Сьюзен Зонтаг - Избранные эссе 1960-70-х годов Страница 25

Можно, конечно, не без известного основания считать большинство членов нашего общества если не клинически умалишенными, то по крайней мере вчерашними или завтрашними пациентами психбольниц. Только кто станет себя вести в соответствии с этим знанием ? Или жить с ним?

Если столько людей колеблются на грани убийства, потери человеческого лица, сексуального сдвига или полного отчаяния и мы будем вести себя соответственно этому, тогда на повестке дня — такая цензура, о которой не мечтали даже самые фанатичные ненавистники порнографии. Потому что если дело обстоит именно так, то не только порнография, а любые формы серьезного искусства и серьезной науки — иначе говоря, все разновидности истины — вещь подозрительная и опасная.

(1967)

Перевод Б . ДУБИНА

ЗАМЕТКИ О КЭМПЕ

В мире есть многое, что никогда не было названо; и многое, что, даже будучи названо, никогда не было описано. Такова чувствительность — безошибочно современная; разновидность извращения, но вряд ли отождествляемая с ним — известная как культ, называемый Кэмп.

Чувствительность (в отличие от идеи) одна из самых сложных тем для разговора; однако существуют специальные причины, по которым именно Кэмп никогда не обсуждался. Это неестественный вид чувствительности, если такие вообще существуют. Действительно, сущность Кэмпа — это его любовь к неестественному: к искусственному и преувеличенному. К тому же Кэмп эзотеричен — что-то вроде частного кода, скорее даже знака отличия, среди маленьких городских замкнутых сообществ. Если не брать в расчет ленивый двухстраничный набросок в романе Кристофера Ишервуда "Мир вечером" (1954), то Кэмп с трудом поддается печатному изложению. Таким образом говорить о Кэмпе — значит, предать его. Если подобное предательство может быть оправдано, то это оправдание может быть найдено в назидании, заключенном в нем, или в достойности конфликта, им разрешаемого. Сама себя я оправдываю обещанием самоназидания и осознанием острого конфликта в моей собственной чувствительности. Я испытываю сильную тягу к Кэмпу и почти такое же сильное раздражение. Поэтому я хочу говорить о нем и поэтому — могу. Никто из тех, кто всем сердцем разделяет эту чувствительность, не может анализировать ее; каковы бы ни были его намерения, он может ее только продемонстрировать. Для того, чтобы назвать чувствительность, набросать ее контуры и рассказать ее историю, необходима глубокая симпатия, преобразованная отвращением.

Хотя я говорю только о чувствительности — и о такой чувствительности, которая, среди прочего, обращает серьезное во фривольное — это все равно представляется безнадежным делом. Большинство людей думают о чувствительности или вкусе как об области чисто субъективных предпочтений, некоей загадочной привлекательности, в основном чувственной, которая никогда не была подконтрольна разуму. Они допускают, что соображения вкуса играют определенную роль в их реакции на людей и на произведения искусства. Однако эта позиция наивна. Хуже того. Смотреть свысока на вкус, которым ты наделен, — это смотреть свысока на самого себя. Поскольку вкус управляет каждым; свободным — в отличие от рутинного — человеческим движением. Ничто не является более определяющим. Существует визуальный вкус и вкус в том, что касается людей, в том, что касается эмоций — и существует вкус в области искусства и вкус в области морали. Так же как интеллигентность тоже представляет из себя нечто вроде вкуса: вкуса в области идей. (Можно обнаружить, что вкусовые способности развиваются очень неравномерно. Редко можно встретить человека, обладающего хорошим визуальным вкусом, хорошим вкусом на людей и вкусом на идеи.)

Во вкусе нет ни системы, ни доказательств. Однако существует нечто вроде логики вкуса: постоянная чувствительность, которая лежит в основе и взращивает тот или иной вкус. Чувствительность почти, но не вполне, невыразимая. Всякая чувствительность, которая может быть втиснута в жесткий шаблон системы или схвачена грубыми орудиями доказательства, больше уже не чувствительность. Она уже затвердела в идею...

Чтобы удержать в сети слов чувствительность, особенно такую живую и влиятельную[7], необходимо быть достаточно ловким и изворотливым. Форма заметок в большей степени, чем эссе (с его требованием линейных и последовательных доводов), выглядит подходящей для уловления какой-либо особенности в этой прихотливой и убегающей чувствительности. Затруднительно оказаться торжественным и трактатоподобным, говоря о Кэмпе, поскольку при этом сам рискуешь создать самый низший его образчик.

Эти заметки посвящены Оскару Уайльду.

"Следует либо быть произведением искусства, либо одеваться в произведения искусства".

Изречения и размышления для пользы юношества

1. Для начала в самом общем виде Кэмп это определенный вид эстетизма. Существует некий способ видеть мир как эстетическое явление. Этот способ, способ Кэмпа, выразим не в терминах красоты, но в терминах степени искусственности, стилизации.

2. Подчеркнем, что стиль пренебрегает содержанием, или задает такую точку зрения, с которой содержание безразлично. И это не говоря о том, что чувствительность Кэмпа неангажирована, деполитизирована — или по крайней мере аполитична.

3. Кэмп не только определенный взгляд, способ смотреть на вещи. Кэмп также некое качество, открываемое в объектах или поведении людей. Существуют кэмповские фильмы, одежда, мебель, популярные песни, романы, люди, здания... Подобное разделение принципиально. Поистине, глаз Кэмпа обладает способностью преображать действительность. Однако не все может быть увидено как Кэмп. Не все зависит от наблюдающего глаза.

4. Произвольные примеры того, что входит в канон Кэмпа: "Зулейка Добсон", Светильники от Тиффани, Круговая панорама, Ресторан "Браун Дерби" на бульваре Сансет в Лос-Анджелесе, "Инквайрер", заголовки и статьи, Рисунки Обри Бердслея, "Лебединое Озеро", Оперы Беллини, Режиссура Висконти в "Саломее" и "Как жаль ее развратницей назвать",

Некоторые почтовые открытки рубежа веков

"Кинг-Конг" Шедсака

Кубинский поп-певец Ла Лупе

Роман Линда Уарда в гравюрах на дереве "Божий человек"

Старые комиксы о Флэше Гордоне

Женская одежда двадцатых (боа из перьев, платья с длинным шлейфом и т. д.)

Романы Рональда Фербэнка и Айви Комптон-Бернет

ЗАМЕТКИ О КЭМПЕ

Порнофильмы, увиденные без вожделения.

5. Вкус Кэмп предпочитает одни виды искусства другим. Например, одежда, мебель, различные элементы внешнего убранства составляют большую часть Кэмпа. Для Кэмпа всякое искусство — искусство зачастую декоративное, выделенная текстура, чувственная поверхность и стиль для покрытия издержек содержания. Хотя концертная музыка, несмотря на ее бессодержательность, редко является Кэмпом. Она, скажем, просто не предлагает противопоставления, необходимого для контраста между глупым или экстравагантным содержанием и богатой формой... Временами целые виды искусств оказываются насыщены Кэмпом. Классический балет, опера, кино выглядели так в течение долгого времени. В последние два года Кэмп поглотил и популярную музыку (пост-рок-н-ролл, то, что французы называют "йе-йе"). И, вероятно, кинокритика (списки типа "10 лучших плохих фильмов, которые я когда-нибудь видел") сегодня величайший популяризатор вкуса Кэмп, поскольку большинство людей все еще ходят в кино (в хорошем настроении и не предъявляя больших претензий).

6. В некотором смысле верно утверждение: "Это слишком хорошо, чтобы быть Кэмпом". Или — слишком важно, недостаточно маргинально (чаще последнее). Таким образом, личность и многие произведения Жана Кокто — это Кэмп, но это не так применительно к Андре Жиду; оперы Ричарда Штрауса, но не Вагнера; стряпня Тин Пэн Элли и Ливерпуля, но не джаз. Многие примеры Кэмпа с серьезной точки зрения — либо плохое искусство, либо китч. Хотя и не все. Не только Кэмп с необходимостью плохое искусство, но и некоторые произведения, находящиеся на подступах к Кэмпу (пример: большинство фильмов Луи Фейяда), заслуживают более серьезного внимания и изучения.

"Чем больше мы изучаем Искусство, тем меньше беспокоимся о Природе".

Упадок лжи

7. Все, что является Кэмпом — люди и предметы — содержит значительный элемент искусственности. Ничто в природе не может быть кэмповским... Сельский Кэмп все еще рукотворен, и наиболее кэмповские объекты — городские. (Однако они часто проявляют безмятежность — или наивность — которые суть эквивалент пасторальности. Замечательное понимание Кэмпа демонстрирует выражение Эмпсона городская пастораль.)