Захар Прилепин - Летучие бурлаки (сборник) Страница 26

Но нет, Гоша Свинаренко в «Газете. ру» сообщает, что ему сказали, что меня там не было. «Впрочем, это неважно», — примирительно роняет Свинаренко. Гоша, а мне сказали, что ты украл серебряные ложечки в доме друзей и, не найдя туалета, справил малую нужду в раковину на кухне, прямо в посуду, а потом, собственно, и забрал оттуда сырые ложечки, но это тоже неважно. Или важно? Иначе с какого перепугу ты носишь по миру и множишь всякий бред?

Первый антилиберальный митинг, на который я попал, случился в 1991 году. Я знаком с Лимоновым с 1996 года, состою в Национал-большевистской партии с 1999 года и никогда оттуда не выходил. В «нулевые» я сам провёл десятки митингов и в сотне участвовал.

Я был в оппозиции тогда, когда большинство нынешних оппозиционеров там вообще не стояло и 9/10 нынешних белоленточников считало, что в стране всё нормально, а бунтуют только красно-коричневые неудачники и мудаки. Между тем Россия в девяностые годы была ровно тем же, что и сегодня, — мутной страной с криминальными миллиардерами, фальсификациями выборов, политическими заключёнными и выборочной туполобой цензурой. Но тогда нынешних либеральных витий в целом всё устраивало.

Мы с товарищами обрадовались, что вы пришли в оппозицию, но никто и подумать не мог, что вы придёте в неё с таким видом, словно вы открыли Америку. Открыли её не вы — мы с детства живём в этих джунглях, ребята.

Нет смысла сводить счёты, скажут мне. А смысл их не сводить — есть?

На днях на шумной писательской пьянке один белый гусь рассказывал прилюдно, что он вызвал меня на дуэль и убил вот этими самыми руками. И показывал свои корявые пальцы. Милый вася, или как тебя там, рассказывай свои поллюционные сны своей супруге. Что про тебя известно — так это то, что ты был прилюдно послан мной нахуй, после чего молча утёрся, быстро, в своей манере, помаргивая.

…А, забыл. Я читал Троцкого и Радзинского ещё в юности. Первый мне интересен больше второго.

Но если мои либеральные оппоненты в лице, скажем, человека с фамилией, похожей на собачий лай, так любящего рассказывать о моём невежестве, попросят меня составить им список из книг, которых они не читали — а стоило бы! — этот список будет огромен.

Но они не попросят. Знание их и без того огромно и всеобъемлюще. Суть их знания заключается в том, что они — вершина пищевой цепочки и непобедимая аристократия духа. Ставящий это под сомнение должен быть съеден.

Ходить за вами за всеми с совком — занятие, что и говорить, скучное. Эта колонка могла быть в двадцать пять раз больше. Обойдёмся этим объёмом.

Наверное, вам хочется причинить мне неприятности. Наверное, я слишком хороший для вас и на моём фоне вы чувствуете себя ущербно.

Быть может, вам хочется меня укусить.

Укусите себя за яйца, любезные оппоненты.

Хотя откуда им у вас взяться.

На фоне Европы чувствую себя всё лучше

Путешествовать полезно не только потому, что мир удивителен и местами прекрасен.

Путешествия, если у тебя глаза открыты, помогают избавиться от многих иллюзий.

Одна из иллюзий, характерных для России, заключается в том, что европейцы кажутся многим из нас людьми более высокого качества. Европейцы умнее, доброжелательней, улыбчивей, достаток у них несравненно выше, вкус — лучше, и уж точно они свободнее, оттого что не ведали нашего векового рабства (кавычки вокруг «векового рабства» — по желанию).

Внешне Европа действительно выглядит куда более благоустроенной — ну, естественно, та Европа, что находится во Франции, в Швейцарии и в Германии, — и в гораздо меньшей степени та, которая имеет место в Румынии или в Болгарии.

Впрочем, если колесить по Европе на машине — то деревеньки где-нибудь в Альпах, располагающиеся за пределами туристических маршрутов, выглядят уже не столь радужно, как мы ожидаем.

Тенденция к тому, что деревни пустеют и даже сходят на нет вместе с последними жителями, наблюдается не только в России. Да, в России это традиционно выглядит непригляднее, страшнее, безысходнее — но тут наша география тоже добавляет колорита. Одно дело — деревня в Альпах, от которой до ближайшего города 15 км, а другое — на Енисее, от которой до ближайшего города — 300 км: сложно не ощутить разницу.

Хотя и многие европейские города тоже с каждым годом теряют свой лоск. Едва ли это можно сказать про Австрию — а вот про Италию уже запросто.

Дома, забывшие о ремонте, и грязные улицы нисколько не удивляют.

Мы тут были на Сицилии почти две недели — там в иных местах депрессия просто в воздухе висит. И у них к тому же действительно имеется мафия — самая настоящая, которая всех пугает, и поэтому полицейские в тех краях выглядят словно в воду опущенные. Я-то думал, это у них кино, — а оказалось: жизнь.

Нищих в Риме, равно как и в Париже, — удивительное количество, как в Москве в эпоху великой демократизации. Вечерами они, расстилая тюфяки и одеяла, укладываются спать, утром встают, завтракают. Они — всюду.

Хотя стоит заметить, что и у нас в России уже произошли некоторые (надеюсь, обратимые) изменения в сознании — когда лишённые крова люди воспринимаются как часть ландшафта, наподобие белочек в парке, — зато вовсе не воспринимаются как признак социального бесправия в стране. Право слово, кто же среди просвещённой публики всерьёз согласится с тем, что во Франции тяжело и трудно, потому что там много нищих? «Это разные вещи», — скажут нам, отмахиваясь.

Нет, не разные.

Натаскать подходящей трескучей статистики в поддержание своей точки зрения несложно: а иначе с чего бы в Англии, в Италии, в Греции и во Франции происходят такие манифестации, которых у нас не было с начала девяностых годов?

Но статистика — лишнее, достаточно смотреть и видеть.

Варшавские кафе вечерами — сплошь и рядом пусты даже в центре: людям не на что веселиться.

Итальянские прохожие не похожи на тех беспечных итальянцев, которых мы видели в послевоенном кино.

Нас уже приучили верить в то, что иностранцы так незатейливо одеваются оттого, что у них не принято носить мини, шпильки, меха и сумочки ценой в гоночный автомобиль. Это в целом правда. Но правда и то, что, если б они захотели одеться (хотя бы шутки ради) как москвички, — у многих из них такой возможности не нашлось бы.

Люди сидят на кредитах, люди не покупают лишнего — книжный рынок, кстати, падает фактически везде, я это давно заметил.

С одной стороны, в Европе есть хорошая привычка экономить в ресторанах и на фуршетах не выкатывать бочки с икрой — с другой стороны, в гостях всё чаще понимаешь, что бюджеты режут всем и всюду, а гостеприимство в России поставлено на куда более широкую ногу.

А французские официанты — весь мир знает французских официантов, всегда лучащихся радостью при виде клиента, — где они? Мы только что провели целую неделю всей семьёй в Париже. О, французские официанты по-прежнему почти безупречны — но то, что все они уставшие, с грустными глазами люди, чей труд оплачивается явно в недостаточной степени, было очевидно даже моим детям.

Ещё десять лет назад я видел совсем других официантов там. Ещё десять лет назад улыбки персонала во французских аэропортах казались куда более беззаботными.

Европа нахмурилась. У Европы сложное настроение. Она ещё помнит свои семидесятые и восьмидесятые — это чудесное время лоска, диско, непрестанного повышения «уровня жизни», сбывающихся надежд и всё новых чаяний.

Порой ещё кажется, что это время может вернуться — но оно ушло, ушло. Умеренно «левые» и «умеренно» правые в Европе давно обыгрывают либералов и прочих прогрессистов, крайне «правые» и крайне «левые» вновь интуитивно чувствуют, что их время подступает, как кровь к горлу. Желающие их прихода в Европе исчисляются миллионами.

Европа уже привыкла относиться к себе исключительно хорошо, она убедила себя, что стала венцом цивилизации — той сладкой виньеткой, которой украшают торт.

Возможно, это было так ещё позавчера. Но дальше всё будет иначе.

Мы в России железной хваткой вцепились в свои иллюзии — нам по-прежнему кажется, что в Европе раздают бесплатные булки с маслом, хотя давно стоит обратить внимание, что половина туристов в любом городе мира — говорят по-русски.

Это мы, на своих недрах, на чёрном нале и на традиционных махинациях, накопили столько денег, что вывозим туда триллионы рублей и тратим безудержно и щедро — внутренне будучи уверены, что они все там живут так же, как мы, только лучше.

Да большинство европейцев и мечтать не смеют о таком отдыхе, который за последнее время позволила себе, навскидку, четверть россиян.

Круг моих знакомых в Британии, Франции или Италии — примерно такой же, как и в России: то, что называется «креативный класс», — молодые политики, журналисты, артисты, рекламщики, писатели, художники, представители других интеллигентских профессий.