на него за слово «Хозяин» обрушилась с негодованием вся белая «общественность» Крыма. После этого стоит ли винить в падении империи только масонов с большевиками?

А с другой стороны, члены царствующего дома, великие князья, разве пытались они бороться с узурпаторами? Хоть один из них? Разве хотя бы попробовали поднять народ за монархию? Разве встали в ряды белых армий? Нет. Те, кто спасся, выжидали, как дело повернется. И лишь потом, в эмиграции, принялись высянять отношения, у кого больше прав на престол… Так кого же винить, что споры об этих правах остались для них лишь пустой казуистикой?

В кампаниях «красного террора» шло безжалостное уничтожение русской интеллигенции… Но ведь как раз интеллигенция была главной носительницей радикальных взглядов! Разве не она несла в народ идеи атеизма, бунтарства, социализма? И не она ли обучала этому не только крестьян, рабочих, но, главное, детей? Простых русских детишек, получавших первый заряд атеизма и «прогрессивных» взглядов именно в школах, и подраставших уже готовыми к восприятию революционной пропаганды. «А кто соблазнит одного из малых сих, верующих в Меня, тому лучше было бы, если бы ему повесили мельничный жернов на шею и потопили его во глубине морской» (Мф, 18,6; Мр. 9, 42; Лк.17,2).

Разве не интеллигенция поносила патриотов, царя, клеймила «черносотенцев» и «реакционеров»? Устраивала овации революционерам, восхищалась террористами. Рукоплескала думской оппозиции, расшатывающей державу. И бурно приветствовала Февраль, вполне одобряя аресты и убийства полицейских, офицеров, жандармов. Выходит, интеллигенция получила… свое. То, что сама же посеяла и чему радовалась. Кстати, многие так и не поумнели. И в подвалах чрезвычаек студенты, гимназисты, курсистки, желая погибнуть «красиво», выкрикивали: «Да здравствует революция!» Потому что ничуть не усомнились в пользе революции, но большевиков считали ее душителями, а настоящими революционерами – себя.

Принято сокрушаться по поводу судеб интеллигентов и дворян, оставшихся под советской властью. Они оказались затравленными, задавленными, их безнаказанно унижали безграмотные и наглые представители новой власти. Жалко их? Да, жалко. Но разве сами эти интеллигенты и дворяне не ратовали за «свободу, равенство, братство»? Кого же было винить, что «свободы» оказались не только для «прогрессивных» интеллектуалов – свободы крушить «реакционеров», царя, правительство, свободы издеваться над ними. Но пришли свободы и для «швондеров» с «шариковыми» – свободы оскорблять и притеснять вчерашних ниспровергателей. Оказывается – получили то, к чему стремились. Только представляли себе это иначе.

Принято сокрушаться и по поводу судеб эмиграции. Дескать, взбесившаяся Россия изгнала своих детей. Они и впрямь бедствовали, люди с высшими образованиями, военными заслугами, нередко знатного происхождения, вынуждены были зарабатывать на жизнь грузчиками, судомойками, чернорабочими, женщинам высшего света приходилось от голода торговать своим телом… Но, во-первых, название «белая эмиграция» не совсем корректно. Как уже отмечалось, за рубежом очутилось свыше 2 млн. человек, однако к белогвардейцам из них имела отношение едва ли двадцатая часть. А большинство в период гражданской войны предпочитало оставаться в стороне, и для защиты России от большевиков палец о палец не ударило. Считали себя выше, ценнее того, чтобы взять в руки винтовку и встать в строй. Зато вовсю критиковали белых, возмущались их ошибками, ерничали над «солдафонством», усматривали в их «диктатуре» угрозу «свободам».

А во-вторых, подавляющая часть эмигрантов была из тех же «образованных» слоев общества. Которые первыми отреклись от России! Не она от них, а они от нее. Потому что «образованные» слои были напрочь заражены «западничеством», рвались к «прогрессу», мечтали жить, как в Европе. Опять выходит – получили то, чего хотели. Получили жизнь на Западе со всеми его «свободами», парламентаризмами, «прогрессом». Они себе это представляли по-другому? Но с какой стати? Только из-за того, что русские интеллигенты, предприниматели, космополитизированные аристократы до революции видели Европу из окон комфортабельных отелей, пансионатов, из аудиторий западных учебных заведений, через призму книг и газет? Но ведь и тогда в Европе были грузчики, судомойки, чернорабочие, проститутки, были нищие бесправные «гастарбайтеры», чьим трудом обеспечивался «блеск» западной цивилизации… Значит, мечтали как раз об этом, но только себя видели в иной роли.

Крайняя политизация русских сказалась и за рубежом. Несмотря на огромное количество беженцев, рассеявшихся по всему свету, такого явления, как «русская диаспора», не возникло. Ведь на чужбину выплеснулся весь спектр партий и движений от монархистов до анархистов. А в эмиграции добавились споры по поводу причин поражения, дальнейших судеб России, персональное соперничество лидеров. И существующие политические группировки продолжали делиться и почковаться. Так, лишь во Франции оказалось зарегистрировано более 300 эмигрантских организаций.

Монархисты создали свой Высший Монархический Совет (ВМС), но тут же размежевались на «франкофилов» и «германофилов», на сторонников великого князя Кирилла Владимировича и великого князя Николая Николаевича. Партия кадетов раскололась на «левое» и «правое» крыло, эсеры – на семь или восемь группировок. Меньшевики сумели сохранить партийное единство, но продолжали исповедовать марксизм, а после ужасов гражданской войны это учение стало у русских очень непопулярным. Образовалась группировка «учредиловцев» – тех, кто был причастен к разогнанному большевиками Учредительному Собранию считая себя «законной российской властью». Но и они разделились на «правых» и «левых».