Никита Хрущев - Время, Люди, Власть (Воспоминания, книга 2, часть 3) Страница 23

Примечания (1) Ким ИР СЕН (род. в 1912 г. ) - один из участников антияпонского освободительного движения в Корее с 1932 г., с 1948 г. председатель кабинета министров КНДР и с 1949 г. председатель (с 1966 г. генеральный секретарь) ЦК Трудовой партии Кореи. (2) Ли СЫН МАИ (1875 - 1965) - президент Южной Кореи в 1948 - 1960 гг., ушедший в отставку под давлением народного восстания. (3) Мао ЦЗЭДУН (1893 - 1976) был в 1950 г. председателем ЦК КП Китая и председателем Центрального народного правительственного совета КНР. (4) Корейская война длилась с 25 июня 1950 г. по 27 июля 1953 года. (5) ШТЫКОВ Т. Ф. (1907 - 1964), генерал-полковнике 1944г., посол в КНДР в 1948 - 1951 гг. и в Венгрии в 1959 - 1960гг. (6) КРЫЛОВ Н. И. (1903 - 1972) - Маршал Советского Союза с 1962 г., дважды Герой Советского Союза (1945), с 1963 г. был главнокомандующим Ракетными войсками стратегического назначения. Он являлся командующим и 1-м заместителем командующего войсками ДВО в 1947 - 1956 гг. (7) Чжоу ЭНЬЛАЙ (1898 - 1976) был в ту пору премьером Государственного административного совета КНР, секретарем ЦК и членом Политбюро ЦК КПК. (8) Пэн ДЭХУАЙ (1898 - 1974) - член Компартии Китая с 1928 г., участник боевых действий Красной Армии Китая, с 1935 г. член Политбюро ЦК КПК, в 1945 - 1949 гг. командовал армиями в составе Народно-освободительной армии Китая, сражавшейся против чанкайшистов, с 1949 г. зам. председателя Народно-революционного военного совета КНР, затем занимал ряд высоких должностей. Во время "культурной революции" в Китае подвергся преследованиям.

ДЕЛО ВРАЧЕЙ

Расскажу о так называемом деле врачей. Однажды Сталин пригласил нас к себе в Кремль и зачитал письмо. Некая Тимашук(1) сообщала, что она работает в медицинской лаборатории и была на Валдае, когда там умер Жданов. Она писала, что Жданов умер потому, что врачи лечили его неправильно: ему назначались такие процедуры, которые неминуемо должны были привести к смерти, и все это делалось преднамеренно. Конечно, если так было на самом деле, то каждый должен возмутиться подобному злодейству. Тем более, речь идет о врачах. Это же совершенно противоестественно: врач должен лечить, оберегать здоровье человека, а не убивать жизнь. Если бы Сталин в ту пору оставался нормальным, то он по-другому отреагировал бы на это письмо. Мало ли какие письма поступают от людей с нарушенной психикой или от тех, которые подходят к оценке того либо другого события или действия того либо другого лица с ложных позиций. Сталин же был чрезвычайно восприимчив к такой "литературе". Думаю, что Тимашук тоже была продуктом сталинской политики, которая внедрила в сознание всех наших граждан ту дикую мысль, что мы не просто окружены врагами, но что едва ли не в каждом человеке, который рядом, нужно видеть неразоблаченного врага. Сталин, призывая к бдительности, говорил, что если в доносе есть 10 процентов правды, то это уже положительный факт. Но ведь только 10 процентов! А поддаются ли вообще учету проценты правды в таких письмах? Как подсчитать эти проценты? Призвать осуществлять подобный подход к людям, с которыми ты работаешь, это значит создать дом сумасшедших, где каждый будет выискивать о своем приятеле несуществующие факты. А ведь именно так и было, и это поощрялось. Натравляли сына против отца, отца против сына, и называлось это классовым подходом. Я понимаю, что классовая борьба нередко разделяет семьи, и очень жестоко. Она ни перед чем не останавливается. Классовая борьба может определить общественную позицию того или другого члена семьи. Я считаю, что это - в порядке вещей, потому что речь идет о лучшем будущем, о построении социализма. А это - не парадное шествие, но кровавая и мучительная борьба. Я-то это знаю, я сам участвовал в острейшей классовой борьбе. С 1917 по 1922 г., когда шла гражданская война в Советской России и на Дальнем Востоке, я понимал необходимость такого подхода. Тем более что и после разгрома белогвардейцев еще долго бушевали недобитые крупные и мелкие банды. Кишел бандитами Северный Кавказ, был буквально насыщен ими. Однажды я принимал участие в совещании по борьбе с бандитами. Его проводили командующий 9-й Кубанской армией Левандовский(2) и начальник политотдела Фурманов(3). После совещания участники совещания фотографировались. Я тоже присутствую на фотографии. Мне прислала ее сослуживица по политотделу армии Вера, сейчас пенсионерка. Я очень доволен, что она жива и здорова, хотя и не знаю, как миновала ее чаша репрессий, когда в 30-е годы была общественная мясорубка. Вот тогда, до 1922 г., была действительно классовая борьба. Банды пополнялись главным образом за счет офицерства, которое собралось на Северном Кавказе, убежав туда со всей Советской России. Да и местных, казачьих офицеров имелось там немало. Шла кровавая, классовая борьба. Хотя даже в те дни Ленин с его прозорливостью проявлял гуманность и делал все для того, чтобы перетащить на нашу сторону колеблющихся и укрепить их на положительной позиции, поддержать, сделать сперва нейтральными, а потом постепенно втянуть в активную деятельность по строительству новой жизни. Такую линию я понимаю и одобряю. Но этот этап давно пройден. И вот, пожалуйста: классовые вредители. Их мнимое появление есть продукт неразумной политики. Да, Жданова лечили кремлевские врачи. Надо полагать, что все лучшие светила, какие были известны в медицинском мире СССР, привлекались для работы в Кремлевской больнице. Кто лечил Жданова конкретно, я сейчас не помню. Не в этом дело! И вот начались аресты. Был арестован среди других академик медицины Владимир Никитич Виноградов(4), которого, когда он был уже освобожден, я узнал получше, ибо он не раз потом консультировал меня. Арестовали Василенко(5), крупнейшего терапевта. Я мало знал его лично, но слышал о нем очень хорошую характеристику от академика Стражеско(6), которого я весьма уважал. Стражеско я знал по Киеву. Это было крупнейшее светило медицины в масштабе не только Советского Союза, но и мирового значения. Это он, когда заканчивалась Великая Отечественная война, попросил меня отозвать Василенко из армии, чтобы тот пришел работать в клинику, которой заведовал Стражеско. Он прямо говорил: "Василенко - мой ученик, и я хотел бы, чтобы он остался после меня, чтобы клиника перешла в надежные руки". Свою клинику Стражеско создавал еще до революции, и она давно пользовалась славой. У него там в свое время лечился, между прочим, видный демократ Михаил Коцюбинский(7). Вместе с Виноградовым и Василенко арестовали большую группу врачей, которые работали в Кремлевской больнице и имели какое-то касательство к лечению Жданова. Арестовали их, и тут же Сталин послал для публикации письмо Тимашук со своей припиской, в которой он мобилизовывал гнев широких масс против врачей, которые "учинили такое злодеяние" и умертвили Жданова. У Жданова давно было подорвано здоровье. Не знаю точно, какими недугами он страдал. Но одним из недугов был тот, что он утратил силу воли и не мог себя регулировать, когда надо остановиться в питейных делах. На него порою жалко было смотреть. Помню (а это было редким явлением), как Сталин иногда покрикивал на него, что не следует пить. Тогда Жданов наливал себе фруктовую воду, когда другие наливали себе спиртные напитки. Полагаю, что если за обедом у Сталина тот его удерживал, то что было дома, где Жданов оставался без такого контроля? Этот порок убил Щербакова и в значительной степени ускорил смерть Жданова. Я ни в какой степени не ставлю на одну доску Щербакова и Жданова, хотя к Жданову наша интеллигенция питала большое недружелюбие за его памятные доклады о литературе и музыке. Конечно, Жданов сыграл тогда отведенную ему роль, но все-таки он выполнял прямые указания Сталина. Думаю, если бы Жданов лично определял политику в этих вопросах, то она не была бы такой жесткой. Ведь нельзя палкой, окриком регулировать развитие литературы, искусства, культуры. Нельзя проложить какую-то борозду и загнать в эту борозду всех, чтобы они шли, не отклоняясь, по проложенной прямой. Тогда не будет борьбы мнений, не будет критики, не появится, следовательно, и истина, а возникнет мрачный трафарет, скучный и никому не нужный. Он не только не станет манить к себе, располагать людей пользоваться достижениями литературы и искусства, но отравит отношение к ним, культура омертвеет. Одним словом, врачи были арестованы. Отовсюду в газету посыпались письма, в которых врачи клеймились как предатели. Я понимаю авторов писем. Письма соответствовали настроению людей, которые верили, что если сам Сталин рассылает такой документ, то, следовательно, преступление доказано. А оно возмущало каждого. Маршал Конев(8), сам уже больной человек, прислал Сталину длиннющее письмо, в котором сообщал, что врачи его тоже травили, тоже неправильно лечили, применяя те же лекарства и методы лечения, о которых говорилось в письме Тимашук и посредством которых Жданов был сознательно умерщвлен. Просто позор! Видимо, многие члены Президиума ЦК КПСС чувствовали несостоятельность этих обвинений. Но они не обсуждали их, потому что раз про это сказал Сталин, раз он сам "ведет" этот вопрос, то говорить больше не о чем. Когда же мы сходились не за столом Президиума и обменивались между собой мнениями, то больше всего возмущались письмом, полученным от Конева, потому что если люди, обвиняемые в смерти Жданова, оказались за решеткой, то письмо, которое прислал Конев, клеймило не только тех, которые уже были "выявлены", но толкало Сталина на расширение круга подозреваемых и вообще на недоверие к врачам. Шутка сказать! После разгрома врага во второй мировой войне, после того как давно родилась своя, в советское время рожденная, получившая после 1917 г. образование и воспитание интеллигенция, вдруг ее представители, врачи, оказываются вредителями и по отношению к ним выдвигается недоверие. Неслыханная жестокость! Вспоминаю ранние годы своей юности. В Донбассе свирепствовала в 1910 г. холера. Много умерло шахтеров на той шахте, где работали мой отец и я. Заболевшие шахтеры сразу попадали в холерный барак, откуда никто не возвращался. Тогда поползли слухи, что врачи травят больных. Нашлись и "свидетели", которые видели, как кто-то шел мимо колодца и высыпал туда какой-то порошок. Всякие нелепые вещи можно было тогда услышать. А еще раньше, в 1902 г., в Макеевке возник даже "холерный бунт". Темное население избивало врачей. И вот теперь, в 1952 г., опять поднимают голову темные силы, ведется травля врачей, и даже маршал Конев прилагает к этому руку. Конечно, это произошло в результате болезненного характера человека и некоего "сродства душ". А у Конева и Сталина, действительно, имело место частичное сродство душ. Потому-то Конев посейчас переживает, что XX съезд партии осудил злодеяния Сталина, а XXII съезд партии еще "добавил". Считаю, что мы, члены Президиума ЦК партии, мало сделали в конце 1952 года. В этом я и себя упрекаю. Надо было проявить больше решительности в то время, не позволить развернуться той дикой кампании. Увы, после драки кулаками не машут, и я беру и на себя вину за то, чего тогда не доделал. А нужно было бы доделать в интересах нашего народа, в интересах партии, в интересах нашего будущего. Начались допросы "виновных". Я лично слышал, как Сталин не раз звонил Игнатьеву(9). Тогда министром госбезопасности был Игнатьев. Я знал его. Это был крайне больной, мягкого характера, вдумчивый, располагающий к себе человек. Я к нему относился очень хорошо. В то время у него случился инфаркт, и он сам находился на краю гибели. Сталин звонит ему (а мы знали, в каком физическом состоянии Игнатьев находился) и разговаривает по телефону в нашем присутствии, выходит из себя, орет, угрожает, что он его сотрет в порошок. Он требовал от Игнатьева: несчастных врачей надо бить и бить, лупить нещадно, заковать их в кандалы. Василенко, кажется, был в то время в Китае. Его отозвали. И, как только он переехал советскую границу, ему надели кандалы. У меня отложилось в памяти, что все эти несчастные врачи "сознались" в преступлениях. Но я не могу осуждать людей, которые фактически клеветали сами на себя. Слишком много предо мною прошло разных лиц, честных и преданных нашей партии и революции, которые "сознавались". Один из примеров - видный наш военачальник Мерецков(10), который доживает свой век, согнувшись в дугу. Он тоже некогда "признался", что является английским шпионом. Вот и врачи попали далеко не в лучшее положение и, естественно, "признались". В октябре 1952 г. открылся XIX партсъезд. Я сделал на нем доклад об уставе партии и заболел, не мог выйти из дому, когда обсуждался мой доклад. Наверное, день или два не выходил на улицу. Ко мне приехал профессор медицины, прослушал меня. Это был человек, как говорится, в возрасте, старый доктор, опытный. Он пользовался не только медицинской аппаратурой, но прослушивал работу моего сердца, прикладывая ухо непосредственно к груди, а делал это бережно, ласково и утешал меня. Буквально трогали внимание и заботливость этого человека. И его, наверное, сцапают, размышлял я, когда открылось "дело врачей". Я тогда поднялся быстро на ноги и успел поучаствовать в конце работы XIX съезда партии. Не в том дело. Я боялся, что таких людей, как этот врач, всех загребут. Раз дают показания, то Сталин никого не пощадит. Виноградов тоже лечил Сталина (а врачи лечили его редко). Но Сталин не пощадил Виноградова, арестовал, приказал бить. Да там всех били. И все они попали в общую кашу. Так возникло позорное "дело врачей". Какое же это счастье, что оно потом лопнуло, как мыльный пузырь!(11).