Владимир Иванов - Призрак рейхсляйтера Бормана Страница 25

Прежде чем рассказать о состоявшемся у меня в 1985 году одном любопытном и, как убежден, достоверном разговоре по этому важному в нашем поиске вопросу, коротко о вариантах минувшего времени.

Генерал К. Ф. Телегин: «Я видел записную книжку Бормана. Ее привезли сразу после окончания боев разведчики. Насколько помню, ее нашли на улице при очистке районов боев».

Полковник А. Д. Синяев: «...Именно разведка 5-й ударной армии нашла дневник Бормана. Судя по всему, это было на участке прорыва немецкой группы в ночь на 2 мая».

Полковник А. М. Смыслов: «Насколько я знаю, этот блокнот был обнаружен в бункере имперской канцелярии».

Ф. И. Шемякин (в мае 1945-го инструктор политуправления 1-го Белорусского фронта): «Из города пробивалась группа немецких танков. После боя был найден блокнот. Это был блокнот Мартина Бормана».

Полковник И. П. Мельников: «Как мне помнится, он (дневник Бормана) был найден в здании имперской канцелярии».

...А теперь о беседе, состоявшейся у меня с тогдашним заместителем военного коменданта по политической части района Берлин — Митте полковником А. Л. Угрюмовым.

Доктор исторических наук, заведующий кафедрой в Московском государственном институте иностранных языков Александр Леонтьевич Угрюмов рассказал мне — своему бывшему студенту — следующее.

По его указанию группа рабочих-антифашистов 3 мая 1945 года разбирала кавардак в имперской канцелярии, оставленный ее последними обитателями. Один из рабочих принес полковнику записную книжку, найденную в боковом кармане кожаного пальто в бункере канцелярии. Уже беглый просмотр блокнота давал все основания считать, что она принадлежит рейхсляйтеру Борману — на внутренней стороне первой обложки указаны имя, фамилия, адрес и телефоны владельца. Это был последний дневник Мартина Бормана, ибо он и обрывался фразой 1 мая о попытке прорыва.

Угрюмов тотчас же передал дневник Берзарину, тот переправил находку маршалу Жукову.

Как свидетельствует мой собеседник, полководец на созванной вскоре после капитуляции фашистской Германии пресс-конференции как одно из доказательств гибели Гитлера и Браун привел выдержку из дневника, где знаком λ помечена смерть главаря германского фашизма, Подобно исследователям тайн «тысячелетнего рейха», профессор Угрюмов считает, что дневников Бормана было несколько. И сегодня он не исключает возможность продуманной фальсификационной акции со стороны бывшего рейхсляйтера. «Разбросанные» по Берлину дневники призваны были дополнительно запутать поиск нацистского преступника.

Итак, можно констатировать, что был найден более чем один дневник Бормана, равно как и правомерно предположение, что это сделано было с целью ввести в заблуждение тех, кто в те дни занят поисками фашистский главарей.

Теперь второе: брошенные записные книжки могут вроде бы говорить о том, в какой спешке бежал из Берлина гитлеровский палач. Но в то же время у него хватила времени уничтожить свою зубоврачебную карточку. (Вспомним, что она исчезла бесследно, хотя были найдены истории болезни всех крупнейших нацистских бонз, включая самого Гитлера.)

Уничтожил ли ее сам Борман или это было сделано по его указанию — сказать трудно, но ясно одно: исчезновение нельзя назвать случайным, а может быть, план Бормана как раз состоял в том, чтобы подбросить и дневники и убитого двойника, идентифицировать которого без медицинских карт весьма затруднительно, и тем самым вы играть время для того, чтобы укрыться в безопасном месте.

И может быть, этот двойник (или один из них) так и пробежал никем не замеченный на Инвалиденштрассе, в то время как живой Борман находился уже где-то в другом месте, вне пределов досягаемости?..

Обстоятельства «рождественской находки», связанные с исчезновением одного из главных преступников нашего времени, не дали убедительных доказательств, что Борман действительно погиб в Берлине в мае 1945-го.

Рейхсляйтер как фигура умолчания

Извлеченный из могилы полуистлевший гроб оказался легким, как картонная коробка. И не удивительно, когда его вскрыли, гроб оказался пустым. Останков Генриха Мюллера, шефа гестапо фашистской Германии, погибшего, по официальной версии (ох уж эти «официальные версии»!), 1 мая 1945 года, в могиле западноберлинского кладбища не обнаружилось.

То, что многоопытный Мюллер сумел в последние дни войны сымитировать свою смерть и даже захоронение, не вызывает сомнений. А рассказать о неизвестной широкому читателю кровавой биографии бывшего начальника государственной тайной полиции представляется само по себе важным, и не в последнюю очередь еще и потому, что наиболее правдоподобная, если не окончательная, версия о судьбе Мартина Бормана связана именно с Мюллером.

Начнем с промежуточного временного пункта, как бы пополам разделяющего 1945 год и день сегодняшний...

Перечитываю хранящуюся в моем досье успевшую пожелтеть вырезку из «Правды» от 17 ноября 1967 года. Слева две фотографии. На одной Мюллер в гитлеровской генеральской форме, на другой — как две капли воды похожий на него (постаревший, понятно) человек в наручниках. А вот текст сообщения, помещенного справа:

«Панама, 16. (ТАСС). Панамская полиция объявила об аресте человека, который, возможно, является бывшим шефом гитлеровского гестапо Генрихом Мюллером.

Разыскиваемый вот уже более 20 лет Мюллер как военный преступник обвиняется в зверском уничтожении трех миллионов военнопленных.

Руководитель департамента расследований Панамы Эктор Вальдес представил арестованного на пресс-конференции журналистам. Арестованный отказался отвечать на какие-либо вопросы.

Человек, подозреваемый в том, что он бывший шеф гестапо, был арестован 14 ноября в одном из пригородов Панамы. Он предъявил документы на имя Фрэнсиса Килларда Кейта, родившегося в 1906 году в американском штате Миссури. Однако он говорил очень плохо по-английски, с сильным немецким акцентом.

По предположению панамской полиции, Кейт-Мюллер перебрался из Венесуэлы в Панаму в 1959 году и занялся здесь мелкой торговлей.

Жена Мюллера, проживающая в Мюнхене, опознала мужа на показанных ей фотографиях, сделанных в 1966 году в Панаме. Для полного подтверждения личности арестованного панамские власти отправили для сличения отпечатки его пальцев в Западную Германию» Из Федеративной Республики Германии ответа не поступило. В те 60-е годы пост федерального канцлера (!) занимал человек с запятнанным нацистским прошлым. Это — К. Г. Киссингер. В правительственный кабинет входил военный нацистский преступник Т. Оберлендер — «крестный отец» западногерманских доктрин реванша, являющихся едва ли не доминантой внешнеполитического курса Бонна.

Между тем речь шла далеко не о рядовом (если такое понятие вообще уместно) гитлеровском преступнике.

Если Борман в фашистской Германии был создателем человеконенавистнических «теорий», то главным исполнительным и карательным органом, ответственным за поддержание «нового порядка», было гестапо, начальником которого был генерал СС Мюллер. Несомненно, он хорошо усвоил «теоретические» установки партайгеноссе Бормана. Их духу однозначно отвечают «практические» задачи, которыми занимался глава тайной полиции. Его подпись стоит под приказами о самых бесчеловечных преступлениях фашизма.

Помню посещение бывшего концлагеря Маутхаузен. Из 206 тысяч заключенных здесь погибли или умерли от мучений 110 тысяч. Здесь было все, что могла придумать до предела извращенная фантазия Мюллера и его сатрапов — газовая камера, крематорий, «угол расстрела в затылок». О последнем — особо. Шеф гестапо издал директиву с красноречивым названием «Пуля», предписывающую уничтожать советских военнопленных, оказывающих «плохое влияние» на узников концлагерей иных национальностей. Для выполнения этой чудовищной директивы по приказу Мюллера в Маутхаузене была сооружена «баня», при входе в которую затылок жертвы соприкасался с планкой и автоматически вызывал выстрел в шею. В другой инструкции Мюллера был подробно расписан процесс «выявления» нужных лиц среди узников концлагерей.

Шеф гестапо считал себя «знатоком» психологии и лично участвовал в допросах, отличавшихся особым изуверством.

В 1944 году в советский плен попал эсэсовский офицер Эрих Цильке, служивший в гестапо в качестве «эксперта по расовым вопросам». Будущему доктору исторических наук профессору А. С. Бланку — тогда молодому советскому офицеру-политработнику — довелось допрашивать этого «специалиста». Цильке, лично знавший Мюллера, рассказывал, что его шеф подозревал в «измене фюреру» всех, в том числе и сотрудников своего кровавого ведомства.

По словам Цильке, Мюллер нередко устраивал своеобразные «тесты»: вызывал в кабинет по очереди группу гестаповцев и заводил с ними разговоры на рискованные темы — о шансах Германии на победу в войне, об отношении к населению оккупированных стран и т. п. Цильке, сидевший в углу кабинета, должен был фиксировать реакцию отвечавших и брать на заметку тех, кто ему показался неискренним, а потом сравнивать свое заключение с выводами шефа. Любил Мюллер присутствовать на допросах с применением изощренных пыток. На гестаповском жаргоне такой допрос назывался «беседой» с использованием «третьей степени устрашения».