Александр Минкин - Письма президентам Страница 25

Знаете, так иногда бывает: и смешно, и противно. Смешно, потому, что, увидев эту морду и тайгу, я успел подумать (сдуру), что парень нашел кусок золота и поэтому верит, что баба встретит его с любовью. А потом, когда прочел «вклады стали выгоднее», опять смешно, потому что в этот самый день рухнула биржа, затрещали банки, об этом непрерывно кричали ТВ и радио, и эта реклама выглядела просто идиотски[39].

А почему было противно, объяснять не стоит. Если кто не понимает, то и не поймет. Только для вас надо сделать исключение. Потому что вы теперь Верховный Главнокомандующий и обязаны каждый год говорить высокие слова в День Победы.

В этом году вы в первый раз поздравляли народ, принимали парад, произносили речь:

– Мы должны беречь память о подвиге отцов, дедов и прадедов, беречь по призыву чести, совести и долга.

Г-н президент, что такое «беречь память»? Меньше пить? Помнить войну и помнить о войне – большая разница. Помнить войну может только старичье. Воевали они, или работали в тылу, или были детьми, голодной шпаной, – все равно им уже за семьдесят. И ваши призывы «помнить» им не нужны.

А беречь память – значит: не давать хватать ее грязными руками; мягко говоря, не позволять на ней зарабатывать. Такой цинизм приносит больше убытков стране, чем доходов по депозитам.

Видишь такую рекламу, и получается – жену фронтовика, что у детской кроватки не спит, заменил депозит. Но действительно ли он ждет с любовью? Если задуматься, то банку ведь лучше, чтобы вкладчик сгинул в тайге – тогда ничего отдавать не придется.

Несуразные соображения возникают, если задумаешься. Лучший выход: не надо задумываться.

Банки аморальны по определению. Но на Западе банкиры знают, как выгодно иметь население, воспитанное на идеалах добра и справедливости. Там даже торговцы табаком и алкоголем не продают свой товар подросткам (хотя это очень выгодно). Там понимают, что вред, причиненный нации, не окупят доходы. А у нас…

Отодрал я от стены вагона этот плакат (люди смотрели, но никто не упрекнул), выхожу из метро, а над головой огромный билборд – гигантские буквы «ВЕРЮ, ВСТРЕТИШЬ С ЛЮБОВЬЮ МЕНЯ», гигантская пустоглазая рожа и «ВКЛАДЫ СТАЛИ ВЫГОДНЕЕ».

Сами понимаете, оторвать билборд мне не по силам – потому вам и пишу. Ведь ваши слова «мы должны беречь память о подвиге отцов, дедов и прадедов, беречь по призыву чести, совести и долга» – эти слова, наверное, обращены и к вам самому. Вы же, приказав народу беречь, не хотите сами остаться в стороне, правда?[40]

Конечно, банк, используя песню, никого не хотел огорчить, он хотел как лучше. Он хотел произвести хорошее впечатление. Знаете, так бывает: человек бахвалится каким-то своим поступком, не замечая, что слушающие опустили глаза.

В цеху у нас (в конце 1960-х) был слесарь Иван, парторг, родом с Украины. Он любил весело рассказывать, как в юности с друзьями ходил в Бабий Яр; там они выкапывали «жидивские кости, сдавали во вторсырье и покупали пиво». Некоторые одобрительно смеялись, услышав о такой предприимчивости, другие опускали глаза. Никто не спросил: пили ли они за Гитлера, который обеспечил им вторсырье. Но вот этот рекламный парень на парторга удивительно похож! Такой же короткостриженый, такой же веселый. (Естественно, никаких параллелей между парторгом и банком проводить не следует.)

Г-н президент, сочинять рекламу, переделывая любимые песни и стихи, очень просто. В том же вагоне рядом была наклеена реклама о продаже какого-то барахла, и яркая надпись красивым шрифтом: «Осенняя пора! Вещей очарованье!» и подпись: «Пушкин». Понимаете, не очей очарованье, а вещей. Рекламщики – люди веселые. Хотите, я вам (и банку) бесплатно спою:

Верю – банкир,Он у сейфа с деньгами не спит!Даже кризис ему нипочем,Он всегда извернется!Радостно мне!Деньги в честный я банк положил.И поэтому мой депозитмне с доходом вернется.

…Сомневался: писать ли вам об этом. А вчера случайно оказался у телевизора в тот момент, когда на экране выскочила довольная физиономия этого лжегеолога, а за кадром душевный голос пропел строчку из бессмертной песни.

Оказалось, людям (которые смотрят телевизор) плюют в душу с доставкой на дом.

Но телевизор – это не билборд. Телевизор – это такая сила, что даже вам в одиночку не справиться. Даже вдвоем с премьерминистром, тандемом… Денежный поток – это ж как грязевой поток – всё сметает.

…Я уже четыре плаката отодрал.

P. S. Всего отодрал штук 20. Ни разу никто не сделал замечания, ни разу никто не поддержал. Может, принимали за сумасшедшего. Глубочайшее презрение власти (всей власти: президентов, грефов, чубайсов, ивановых, сердюковых, грызловых) соответствует глубочайшему равнодушию массы. Хотел написать «равнодушию народа», но это, конечно, масса.

Остановите рост ВВП

16 октября 2008

Г-н президент, что важнее: мораль или деньги? Все величайшие умы человечества утверждают: мораль. Всё ваше окружение занято только деньгами. Но что если кризис – это результат аморального поведения сильных мира сего? Ведь и коррупция – аморальное поведение, которое стоит немыслимых денег (триллионов).

Сомнительные (с точки зрения морали) действия властей разлагают общество. Гнилое общество не может противостоять коррупции. Значит, уничтожение морали – в интересах коррупционеров.

Мораль требует храбрости. Вы хорошо знаете премьер-министра, правда? Характер у него непростой, иногда пугающий. Как вы с ним разговариваете?

Вы очень строго говорите с лидерами Запада. Буша, доживающего последние дни (в политическом смысле), просто топчете. Большинству граждан это нравится. Оказалось, вы можете резко одернуть, поставить на место. Но если вся ваша решительность уходит на экспорт… Как у сталинских маршалов, о которых гениально сказал поэт:

Смело входили в чужие столицы,Но возвращались в страхе в свою.

Г-н президент, может быть, вам пора решительно поговорить с премьером? Это же очень опасно для страны, если он считает себя непогрешимым или даже чем-то вроде бога. И есть люди, которые культивируют в нем эту иллюзию.

Слыхали: Рамзан Кадыров переименовал проспект Победы в проспект имени В. В. Путина. Как вы к этому относитесь?

Вы выросли вроде бы в Ленинграде и даже представить себе не можете, какие чувства возникали у москвичей, когда водитель троллейбуса объявлял: «Следующая остановка – “Площадь 50-летия Великой Октябрьской социалистической революции”, бывшая “Манежная”». Вот вы станете когда-нибудь простым человеком, сядете в автобус и услышите: «Проспект имени В. В. Путина, бывший Победы…»

Призываете свято хранить память о Великой Отечественной, а тут – бывшая Победа; нехорошо, правда?

Когда это неприличное переименование случилось, наша журналистка спросила премьера: как он к этому относится? Премьер ответил: «Мне это не очень нравится». Формалист бы придрался: мол, нравится, хотя и не очень. Но по сути это была вежливая форма отрицательного отношения. Вроде бы премьеру это не понравилось, но он не хотел публично обидеть тех, кто изо всех сил старался ему угодить.

На самом деле с желающими угодить справиться не так уж сложно. К примеру, однажды вечером сообщили, что Рамзан Кадыров принят в Союз журналистов России. Но достаточно было всего лишь одного решительного голоса протеста, и на следующее утро Кадыров перестал быть журналистом[41].

Не раз случалось: примет Дума какой-нибудь несуразный, но, как она надеется, приятный президенту закон, а Путин спокойно (между делом) говорит: «Мне это не очень нравится». Бац – и на утро те же депутаты голосуют за текст, прямо противоположный тому, за который голосовали вчера.

Захоти премьер, проспекту вернули бы прежнее имя. А восточные люди из этого сделали бы еще одно всенародное торжество по поводу невероятной скромности вождя. Рамзан Кадыров, безусловно, согласился бы с возвращением проспекту прежнего имени. Он на переименовании сказал: «Как чеченец, как мусульманин заявляю, что готов, если потребуется, умереть за Владимира Путина».

Если он готов умереть, то готов, значит, выполнить любой приказ, любую просьбу. А если и возникнет неловкость – не беда, это ненадолго. Многие пытались угодить Путину, умоляя его остаться на третий срок. Не испытывая ни малейшей неловкости, они теперь восхваляют его мудрость: как прекрасно, что он не нарушил Конституцию! Как прекрасно, что он назначил вас!

Если власть не в состоянии действовать из моральных соображений (стесняется), можно предложить формальные поводы:

• живым дают звание «Почетный гражданин»; на днях премьеру дали «Почетного гражданина», кажется, Астрахани;

• ордена дают и живым, и мертвым (посмертно);

• улицы и города называют только в честь покойников, а поскольку премьер жив, переименование следует отменить.