Альберт Макашов - Трагедия СССР. Кто ответит за развал Страница 22

«Десантники!

Родина в опасности.

Она уже разрушена и оплевана, унижена и ограблена. Ельцин и его команда хотят установить диктатуру, чтобы продолжать убивать свой народ, разрушать его Вооруженные Силы. Им не нужна ни армия, ни мощь России. Ельцин и его американо-израильские друзья разрушили Советский Союз, очередь за Россией.

Прошу и приказываю.

Прибыть по тревоге к Дому Советов организованно.

У нас достаточно разрозненных сил, нам нужно показать, что десантники с советским народом, анес американо-израильским отребьем.

Обещаю быть личным шефом каждого из вас и не забыть до конца службы.

Имя мое в войсках и Союзе знаете — заместитель министра обороны, генерал-полковник,

начальник штаба обороны Дома Советов

А.М. Макашов

26.09.93».

Это письмо в 1996 году мне вернул подполковник ВДВ. Был ли он с моим письмом у десантников, не знаю. Может быть, он просто избавился от этой улики. А я подписал таких писем десятки.

Со мной были мои друзья и помощники генералы в возрасте и отставке, но настоящие патриоты. Они помогали мне в организации обороны здания. Маленький штаб издавал распоряжения, указания, оформлял документы на право ношения оружия. Многих я рассылал по военным учебным заведениям и частям Московского гарнизона. Привожу воспоминания об этих днях генерал-лейтенанта Калинина Юрия Николаевича.

«Я, Калинин Юрий Николаевич, генерал-лейтенант Советской Армии, сын полка во время Великой Отечественной войны, прошел Афганистан и Чернобыль. На старости лет пришлось защищать Советскую власть и в центре Москвы. Когда узнал об указе № 1400 Ельцина, пришел к Дому Советов. Был в одной команде с генералами Макашовым, Титовым, молодыми офицерами. Занимался формированием сводного добровольческого полка. Зная хорошо Москву и военно-учебные заведения, посещал их по поручению штаба, разговаривал с командирами частей и начальниками, просил о помощи. Кто обещал, кто молча слушал, кто убегал от встречи. Сегодня, когда власти кинули всех, начиная с людей в погонах, вспоминается все это наиболее отчетливо. Начальство струсило. Вернее, предало народную власть. Жалко и обидно за этих «полководцев». А ведь все было законно».

Почему в это страшное время армия - любимица страны, которой народ отдавал свои кровные деньги и свое поклонение, наши военные, и в первую очередь генералы, не встали на защиту народных интересов?

Руцкой собрал в первые дни осады тех, кто носил погоны. На таких совещаниях, как это, раньше мне бывать не приходилось. Сам с двенадцати лет росший в грубом мужском коллективе, знавший вес и значение острого словца, такого мата, как от Руцкого тогда, нигде больше, кроме как в армейской курилке, не слышал. Сказанные вовремя, в сердцах, такие слова иногда помогают. Некоторым это даже идет. А Руцкой даже не ругался, а сыпал этими словами вперемешку с приказами: «взять», «блокировать», «разогнать». Все это казалось смешным. Помню, наклонился к соседу по столу, к депутату-генералу в милицейской форме и прошептал: «Сейчас прикажет взять почту, телеграф, вокзал». Руцкой точно подслушал меня и. «Генералу Макашову взять почту, телеграф, вокзалы.» В отличие от классика он приказал еще и МВД занять, Генштаб, Останкино.

Ко мне приходили разные люди. Одни искренне хотели помочь. Требовали оружия. Другие пытались что-нибудь выведать. Эти работали, как правило, под видом корреспондентов. До того обнаглели, что даже липового удостоверения от редакции не позаботились получить. Мы беседовали. Вслух предупреждали, что такие-то лестничные переходы заминированы, на крыше и в подвале установлены растяжки и т. п. Действовало. Штурм переносился.

К руководству приходили офицеры Генштаба, делились информацией. Некоторых я знал в лицо. Меня знали все. К Ачалову проскальзывали и в генеральских званиях, но без формы. Особенно увеличивался поток, когда чаша весов склонялась в нашу сторону. Увидев одного генерала, который рьяно осуждал меня в 91-м году и даже оформлял документы на мое увольнение из армии, я спросил у Ачалова: «А этому-то что надо здесь?» Ачалов, как истинный десантник, сплюнул и сказал: «Должность будущего советника просил. »

Было много и таких, кто регулярно появлялся у нас на балконе, - говорили громко, складно, ни о чем. А ночевали дома. Интересно, как их пропускали к нам в крепость?

В первые дни осады Верховного Совета, когда телефонная связь еще была, - звонок. Знакомый адмирал спрашивает: «Ну как вы там? Держитесь? А мы тут вывозим на БДК (большой десантный корабль) людей из Сухуми. Ну, вы там держитесь». Бросил я трубку. Он Шеварднадзе из Сухуми спасал.

Однажды привели ко мне представителя одного гордого племени. Он предлагал свою помощь, но взамен требовал гарантию свободы и независимости его народу. Я колебался до тех пор, пока не узнал, что их в Москве всего четверо, а за границей миллион. А свою фуражку я отдал казачьему сотнику, обещавшему привести в Дом Советов всю свою сотню, -как доказательство нашей с ним встречи. Ни фуражки, ни казаков я больше не видел, а на голову надел подаренный мне одним из защитников черный берет морского пехотинца.

В конце сентября, среди ночи, будит меня мой помощник, капитан III ранга Балтфлота Штукатуров Евгений.

- Альберт Михайлович, дело срочное. У нас один из охраны Ельцина.

- Ну, веди сюда.

Входит в форме спецназа человек. Рост ниже среднего. Пьяный настолько, что это заметно невооруженным взглядом.

- Генерал, охрана Ельцина готова защищать Кнс... Конституцию. Прикажи впустить через главный вход. Мы готовы перейти на твою сторону. Все с оружием. Представляешь, утром Борис Николаевич проснется, а охраны нет. Давай приказ!

Смотрю на него. Пьяный, точно. Взгляда не поднимает, глаза по углам блуждают. Дурак? Кто его знает. Провокация?

Начинаю разговор.

- А сколько вас?

- Все.

- А сколько и где сейчас находитесь?

Он настолько пьян или притворяется? Или наркотики.

Продолжаю разговор, благодарю за службу. Предлагаю всех, кого он приведет, построить перед главным входом в 6.0 утра. Будет оркестр, женщины споют: «Вы - спасители России.» Неожиданно легко он соглашается. Его уводят.

До сих пор ни слуху ни духу.

Один из военачальников того времени прислал к руководству своего человека для торгов. Тот требовал не меньше министерского портфеля. Надо было соглашаться. Но депутаты поторопились и раздали должности раньше победы, а добровольно отдать свой будущий пост новому претенденту никто не пожелал, так что после длительных торгов военачальник отказался спасать Отечество от узурпатора Ельцина. Когда я узнал об этом, ругался страшно и заявил, что свой пост первого заместителя министра обороны отдаю любому майору, который приведет к Дому свой батальон или полк с оружием и полевой кухней. Позже выяснилось, что я - не первый заместитель, а просто заместитель. Таких можно назначать хоть десяток. Уж для кого руководство (Президент Руцкой, Председатель Хасбулатов) держало этот пост, не знаю.

Да только выше того звания, что я получил, - Защитника Конституции и России - все равно не найти.

Не мы, патриоты, пришли к Руцкому и Хасбулатову. Они к нам пришли.

Им нужно было удержаться, спастись, а нам нужно было спасать народ, государство.

Сбросили бы Ельцина в октябре 93-го, избавились бы и от «присосков».

За все время нахождения в здании Верховного Совета я лишь дважды встречался с Хасбулатовым и Руцким. Я не был депутатом. Я был генерал-полковником Советской Армии и находился в опале. И пришел сюда защищать, конечно, не депутатов и тем более не Руцкого с Хасбулатовым. Долг звал защищать остатки того, что было Советским Союзом, Советской властью. Тем более что наглое поведение Ельцина и его банды юридически развязывало руки и нам.

Но.

Парламент осажден. Ни воды, ни электричества, ни медикаментов. Осажденные ждут от народа, от регионов, от партий помощи. Ждут, что их деблокируют, что возмутятся, что их вызов диктатуре ЕБН станет искрой.

Провинция молчит. Партии все молчат. Выжидают. Вот если победит парламент, будут здесь тут как тут.

Говорит мне Ачалов: «Альберт Михайлович, пришли ребята. Во какие! Все в форме. Организация. Дисциплина. Ты их не трогай. Они подчинены мне».

В этот же день посыпались жалобы от рабочих, от студентов, от женщин. Баркашовцы избили в умывальнике якута. Ведут себя нагло, вызывающе. Пошел посмотреть, поговорил с Баркашовым. Человек двадцать пять, все в форме. Ощущение маскарада. Дисциплина жесткая. Держатся особняком, взгляд исподлобья, колючий. Поговорил с Баркашовым. Подготовка на уровне ШРМ (школа рабочей молодежи, вечерняя). В голове у них каша из «Майн кампф», христианства, восточных единоборств. Поскольку люди министра, предложил отдельное место. В спортзале. Потом на плане обороны отвел им место для защиты подвалов и всех коммуникаций. Интересно, что все назначенные съездом министры: Дунаев (МВД), Баранников (КГБ) потребовали по десятку баркашовцев для своей охраны, так и сидели они в приемной министров. Пользы никакой, а вреда морального - много. Ельцинские СМИ с удовольствием рифмовали «Баркашов» и «Макашов». Вероятнее всего, власть-то их и привела в Дом Советов. Они мне не были подчинены.