А. Чернавский - Заря над бухтой Страница 22

— А ведь можно и лучше работать. Но ведь столько помех. Вот тот же инструмент. В обрез его. Скажем, нет фрезы нужного размера, берешь меньшую. Но тогда вместо одного несколько проходов делаешь. Вот тут и теряешь время, а значит, и солидный производственный резерв.

Работу свою, как он сам признается, Дмитрий «чертовски» любит. В цехе его не сразу застанешь у рабочего места. Спросишь: «Где Карепов? — На расточном. А может на зуборезном. — А что он там делает? — Как что? Работает». Из-за любопытства идешь туда. Дмитрий с улыбкой: «Специфика». Нагрузка сегодня не велика, а заказ срочный. Вот и взялся, так как токарь приболел». Выходит, что Дмитрий Карепов — универсал, широкий у него профиль. Однако самая большая тяга — к фрезерному, к первоначальной профессии. Побочные им уже попутно были освоены. У иных добрая зависть к парню: «Молод, а хватка какая! И глаз наметан».

Сам же Карепов на такую зависть обычно так реагирует:

— Спасибо наставникам, повезло мне с ними. Вот тот же Григорий Трофимович, на первый взгляд чудаковатым казался. А какой мастер! Насквозь тебя видел. Смотрит, смотрит, вроде все по-доброму, а потом вдруг: «Знаешь, парень, фрезерному ты не ровня. Не твое это дело». Но это к тем, кто с прохладцей учился у него. К старательному иной подход. Незаметно как-то к заданию подведет, немногословно объяснит. Мол, сам умом пораскинь, что тут к чему. Но это еще в Хабаровском профтехучилище было. Когда я на верфь пришел, имел уже и стаж и разряд третий. И все же поначалу в ученики подался, как-никак место новое, требование жестче, чем на прежнем заводе. И тут, знаете, с мастерами мне опять повезло. Юрий Иванович Путро бывалым судоремонтником оказался. В курс он меня ввел, растолковал, со спецификой познакомил. Все это пригодилось.

Под ним Дмитрий понимает несколько больше того, чем просто чистота рабочего места и смазка станка. По-кареповски порядок — это прежде всего дисциплина, самоподготовка, тщательное обдумывание каждого задания. Нынешний его мастер пояснил:

— Иные ведь, как конец смены, скорей из цеха. Дмитрий же непременно задержится, спросит: «А какой заказ на завтра?» Так и повелось: задания он у меня с вечера получает. К утру ознакомится, прикинет, что к чему, чертеж рассмотрит. На часах восемь, без пятнадцати, а он у станка, минуты на настрой и за дело.

По всему видно: легко и красиво работает парень. Хотя заказы порой каверзные, над ними покумекать надо. Тот же мастер довольно припомнил:

— Говорю ему как-то, не смог бы, Дмитрий, отфрезеровать вкладыши подшипников для траловой лебедки? Сам я знаю, заказ этот для горизонтально-фрезерного и расточного станков. А у него вертикальный. Но те были заняты тоже срочной работой. Подумал, прикинул: «Попробую».

Вроде, на первый взгляд, и сложностей особых нет. А внимательней присмотришься, поймешь, что за внешней кареповской простотой — отличное знание своего станка, собственная технология, мастерский подход. Труднейших заказов Дмитрию дают немало, причем срок их выполнения нередко строго ограничен временем. Тут требуется повышенное внимание и напряжение. Между тем в ОТК авторитетно поясняют: «Брак у Карепова? Нет. Такого не помнится».

Трудится Дмитрий в высшей степени производительно. Норму свою он всегда раза в полтора перевыполняет.

— Думаю, за счет графика, — поясняет сам фрезеровщик. Плотный он у меня. Перекуров не любит. Нет дела у фрезерного, на другой станок переключаюсь. Знаете, не по себе как-то, когда время впустую теряется. Иногда настроишься с утра на один заказ, а тут, бац, другой подсовывают. Пока примеришь, подгонишь, а час-то пролетел. И нередко так. Конечно, судоремонт — дело специфическое, все тут не предусмотришь. Но упорядочить дело следует…

Такова у Дмитрия производственная позиция и заинтересованность. Не показные они, не для формы в разговоре. Просто дорог ему цех, близки к сердцу его успехи и упущения. Вот эту «болезнь» и стремится передать он тем, кто называет уже Карепова своим наставником. О первом ученике Дмитрия Сергее Бажинове мастер участка Иващенко отозвался так: «Кареповского в нем немало. Хороший фрезеровщик». Ну, а Валерий Демин? На самостоятельный путь он только год как стал. Дотянется ли до учителя?

Что касается личной жизни, то у Дмитрия Карепова она так же уплотнена, как его рабочий график. Без ненужных перекуров. Комсомольские поручения, учеба, секция самбистов. Так что его молодая жена Лида — инженер-конструктор отдела главного механика — особо мужа не корит, если он после смены задержится. Знает, дело у Дмитрия не пустяковое, необходимое.

Вот так и живет этот парень Дмитрий Карепов. Есть у него работа по сердцу. И друзья по душе. Есть настоящее рабочее счастье.

Из своих неполных тридцати шести лет Анатолий Боев уже двадцать стоит у станка. На верфь пришел подростком. Припоминает, как подвел его мастер к невысокому парню и сказал:

— Принимай, Василий, новенького, Тот строго оглядел.

— Ну, ты что, парень, токарничать серьезно надумал? Или деться некуда?

Похлопал по плечу.

— Если серьезно, совет дельный дам. Будь настойчивей, смекалку развивай. Без этого, знаешь, не натокарничаешь. И еще. Рабочую честь береги. Случись помочь товарищу — не отлынивай, доверие сразу потеряешь… Ну, а теперь попробуем, к станку…

Руки поначалу не слушались. С трудом получалась самая черновая работа. Ловил взгляды соседей и будто стыдился самого себя. Как же доказать, что он хочет токарничать не хуже других? Что просто нет еще навыков, нет привычки?

Анатолий посмеивается.

— Да, было. Но робость быстро прошла. Василий Сушков сразу мне приглянулся. И ребята его тоже. Жили дружно, не обижали. Месяца через три сам уже детали точить стал. Несложные чертежи читал…

— И с тех пор все в одном цехе? — спрашиваю.

— А зачем бегать. Работа у меня интересная, разнообразная, даже скажу так: смекалистая. Иной раз и без чертежа вытачивать приходится. На глазок, по интуиции. Сделаешь, сдашь. А тебе скажут: «Хорошо выточил». Разве не приятно?

Участок, где трудится Анатолий, небольшой. Тут всего несколько станков. Самый габаритный у Боева — ИЖ-1-400. На нем он работает двенадцать лет.

— Скажу откровенно, токарничать люблю.

Наш разговор вдруг прерывает чей-то громкий голос.

— Эй, Боев! К мастеру.

Мастер — это Виктор Иванович Козлов. Средних лет, полный мужчина.

— Заходи, заходи, Анатолий. Присаживайся.

Козлов добродушно оглядывает его, потом разворачивает перед ним небольшой чертеж.

— Заказ тут один каверзный. Сам знаешь, точность нужна. Да и срок в обрез. Возьмешься?

Боев кивнул головой.

— Попробую.

— Тогда завтра наряд оформлю и приступай.

Боев ушел, а я остался с мастером. Козлов, проводив Анатолия взглядом, сказал:

— Этот не подведет. Опытный. В токарном деле, как рыба в воде. Глянет на деталь и тут же определит: сколько времени потребуется. Любопытства ради проверял. У нормировщика то же самое получалось. Универсал!

В раздумье, постукивая пальцами по столу, Виктор Иванович продолжал:

— Скажем, вот я, мастер. За весь участок отвечаю. Вроде поопытней других должен быть. А случается, иду советоваться к Боеву. Не стесняюсь. Иной раз такой заказ подсунут, сразу не сообразишь. А вдвоем смекнем. Другой бы, ну, не прямо в глаза, а за спиной на этот счет посудачил бы. Мол, что за мастер, если у токаря совета просит. Анатолий не из таких…

Только что вошедший начальник цеха Барышев с вниманием стал слушать мастера и согласно закивал головой.

— Среди токарей авторитет у Боева прочный. Завоевал его не только мастерством, но и своей рабочей скромностью. Вот такую параллель проведу вам. Как-то на днях дали срочный заказ: сделай — и все тут. Весь день потели, старались, а не успели. Прошу одного: «Задержись, дружок, помощь нужна». А в ответ слышу: «Опаздываю. Дела личные». Силой не заставишь, а совесть с дыркой оказалась. Другое дело — Боев. Вот вышел из строя котел. Срочно надо выточить детали для предохранительного двухседельчатого клапана. Заказ поступил утром, но к вечеру выполнить его не успели. Я и говорю Анатолию: «Положение, Боев, такое. Кровь из носа, а котел должен завтра работать». Без дальнейших намеков понял: «Надо, так надо». Две смены у станка простоял.

В коллективе трубопроводчиков, конечно, есть и другие мастера высокой квалификации. Но, пожалуй, лишь один Боев может делать детали для всех марок судов. Причем, с любым заданием справляется быстро, легко, с безупречной точностью. Я видел, как работал Анатолий на своем ИЖе. Энергичный, подвижный, он уверенно, не суетясь, заставлял его послушно выполнять заданную операцию. Правда, Боеву не раз приходилось на ходу утирать пот рукавом темной спецовки, но это его ничуть не огорчало. Он был увлечен работой, будто находился во власти той музыки, которая делает человека счастливым. Глядя на его движения, я видел, как оживал металл, согретый его руками.