Захар Прилепин - Летучие бурлаки (сборник) Страница 24

В запале революционности наши рок-идолы не заметили, что степень их влияния на государственные процессы бессовестно преувеличена ими же самими, и не увидели, как на смену скучным и медленным советским бюрократам пришли настоящие циничные чудовища новой формации.

Когда в 1991 году Константин Кинчев в компании коллег пел

Товарищи в кабинетахзаливают щеками стол:им опять за обедом стал костью в горлеочередной рок-н-ролл,

— это было чистой воды блефом. Новоявленные дельцы от политики щёки к тому моменту накормить ещё не успели, зато аппетиты имели настолько грандиозные, что никакой рок-н-ролл их напугать не мог точно. Плевать они хотели на любое пение.

С тех пор третий десяток лет многие из нас смотрят с потаённой надеждой на рок-идолов: ведь если они когда-то смогли снести одну постылую власть — почему бы им не сделать то же самое с другой, не менее противной?

Никто не хочет себе признаться, что мы всё это придумали за них, о них и для них.

Как тот же Борис Борисович пел ещё в середине восьмидесятых: «Всё, что я хотел, — я хотел петь».

Всё, что они хотели, — петь. Вот и поют.

В конце концов, Борис Борисович ценен не своими интервью.

А тем, к примеру, что он неведомо как исхитряется проговаривать самые важные вещи задолго до того момента, когда мы оказываемся в силах их понять.

В 1981 году на альбоме «Треугольник» появилась странная (а у БГ все они странные) песня «Миша из города скрипящих статуй».

Кто откроет дверь, бесстрашный, как пёс?…Увенчанный крапивой и листьями роз —Миша из города скрипящих статуй.

С полночными зубами, славный, как слон,Царапающий лбом скрижали времён;Стоять столбом — это движется он,Миша из города скрипящих статуй.

Этот Миша, будь неладны все его дела, и двигаться ещё никуда не собирался по нашему городу скрипящих статуй, пятнистый лоб его ещё не коснулся скрижалей наших времён, до его прихода оставалось четыре года — а молодой питерский бард уже пропел свою песню.

Спустя десять лет, в 1991 году, когда всякая тварь считала своим долгом говорить про «Россию — вековечную рабу» и населяющих её «русских рабов», неспособных ни к работе, ни к труду, Гребенщиков сочиняет «Русский альбом» — преисполненную пронзительной печали пластинку об исходе прекрасного народа, спасти который может только божественное чудо.

«Русский альбом» был оглушительно нежданным, потому что за предыдущие без малого двадцать лет слово «русский» в песнях «Аквариума» не встречалось ни разу.

Спустя ещё десять лет, когда мы готовились вступать в тучные нулевые, зачарованные новым постояльцем Кремля, Борис Борисович записывает пластинку «Сестра Хаос» — девять псалмов о том, что внутри всей этой благости зреет неизбежный хаос:

По улицам провинции метёт суховей,Моя Родина, как свинья, жрёт своих сыновей…

И если нам и показалось, что всё пошло на поправку, то лишь потому, что «…падающим в лифте с каждой секундой становится легче».

А в 2011 году в очередном провидческом альбоме «Архангельск» он сообщил нам: «Мы выходим по приборам на великую глушь…» (Но что характерно: «…назад в Архангельск»! Глушь нас несколько пугает, а вот «назад в Архангельск» — отчего бы и нет?)

Поэтому какие ещё интервью.

Не надо никаких интервью.

У нас и так всё есть.

Идём дальше по приборам.

Сквозь суховей по городу скрипящих статуй в ожидании государыни, которая нас пожалеет, и бурлака, который снимет с места нашу ржавую баржу.

Выцветшее пятно на месте портрета

Городок наш тихий, с ветхими заборами, выцветшими прудами и огородами, сразу выдающими степень работоспособности хозяев.

Именуется он Скопин, я там родился — в местном, крашенном в жёлтый цвет роддоме.

На самой окраине этого городка сельской своей жизнью жили мои бабушка и дедушка: они держали богатый двор, много птицы и неизменно голов десять разнообразной скотины — от коров и поросят до кроликов.

Расти среди этого зверинца, ежеутренне наблюдая быт и повадки разнообразных мохнатых душ, было чудесно. Тот опыт натуралиста мне пригождается по сей день.

Отдельный интерес представлял центр городка с каруселями, магазином детской игрушки и памятником маршалу Бирюзову Сергею Семёновичу.

Мальчики любят всё военное, поэтому строгий профиль Бирюзова всегда вызывал у меня почтение и лёгкий трепет.

Уже позже я узнал, что если кто и имел шанс распылить к чертям нашу планету — так это Бирюзов, потому что он был главный командир во время Карибского кризиса, когда СССР и США едва не начали Третью мировую. Бирюзов находился на Кубе — и, пойди ситуация иначе, именно он бы и запустил первую ракету куда-нибудь в Нью-Йорк. Наш, скопинский, я с ним на соседней койке родился… правда, чуть позже.

В ста метрах от нашего дома стоял другой, скромный домишко, в котором провёл детство ещё один наш земляк — композитор Анатолий Григорьевич Новиков. Вы его наверняка знаете, потому что он сочинил и «Эх, дороги, пыль да туман», и «Смуглянку-молдаванку», и ещё десяток волшебных песен, которое споют хором на любом русском застолье.

Кстати, и песню «Вива, Куба» тоже он сочинил — что-то, видимо, тянет наших скопинских в те края.

Третий наш земляк — режиссёр Иван Лукинский, один из самых знаменитых советских кинематографистов, фильмы его посмотрело миллионов сто человек, потому что он поставил «Чук и Гек», и «Солдат Иван Бровкин», и «Деревенский детектив» — советские люди отлично помнят эти картины.

Нельзя не упомянуть драматурга Александра Афиногенова, которого очень любил (и лично цензурировал, и потом едва не уморил) товарищ Сталин. Его пьесы шли по всей стране — была, к примеру, такая штука, как «Страх» (1931), в которой, не поверите, впервые зашла речь о репрессиях. Ещё была прекрасная пьеса «Машенька», которую только в шестидесятых сыграли на сцене 3036 раз, а потом ещё и кино сняли по ней.

Афиногенов тоже, значит, с соседней койки нашего жёлтого роддома.

Если вы когда-нибудь видели фильм «Адъютант его превосходительства» с Юрием Соломиным, — то прототип его героя, личный адъютант Командующего Белой Добровольческой армией Май-Маевского Павел Макаров — тоже из Скопина. Макаров в своё время написал книгу воспоминаний «Адъютант Май-Маевского», которая послужила основой и для фильма, и для других книг, и для театральных постановок. В общем, человек-легенда и не последняя составляющая в героической мифологии советской власти.

Один из умнейших людей России, философ, физик и богослов, переводчик и исследователь Джойса, издатель Павла Флоренского и Сергея Булгакова, академик РАЕН Сергей Хоружий — тоже наш, скопинский.

Говорят, что он впервые систематически изложил алгебраическую аксиоматику релятивистской квантовой теории. Я в этом ничего не понимаю, но звучит всё равно убедительно.

Обычно на любой российский городок хватает одного, ну, пары знаменитых земляков: Скопин же, как мы видим, место немного аномальное, потому что, как ни странно, я тут ещё не всех назвал. К Скопину имели прямое отношение ещё как минимум два писателя-натуралиста, несколько советских актёров и ещё пара художников. Бабушка певицы Людмилы Зыкиной, раз уж на то пошло, тоже наша — и сама Зыкина на свои скопинские корни ссылалась не раз.

Мы недавно сидели за одним столом с человеком по имени Владимир Дель — руководителем театра «Предел» и одним из лучших театральных режиссёров в России, тоже, естественно, из Скопина родом: а откуда же ещё.

В компании с нами были два молодых, но уже прекрасных московских актёра — Роман Данилин и Михаил Сиворин. Наверное, даже не стоит пояснять, где они оба родились, а то вам надоест читать про жёлтый роддом. Мы все — Дель, Сиворин и Данилин — не так давно поставили один спектакль по моей повести — такой вот у нас скопинский подряд, жаль, композитора Новикова нельзя подтянуть… но дело, в общем, не в этом.

Сидели мы за столом и в шутку представили, как в нашем родном городе на центральной площади решили установить памятник, ну, или два памятника каким-нибудь знаменитым скопинцам, — чтоб, к примеру, хвастаться перед туристами.

В процессе этой работы скопинские власти быстро осознают, что памятников в центре должно быть не один или два, а десятка как минимум полтора. Что, естественно, поставит в сложное и даже катастрофическое положение местный бюджет.

…впрочем, до недавнего времени вопрос о конкуренции между уроженцами Скопина фактически не стоял.

У всех выше перечисленных мной товарищей был всего один, так сказать, конкурент — но очень убедительный. По имени Владислав Сурков.

Если кто не в курсе, придётся заметить, что до недавнего времени Сурков был ключевым персонажем современной российской политической элиты. Бытовало мнение, что, собственно, он создал и саму российскую внутреннюю политику, в том виде, в котором мы её знаем. И «суверенную демократию», которая подменяет нам национальную идею, тоже придумал он.