Александр Горянин - Россия. История успеха. После потопа Страница 25

2. Мост к новой России

Потомки когда-нибудь оценят христианскую мудрость и политический инстинкт российского народа, с миром отпустившего все республики вчерашнего СССР. Включая те, что были частью метрополии, коронными землями Российской империи – Украину и Белоруссию, – но захотели самостоятельности, и их право на самостоятельность было признано. Ни одной из четырнадцати новых стран не пришлось вести войну за независимость. Пример Югославии и сербского народного несогласия на «развод» показывает, что бывают куда более ужасные сценарии раздела. Причем и югославский, согласимся, не предел.

Если завтра провести всероссийский опрос: «Желаете ли вы, чтобы Россия вновь объединилась с бывшей советской республикой такой-то?», из четырнадцати бывших ССР, уверяю, будут отвергнуты двенадцать или даже тринадцать – Украина может пройти, а может и не пройти. Даже в провинциальных русских городах полно сегодня гастарбайтеров и переселенцев из Средней Азии, Закавказья, Украины, Молдавии, так что все все понимают.

Очень важно, что к моменту распада СССР в России был законно избранный президент – притом не каким-нибудь Верховным Советом, а на всеобщих выборах, из нескольких кандидатов, – была объявленная государственность. Только поэтому все вышли из Союза по старой формуле «вместе и наравне» (как и, в теории, входили). Не будь этого, уход республик был бы уходом, по сути, не от Союза ССР, а от «большой России», и тогда большой крови избежать бы не удалось.

Бесспорно, распад СССР пошатнул все мироустройство. Можно даже согласиться с тем, что он стал геополитической катастрофой, каких история знает немного. И на личном уровне, повторю, это была драма миллионов людей, а для многих и трагедия. Но все же не будем горевать о случившемся. Россия получила дар, в возможность которого не верил, кажется, никто: уродливая утопия, стоившая нам немыслимых жертв и выжатой как лимон страны (еще раз перечитайте сказанное Солоухиным), была ликвидирована практически бескровно.

Наверняка между 1985 и 1991 гг. многое следовало сделать лучше и правильнее, но для этого был необходим дар видеть будущее. Признавая допущенные ошибки, отдадим перестройке должное: она стала мостом к новой России. Страшно подумать: неужели мы и сегодня могли жить «под мудрым руководством», поворачивать сибирские реки в Среднюю Азию? Не прекращалась бы гонка вооружений, катили «колбасные электрички», погромыхивал «железный занавес», советский народ стоял в очереди за «импортным дефицитом»? Не говоря уж о том, что могло продолжаться балансирование на грани ядерной войны, а Россия по-прежнему тащила бы тяжелеющий с каждым годом воз «союза республик». Нет, все это кончилось бы в 90-е так или иначе. Боюсь только, что «иначе» означало бы: через новую гражданскую войну.

Утверждают, что те, кто демонтировал тоталитарное государство, сделали это глупым образом, а надо было действовать по уму. То есть они хоть и сумели на лету переделать дирижабль в самолет, но эту операцию следовало выполнить гораздо ловчее. Как быстро все забыли, что зодчие возрождающейся России действовали под аккомпанемент пророчеств о близком коллапсе экономики, о неминуемой гражданской войне и скором распаде страны. Всего этого в ходе «не того» ельцинского демонтажа мы счастливо избежали. Еще неизвестно, как повернулось бы дело, действуй Ельцин и его команда по рецептам нынешних мудрецов.

Ни об одном шаге Ельцина не спорят так, как о разгоне Верховного Совета осенью 93-го. Тем демократам, которые продолжают оплакивать это событие, предлагаю умственное упражнение. Вообразите, что 24 октября 1917 г. офицерские части Петрограда окружили бы Смольный и перебили штаб вооруженного мятежа. Да, при этом погибло бы какое-то количество дыбенок, крыленок, овсеенок, сталиных, дзержинских, троцких и пр. (В. И. Ленин благоразумно отсиживался на Сердобольской улице). Уверен, мемориал этих погибших борцов за светлое будущее, не успевших стать чудовищами, сегодня посещали бы туристы, как они посещают памятник коммунарам в Париже, а гиды говорили бы о реакционной военщине и временно растоптанной демократии… Партия большевиков, давно образумившаяся, имела бы в Государственной думе 21-го созыва пятую часть мест, переходя от роли конструктивной оппозиции к участию в коалиционных правительствах и обратно, а Россия избежала бы самых страшных событий своей истории.

Надеюсь, и в Москве когда-нибудь появится мемориал жертв октября 1993 г. Я видел фотографии этих людей – у них прекрасные лица, они были уверены, что защищают свободу. Увы, они ошибались. От реставрации коммунизма нас отделял тогда один шаг.

До сих пор твердят, что призыв Ельцина к субъектам Федерации «Берите столько суверенитета, сколько осилите», был приглашением к сепаратизму. Выше у нас уже шла речь о том, что в действительности ничто так не свело сепаратизм на нет, как этот вовремя брошенный лозунг. «Зря вы упрощаете Ельцина», – сказал по этому поводу на его похоронах Минтемир Шаймиев.

Самая крупная ошибка Ельцина – Чечня. Осенью 1991 г. генерал Дудаев, согласно ряду свидетельств, стремился найти общий язык с Ельциным и был готов на крупные уступки. Но земляк Дудаева и тогдашний союзник Ельцина Хасбулатов отговорил его от встречи с генералом. Ельцин был обязан сделать все, чтобы избежать войны, – даже когда руководство Чечни утратило чувство реальности. Цепь ошибок с двух сторон завела ситуацию в кровавый тупик, напоминающий о себе доныне.

Твердящим о «катастрофе» и «хаосе» 90-х хочется предложить другую формулу: это был капитальный ремонт без отселения жильцов. Говорят, команда Ельцина не просчитала социальные издержки реформ. Но подобные «просчитывания» всегда подводят к одному выводу: социальные издержки неизбежны, так что надо ничего не трогать и оставить все как есть.

Даже некоторые экономисты, большого ума люди, обвиняют его в спаде производства 90-х. Спад был неминуем с прекращением гонки вооружений. Это не могло не иметь последствий для всех производственных цепочек, для сотен предприятий, конструкторских бюро и секретных институтов. Но не будем забывать о главном: страна резко сократила производство орудий убийства, давно уже бесконечно избыточное. Это производство поглощало самые лучшие, самые качественные и уникальные материалы, самый квалифицированный труд. Миллионы людей, по большому счету, трудились впустую. Достаточно сказать, что по состоянию на 1985 г. у СССР было 2355 стратегических ядерных ракет (против 1803 у США и их союзников), 228 атомных подводных лодок (больше, чем у всех остальных стран мира, вместе взятых) и 62 тыс. танков. Прекращение гонки вооружений было болезненным шагом – миллионы людей лишились работы, – но абсолютно необходимым.

3. «…проведя страну по лезвию ножа»

Ельцина обвиняют в «грабительской приватизации», но она началась еще в 1987 г., с советского Закона о госпредприятии, открывшего зеленую улицу растаскиванию госсобственности, зайдя к приходу Ельцина уже очень далеко. Но и возглавив РСФСР, он еще долгие месяцы мало что мог сделать из-за отсутствия нужных законов. В Кремле, в кресле президента СССР, еще сидел Горбачев, а Ельцин уже констатировал (28 октября 1991 г.): «Мы недопустимо долго обсуждали вопрос, необходима ли частная собственность. Тем временем партийно-государственная элита активно занималась личной приватизацией. Их размах, предприимчивость и лицемерие поразительны. Приватизация в России идет уже длительное время, но неупорядоченно, спонтанно, часто на криминальной основе». Между 1988 и 1991 гг. сложилась экономика, при которой прибыль текла в частные карманы, а убытки доставались государству. На исправление ситуации ушли все девяностые годы.

Не Ельцин, а Горбачев бросил лозунг «Дозволено все, что не запрещено!». Этот лозунг годен лишь для стран старого капитализма, где жизнь за века выявила все, что безусловно следует запретить. Законы СССР, с которыми Россия входила в рынок, не предусматривали рыночных отношений и соответствующих запретов. Для людей ловких, дерзких, бедовых это была идеальная ситуация. Не нарушая законов, они становились мощными собственниками. Но при Ельцине же большинство дыр в законах было залатано.

Истинная ельцинская приватизация, сделавшая (бесплатно!) подавляющее большинство населения России владельцами и совладельцами квартир и земельных участков, – самое крупное социальное благодеяние власти по отношению к народу за все двенадцать веков русской государственности. Но за это благодеяние, случившееся через запятую с распадом СССР, обесцениванием вкладов, кризисом привычного образа жизни, никто даже не поблагодарил. Оно осталось как-то малозамеченным. Три четверти наших горожан ныне живут в принадлежащих им квартирах. Когда вы рассказываете об этом в Берлине, где в собственных квартирах живет 16 % населения, а 84 % снимают жилье[51], у людей лезут на лоб глаза.