Федор Булгаков - Из общественной и литературной жизни Запада Страница 23

И действительно, положа руку на сердце, можно сказать, что вовсе не испытываешь желания часто читать Библию, Гомера, Эсхила и т. п. Стало быть, первые 10 номеров следовало бы вычеркнуть и заменить их такими книгами, которые действительно читаешь и которыми поддерживается вся интеллектуальная и моральная сущность этого писателя. «Я бы, – прибавляет Леметр, – поместил тут Сент-Бёва и Тэна, „Мысли“ Марка Аврелия, немножко из Канта, из Шопенгауера, том Сюлли Прюдона, стихотворения Гейне, роман Бальзака „Madame Bovary“ и „L'Education sentimentale“ (Флобера), роман Зола, роман Додэ, несколько рассказов Мопассана, „Le Crime d'Amour“ Бурже, несколько комедий Мельяка и Мариво. Но уже это составит около 20 томов. Поэтому приходится вычеркнуть из приведенного списка и вторую половину его, оставив разве Расина и Ренана». «Пожалуйста не примите меня за ум, лишенный серьезности, – спешит добавить остроумный критик. – Невидимому я предпочитаю только современных писателей, а в действительности я берегу при себе и старых писателей, потому что наши лучшие книги, самые усладительные и редчайшие – именно те, которые содержат и резюмируют всю человеческую культуру, всю сумму ощущений, чувств и мыслей, собранных в книгах со времени Гомера, и потому что книги современников происходят от книг прошлого и составляют их наивысший расцвет. По стоит ли ломать себе голову из-за 20 книг, которые я предпочитаю сегодня? Буду ли я предпочитать их и через 20 лет? Впрочем, я и теперь предпочитаю гораздо более 20 книг».

Вот как стеснителен вопрос о выборе книг идеальной библиотеки!

Впрочем, теперь мечтают не только об идеальной библиотеке, но и об идеальном человеке. Два года тому газета «New-York Herald» циркулярно поставила вопрос избранным людям и знаменитостям всего света: «какие наисущественнейшие качества могли-бы сделать человека совершенным?» Ответ на этот вопрос должен был ограничиваться всего 250 словами.

Профессор Нью-Йоркского университета Уоллес Вуд собрал эти золотые мечты сливок человечества об идеальном человеке под заглавием «Ideals of life. Human perfection. How to attain; а symposium on the coming man». Отсюда, стало быть, можно узнать не только об идеалах жизни и о средствах достигнуть совершенства, но и о сущности весьма любопытного существа, о неведомом человеке будущего.

Прежде всего надо сказать, что, за исключением американских и английских, ученым других стран отведено в этой книге скромное место. Быть может, их напугали эти 250 слов, поставленные преградой плодовитому лиризму их мечтаний. Или же, быть может, причина этого кроется в идее этой самой ярмарки мечтаний, не особенно одобряемой европейцами. Как бы то ни было, книжка Вуда служит почти исключительным приютом для знаменитостей Америки и Англии. Есть там несколько итальянцев и французов, да и те приведены, по всей вероятности, лишь затем, чтобы ярче оттенить тонкие красоты мечтаний брата Ионафана и Джона Буля. Однако, посмотрим, как мечтают о людском совершенстве представители сливок человечества.

Существенное условие, чтобы сделаться идеальным человеком – хорошее пищеварение и больше ничего, так говорит благородный лорд Рандольф Черчилль. И, словно предвидя всеобщий возглас негодования, какое вызовет подобное заверение, английский государственный человек прибавляет: «я иного и не знаю».

Д. Стэнгли Галль, почтенный ректор «Clark University», развивает собственно ту же мысль, только несколько подробнее: хорошо есть, хорошо пить, хорошо спать, а затем почаще брать ванну и побольше двигаться. Впрочем, он пополняет свою мысль, замечая, что, на ряду с хорошим пищеварением, нам также необходима и религия, которая именно и поможет нам обойтись без того, чего нам недостает, и перенести горести жизни, в случае они нас постигнут.

Коп, профессор Пенсильванского университета, полагает, что совершенный человек, идеальный человек должен будет весить 160 фунтов и иметь нервный темперамент. Что касается производительных сил, то они должны достигнуть верха совершенства…

Но вот и мнения философов и мыслителей.

У Модсли сорвалось признание жестокого и безотрадного пессимизма. Совершенный человек, идеальный человек сам в себе носит жгучее противоречие. Хотелось бы представить его себе сильным, как Геркулес, прекрасным, как Аполлон, и проворным, как Меркурий. При этом упускается из виду, что каждое из названных качеств развивается в ущерб другим и что между ними существует род несовместимости. Тоже самое повторится в моральной области, в области идей. Созерцательный, философский, глубокий ум никогда не будет способен на отважные предприятия и всегда будет ниже своих современников в задачах, касающихся практической жизни. Тот, кому удастся изощрить свой артистический, моральный ум до беспредельности, неизбежно утратит свою возмужалость и кончит такой же чувствительностью, какая свойственна женщинам. Человек должен остаться несовершенным, ибо, в том виде, каков он теперь, он составляет часть социального организма, совершенство которого составляется из всех человеческих несовершенств.

Сэр Джон Лебок ограничился по этому поводу приведением ряда общих мест. Требуется-де трезвая голова, теплое сердце, крепкое тело, здравый ум. Вот и все, ни больше, ни меньше!

По мнению Мантегацца, человечество, достойное названия идеального, должно избавиться от болезней, страданий, войн, ненависти. Какие-же требования предъявляются к идеальному человеку? Страдать исключительно ради ближнего своего, любить всего одну женщину, производить maximum труда, напрягая все свои силы для своего счастья и для счастья своего ближнего. Он должен созерцать лишь прекрасное и высокое и умирать, убаюкиваемый сладкой надеждой, что сыновья его будут лучше его, а внуки еще лучше сыновей.

Но подобный оптимизм странным образом перемешивается тут же с преувеличенным пессимизмом. Великий нью-йоркский раввин Готтейль идет по стопам Модсли. По его мнению, философия своим дуновением на человеческую жизнь погасила в нем самое лучшее – религиозную веру. Нравственность сбита с пути и поставлена в тупик. Что же такое идеальный человек? А идеальным человеком был бы я сам, – лукаво замечает великий раввин, – если бы я исцелился от всех моих недостатков, я сам был бы этим идеальным человеком, если бы мог развить в себе все доброе, вложенное в меня. И религия этого идеального человека, конечно, была бы моею, тем более, что я не знаю лучшей… Впрочем, не сказал ли один персидский ученый: «Кто познал Бога, тот безмолвствует», а Готтейль следует его примеру, во всяком случае, сказав больше, чем следовало.

Ф. Г. Фаррар, почтенный архидиакон, под видом утешения, дает несколько советов насчет гигиенического и религиозного строя жизни. Идеальным будет тот человек, который будет уметь сохранять крепкое здоровье, который сумеет быть честным и целомудренным, мозги которого будут представлять собой склад знаний, а в воображении будут носиться одни только прекрасные и чистые образы. Идеальным будет, наконец, тот, совесть которого всегда будет в согласии с Богом и которому ни в чем нельзя будет упрекнуть себя по отношению к своему ближнему.

Религиозная нотка, по-видимому, преобладает в американских заявлениях. Все эти пророки напускают на себя важный вид и увлекаются мистицизмом, достойным избранников неба.

Мисс Вилльярд с пафосом восклицает: «Только Царствие Божие на земле может ниспослать свыше всяческое благополучие на род людской». Когда дух Божий снова вселится в наши тела, тогда люди обратятся в ангелов, достойных мечтаний… идеальной мисс!

Приходится, однако, скромно признаться, что это великое собрание ученых и избранных умов ничему нас не научило. Самые возвышенные идеалы, какими они нас угощают, были гораздо определеннее высказаны несколько тысячелетий тому назад. Mens sana in corpore sana – вот к чему сводятся все их догадки и наставления. И только у одного Гавелока Эллиса хватило духа открыто в том признаться. Для него вся философия идеального человека сводится в здоровой душе в здоровом теле, а два десятка других мыслителей ходят все вокруг да около этого афоризма, силясь перевернуть его на новый лад.

Все эти остроумные умы, по-видимому, и не подозревают, что гораздо легче превозносить величие этого наставления, нежели осуществить его на деле. Здоровое тело не всегда достигается при самой образцовой воле с нашей стороны. Подчас это лишь дар, или, если вы предпочитаете, – большое бремя, унаследованное от другого поколения. Притом же, мы получаем свое тело от предшествующих поколений; дух наш точно также подвергается влияниям прошлого и настоящего. Мы наследуем болезненные идеи и болезненные организмы, и принуждены принимать их без права, даваемого наследнику, платить только те долги, которые не превышают стоимости наследства. А так как, согласно утверждениям науки, мы наследуем больше дурного, чем хорошего, значит, болезни и всевозможные слабости скопляются на нашей спине, и будущие поколения тщетно будут мечтать о здоровой душе в здоровом теле…