Андрей Буровский - Арийская Русь. Ложь и правда о «высшей расе» Страница 25

В пределах большой европеоидной расы, как ее варианты, выделяются от девяти до двенадцати «малых рас», или расовых типов. Есть среднеевропейский расовый тип, или, если угодно, малая раса. Есть балтийский расовый тип и балканский, средиземноморский и восточноевропейский.

В числе всех европейских народов есть люди разного расового типа. У немцев встречаются представители всех этих рас. Другое дело, что на севере Германии много людей, которые относятся к скандинавскому расовому типу, а люди балканского расового типа среди них редкость… В Баварии больше маленьких толстых брюнетов, а вот блондины с морозно-голубыми глазами там не очень распространены.

Праиндоевропейцы, арийцы, скорее всего относились к европеоидной расе, но к какой малой расе — неизвестно. Скорее всего, тоже к разным.

В современном же мире индейцы и негры США и Латинской Америки — тоже индоевропейцы, потому что говорят на английском или испанском языках. Европейцы принесли в Америку язык и культуру… Но, конечно же, не расовые признаки. У культур и языков расовых признаков нет.

С лютыми врагами «арийцев», «семитами», получается еще интереснее: народы, говорящие на семитских языках, проживают в Европе, Азии и Северной Африке, но народы это очень разные. Причем само слово «семиты» означает именно людей, говорящих на языках, входящих в семитскую семью языков.

В семитскую семью языков входят иврит и арамейский, на которых говорили предки современных евреев. Давно, еще во времена царей Шломо-Соломона и Давида, в ХI-Х веках до P. X, во времена пророков — в VII–III веках до P. X, при царях Вавилонии и Персии.

В немецких евреях ХIХ и XX веков есть капелька крови тех древних иудеев Палестины, но сколько ее — вопрос ну очень полемичный. А главное — говорят-то они по-немецки. Иврит если и сохранился у них — то как язык богослужения, а не бытового общения. Эти евреи — тоже индоевропейцы, арийцы. Арийцы — и дело с концом! Хоть обрезай его, а хоть не обрезай.

Что до расового типа, то по любой классификации расовых типов евреи — ярко выраженные европеоиды. Так сказать, и по этому признаку арийцы. Крючковатые носы? Курчавые волосы? Миндалевидные глаза? Но этих черт полным-полно в среде любых южных европеоидов. И нет никакой такой еврейской малой расы. Не выделено.

Так что если ставить знак равенства между понятиями «европеоид» и «ариец» — то евреев… по крайней мере европейских евреев, тоже следовало бы считать арийцами.

Пикантность в том, что евреи — народ чуть ли не самый разнообразный в расовом отношении. У них почти в равных пропорциях представлены по крайней мере три малые расы, а в меньшинстве индивидов процентов по пять — еще три.

Сартр рассказывает забавную историю про французского еврея, который уже в пору действия расовых законов развлекался в Германии Гитлера: ходил по кабакам, где собирались эсэсовцы, и слушал их рассказы о страшных семитах, смертельной угрозе человечеству.

— А я на них разве не похож?!

И эсэсовцы разъясняли еврею, что он-то хоть и француз, но в этом он не виноват, в нем сразу виден ариец — вон какой высокий и светловолосый. А у них, у истинных арийцев, у них-то природный нюх на семитов![61]

Почему же Чемберлен стал противопоставлять «арийскую» и «семитскую» расы?! А потому что так ему хотелось. И его заказчикам? Конечно.

Наполеоновские войны вызвали в Германии мощный национальный подъем. Шло прославление своего языка, религии и крови германцев, истории и культуры страны. Евреи не вписывались в эту картину единого народа с его «арийскими корнями».

Тем более что в Германии именно французские оккупанты уравняли евреев с остальными жителями страны. Дело все равно шло к эмансипации евреев. И без французов и Наполеона еще десять… ну двадцать лет — и в правах бы евреев уравняли. Но получилось, что «восстановление евреев в гражданских правах осуществлялось под присмотром французских оккупантов, оно было вдвойне непопулярно, и германский патриотизм как следствие принял форму „антисемитизма“».[62]

А тут еще евреи оказались очень уж активными и захватчивыми. Не успели они получить гражданские права, как в их руках оказалось до половины всей винной и хлебной торговли в Германии. До половины банковского дела было в их руках и раньше. Совсем не евреи основывали в Германии производство фарфора. Немцы справедливо гордятся своим фарфором как немалым народным достижением. Но к началу XX столетия то ли 65 %, то ли даже 80 % всех акций производства фарфора оказалось в руках евреев и выкрестов.

В науке до 20 % всех открытий и изобретений делалось евреями, а в медицине и в математике — до половины.

Можно как угодно относиться к творчеству Гейне и Цвейга — но попробуйте представить без них германскую литературу ХIХ века. А ведь это — лишь надводная часть айсберга, наиболее яркие имена, которые светят и через полтора столетия.

Результат — сильнейшая вспышка явления, которую я назвал «антисемитизм страха».[63] Это и страх проиграть конкуренцию, и страх, что твоя страна будет «захвачена» этими юркими инородцами. И страх, что привычное тебе с детства изменится до неузнаваемости.

«Приобщение евреев к европейской среде производило на горожанина и на интеллигента в большинстве стран Европы впечатление головокружительного успеха. Выяснилось, что если евреям предоставляется возможность свободно — в более или менее равных условиях — конкурировать с окружающей средой, их шансы на успех значительно более высоки.

Лишь на этом фоне можно найти объяснение тому поразительному явлению, что во многих европейских странах в конце XIX века послышались голоса, грозно усилившиеся с течением времени, „призывающие к защите бедного европейца от всемогущего еврея“».[64]

В середине XIX века немецкий интеллектуал А. Штекер стонал: «Евреи — это наше несчастье!» А один из лидеров немецкой социал-демократии, Евгений Дюринг полагал: «Еврейский вопрос есть просто вопрос расовый, и евреи не просто нам чуждая, но врожденно и бесповоротно испорченная раса». «Германия стоит перед опасностью иностранного господства».

Вильгельм Марр, полуеврей, в книге «Победа иудаизма над германизмом» в 1879 году ввел само слово «антисемитизм».

И во Франции Эдуард Дрюмон в 1886 году в книге «Еврейская Франция» пугал читателей тем, что евреи с их хитростью, умом и образованностью скоро покорят Францию и сделают ее еврейским государством. Но Германия по антисемитизму страха лидировала в Европе.

И классики марксизма гораздо большие расисты, чем было принято полагать в СССР. Ф. Энгельс всерьез писал, что «дикари легко могут опускаться до состояния, весьма близкого к животному». Негры, например, не способны усвоить математику.[65]

К. Маркс вопил, что славяне «не принадлежат к индогерманской расе» и, следовательно, «их нужно отбросить за Днепр».[66]

О своем противнике Лассале Маркс писал: «Он происходит, судя по его голове и волосам, от негров, смешавшихся с евреями во время исхода из Египта».

Видимо, расистские настроения были чем-то совершенно обычным.

Антисемитизм в Германии возник ДО арийской идеи и ДО идеи нордической расы. Но легко соединился с этими мифами в нечто довольно единое…

Расовая теория родилась не в политике… Но она легко стала обслуживать политику.

Влиятельные люди в Германии, многочисленные слои немецких жителей хотели, чтобы немцы были хорошие и происходили от древних, прекрасных и замечательных арийцев.

Они же хотели, чтобы евреи от арийцев не происходили и вообще были бы немцам чуждыми, а по сути своей — как можно более опасными и отвратительными.

Политика сделала заказ, и наука старательно взяла под козырек, выдала то, что требовалось: «арийскую» и «семитскую» расы, которые находятся в непримиримой борьбе. Наука оправдывала предрассудки, делала как бы научными дикие племенные представления, объявляла ксенофобию «здоровым расовым инстинктом».

Не ученые лепили из евреев образ врага — коварного, чудовищного, подлого. Но ведь и такой гигант философии, как К. Шопенгауэр, жестко противопоставлял «германизм» и «семитство». Выводов он, конечно, не делал — слишком интеллигентен. Но выводы и без него было кому сделать, — опираясь на книги самого же Шопенгауэра.

К Герману Вирту отношение в научном мире сложное. С одной стороны, археолог и историк культуры он совершенно бесподобный. И по крайней мере одна его идея пережила создателя надолго. Это идея того, что руническая письменность может происходить вовсе не от греческой и финикийской…

Руны известны давно; об этом типе письменности и не забывали — просто со временем ее вытеснила латынь, она стала совершенно не важной и исчезла. Старшие руны известны со II века до P.X., самая ранняя надпись рунами датируется 200 годом. В старшем руническом алфавите, футарке, двадцать четыре знака. Младший рунический алфавит, или датские руны, вытеснил футарк и утвердился во всей Скандинавии с VIII века. В датском алфавите было всего шестнадцать знаков. Разные виды рунического алфавита использовались до XIV–XV веков, потом их окончательно вытеснила латынь.