Джозеф Уэмбо - По следу крови Страница 23

Однако на увещевания родителей подсобного рабочего полиция особого внимания не обратила и не стала посвящать их в подробности его показаний, а поиски преступника приостановила.

Вежливо выслушав родителей, Пейнтер сказал:

— Вам надо обратиться к адвокату. И как можно быстрее.

— У нас нет адвоката, — ответил отец.

Им дали список четырех адвокатских контор. Одна из них оказалась знакомой. Когда-то они обращались туда, чтобы отстоять интересы бабушки в тяжбе с соседкой. Мать рабочего удивилась: где найти адвоката в субботу вечером? И Пейнтер решил помочь:

— У меня есть знакомый адвокат из этой конторы. Я позвоню ему домой.

Речь шла о Вальтере Берри — том самом адвокате, что представлял Эдди Иствуда в делах о займах.

— Если я вам понадоблюсь, позвоните. А с сыном встретитесь в суде в понедельник, — пообещал Пейнтер.

В ночь с субботы на воскресенье отец мальчика никак не мог заснуть.

— В понедельник в суде будет настоящее столпотворение! Полицейские уверены, что наш сын — убийца. Они сообщат об этом всем!

С Тони Пейнтером ему удалось связаться только ближе к полудню.

— В суде в понедельник утром будет куча народа! — сказал таксист.

— Возможно, — согласился Пейнтер.

— Вы мне можете помочь?

— Я могу выделить вам телохранителей, — предложил Пейнтер.

Он сдержал свое слово и направил к отцу подсобного рабочего двоих полицейских.

— Если будут телефонные звонки, письма, сообщите нам, — сразу предупредили они. — А если надо в магазин — мы сходим.

— Здоровенные детины! — говорил таксист жене. — Они мне чуть руку не раздавили, когда здоровались! С ними и наручники не нужны.

— А по-моему, они симпатичные, — возразила она.

— Интересно, эти симпатяги записывают то, что слышат у нас дома? — беспокоился таксист. Других претензий к телохранителям у него не было.

Во время последнего разговора с Тони Пейнтером семнадцатилетний рабочий решил выложить ему и остальные свои преступления. Пейнтер охотно согласился: надо же, как ему сегодня везет!

— Я хочу рассказать о том, что меня заставили сделать, — сказал парнишка.

— Давай, давай…

Это было шесть или семь месяцев назад. Он знал одну девочку, лет одиннадцати (как выяснило следствие, ей было всего девять). Однажды он и эта девочка увидели целующуюся парочку, и тогда эта одиннадцатилетняя сама полезла к нему.

— Она села ко мне на сиденье мотоцикла, стала ко мне прижиматься, ну, я тоже начал ее обнимать. Мой-то дружок в это время щупал свою девчонку, а я этого не мог сделать: моя была еще совсем маленькой. А потом она как закричит: «Он мне засунул эту штуку!» И чего разоралась?

— А что ты сделал?

— Да просто пощупал ее через трусы. Даже в трусы к ней не залезал! Я вообще не хотел ее трогать — она сама меня заставила.

— Ты просто завелся, да? — спросил Пейнтер.

— Если бы я отказался, она бы меня побила!

— Ясно.

— Скажи, а это у тебя было в первый раз? — поинтересовался Пейнтер.

— Нет, во второй.

— Точно?

— Да.

Полиция быстро отыскала девочку, и та рассказала про мальчишку, который залез в ее «кошелек».

Затем они отправили к психиатру Зеленого демона, получив от нее письменное подтверждение о склонности тогда еще четырнадцатилетнего мальчишки к анальному сексу.

— Мы молили Господа прислать кого-нибудь, кто бы помог нашему горю, — жаловалась мать подсобного рабочего. — Мы хотели объяснить всем, что наш мальчик ни в чем не виноват. Но люди отшатнулись от нас. Даже те, кто нас жалел и хотел утешить, терялись и не знали, что сказать. Мы чувствовали себя так, словно у нас кто-то умер.

— Я поклялся, что вообще не буду работать, если моего сына упекут за решетку, — заявил таксист. — Раз они так с нами обошлись, пусть сами нас и содержат!

Оба они — отец и мать — чувствовали себя заключенными. Двое крепких полицейских часто приходили к ним — проведать, да и просто держать их в «связке» со всемогущими блюстителями порядка, которые отняли у них сына.

В понедельник подсобный рабочий пробыл в роли подсудимого всего три-четыре минуты. Он несколько раз ответил «да», и на этом все закончилось. Полиция получила право держать его еще семьдесят два часа. Защитник подозреваемого Вальтер Берри не выдвинул ни одного возражения и не стал просить об освобождении под залог.

Молодой рабочий не выглядел неряшливым и всклокоченным, как обычно. Он причесался, надел сорочку, чистые брюки и черную вельветовую куртку. По бокам стояло двое полицейских.

Все оказалось не так страшно, но и не так просто, как ожидали родители. Толпы в суде не было. Никто не закидал камнями их дом. Им позвонили, как когда-то Эшуортам после исчезновения Дон, и долго молчали в трубку. Таксист тут же сообщил о звонке «телохранителям», и на следующий день полиция установила телефон с другим номером.

За все это время они получили только одно анонимное письмо с угрозами. Но все равно в первые три дня не хотелось даже есть. Тогда им прописали курс лечения: пять успокоительных таблеток в день и три снотворного на ночь. За продуктами для сына они отправились в близлежащий Хинкли. Там мать подсобного рабочего совсем растерялась.

— Я никак не могла подсчитать сдачу, — признавалась она. — Надо было заплатить девяносто девять пенсов, и я никак не могла их набрать! Продавцу пришлось мне помогать. Потом я зашла в другой магазин и купила то же самое. В эти дни я вообще потеряла способность считать и понимать. Я брала какую-то вещь и думала, зачем она мне? Или наливала воду в чайник, а пакетик с чаем положить забывала.

— Мы на грани нервного срыва, — говорил таксист. — Я больше не могу водить машину. А ведь я работаю сам на себя, больничный мне не положен. Хотя, по правде говоря, таксопарк мне помог. Они даже собрали мне деньжат.

Через несколько недель в деревне пошли слухи, что семья подсобного рабочего, подозреваемого в убийстве, куда-то переехала. Все думали, что отца мальчика уволили. В газете проскользнуло сообщение, будто он бросил работу из-за постоянных угроз.

Но всё было не так. Родители парня никуда из Нарборо не уезжали и постоянно навещали сына в тюрьме строгого режима «Винсон-Грин» в Бирмингеме, где он ожидал суда.

Младший брат подсобного рабочего был приблизительно ровесником Эндрю Эшуорта и даже немного знал его. Кое-кто из подростков угрожал брату арестованного, но дальше этого дело не пошло.

— Двое знакомых ребят сказали, чтобы я дружил с ними. Тогда меня никто не тронет, — говорил мальчик. И никто его не тронул.

Когда полицейские заехали к ним на «ленд-роверах», чтобы забрать для экспертизы мотоцикл сына, семья уже была на грани помешательства.

— У нас что-то с телефоном, — пожаловался отец подсобного рабочего Тони Пейнтеру. — Вы прослушиваете наш телефон?

— Для того чтобы установить подслушивающее устройство, нужна санкция главного управления, — пояснил ему суперинтендент. — А для этого требуется очень веская причина, например угроза государственной безопасности. Вы на это не тянете.

Но самым страшным для них оказалось отчуждение, похожее на то, от которого страдали Иствуды и Эшуорты. Отчуждение и одиночество жертвы.

Через четыре недели после обнаружения тела Дон Эшуорт в Эндерби состоялась заупокойная служба. Родственники собрались в старой гранитной церкви. Викарий говорил о погибшей как об очень умной, живой, обаятельной девочке, послушной и преданной дочери, открытой всем радостям жизни. Золотистый свет лился через готические окна; пахло свечами, цветами, старинными псалтырями и смертью. Люди пытались понять нечто, скрытое от их разума, осознать случайное и закономерное. Но хаос постичь невозможно.

Дон Аманду Эшуорт похоронили на маленьком кладбище за церковью Иоанна Крестителя, в нескольких минутах ходьбы от того места, где она умерла. На кладбище было человек двести. Создавалось впечатление, что в деревне Дон знали все. Родители и брат покойной в траурной одежде следовали за викарием и служкой. Могила утопала в венках; из латтеруортской школы, где училась Дон, прислали венок с надписью «Мы тебя любим».

Барбара держала в руке розу на длинной ножке. Когда гроб опустили, она поцеловала цветок и бросила его в могилу.

Как и на похоронах Линды Манн, на кладбище присутствовали детективы. На этот раз они ни за кем не следили, а просто стояли в толпе, почтительно ожидая, пока родственники простятся с девочкой. Следить было незачем: убийцу они нашли.

Для Эшуортов труднее всего оказалось принимать соболезнования: никто не умеет выражать их родителям убитого ребенка.

После похорон Робин отказался ходить на кладбище. А Барбара, ухаживая за могилкой Дон, пыталась обмануть себя тем, что ее дочери здесь нет.