Владимир Бушин - Путин против Ленина. Кто «заложил бомбу» под Россию Страница 26

А между тем есть документы и есть факты, и настоящие историки всегда верят фактам и не всегда — документам. Ведь порой они расходятся. Например, многочисленные документы утверждают, что в 1921–1922 годы начальником Политуправления Красной армии был Сергей Иванович Гусев, а на самом деле им был Яков Давидович Драбкин. Случается и так, что по неразумию или по злому умыслу документы выдают за непреложные факты.

Вспомните, например, телеграммы Ленина в годы Гражданской войны, кургузыми цитатами из которых пятьдесят лет потрясают антисоветчики. Вот одна:

«6 января 1919 т.

СИМБИРСКОМУ ГУБПРДКОМИССАРУ

Комитет 42 организаций голодающих рабочих Петрограда и Москвы жалуется на Вашу нераспорядительность. Требую максимальной энергии с Вашей стороны, неформального отношения к делу и всесторонней помощи голодающим. За неуспешность вынужден буду арестовать весь состав Ваших учреждений и предать суду <…> Хлеб от крестьян Вы обязаны принимать днем и ночью. Если подтвердиться, что Вы после 4 часов не принимали хлеб, заставляя крестьян ждать до утра, то Вы будете расстреляны.

Председатель Совнаркома Ленин».

(ПСС, т. 50. с. 238).

Крутенько. И кто же был расстрелян? А вот еще, да и в тот же самый день:

«6 января 1919 г.

КУРСК ЧЕКА

Немедленно арестовать Когана, члена Курского Центрозакупа, за то, что он не помог 120 голодающим рабочим Москвы и отпустил их с пустыми руками <…> За формальное и бюрократическое отношение к делу, за неумение помочь голодающим рабочим репрессии будут суровыми, вплоть до расстрела.

Предсовнаркома Ленин».

(Там же).

Вот это и суют нам в нос и голосят: «Какой антисемит, а! Хотел бедного Когана расстрелять…У-у-у…».

И никто не интересуется дальнейшей судьбой бедолаги, документ подается как факт: расстреляли. А на самом-то деле 16 января Ленин послал еще одну телеграмму в Курск: «Освободите Когана, за которого ручаются серьезные партийцы» (Там же, с. 244). Освободили. И, по некоторым данным, тот Коган под псевдонимом Константин Эрнст и сейчас работает на телевидении и ничуть не исправился: все тоже бюрократическое отношение к делу и нежелание помочь голодающим без правды согражданам.

При этом антисоветчики и ленинофобцы никогда не вспоминают документы другого рода. Например:

«2 декабря 1917 г.

СОВДЕПУ, КИШИНЕВ

Немедленно выпустить из тюрем всех большевиков и левых эсеров, арестованных по политическим делам.

Предсовнаркома Ленин».

(Там же, с. 8).

Или:

«ПРЕДПИСАНИЕ

Предписывается товарищам солдатам и матросам, несущим караульную службу в стенах Таврического дворца, не допускать никаких насилий по отношению к контрреволюционной части Учредительного собрания, свободно выпуская их из дворца.

Предсовнаркома В. Ульянов (Ленин)».

(Там же, с. 26).

«ПРЕДПИСАНИЕ В. Д. БОНЧ-БРУЕВИЧУ

Оповестить матросов гвардейского экипажа, что они отвечают за жизнь арестованных офицеров и что они, матросы, будут лишены продуктов, арестованы и преданы суду. Принять экстренные меры к посылке охраны…

Предсовнаркома Ленин».

(Там же, с. 27).

Наконец:

«В ХАРЬКОВ.

АНТОНОВУ-ОВСЕЕНКО И ОРДЖОНИКИДЗЕ

Ради бога, принимайте самые энергичные и революционные меры для посылки хлеба, хлеба и хлеба!!!

Ради бога!

Ленин».

(Там же, с. 30).

При имени бога Владимир Ильич и должность свою называть счел неуместным, просто — Ленин.

Все эти сванидзы-млечины не желают знать, что такие телеграммы посылались в обстановки войны, в которой решалась судьба России, в пору голода и разрухи. Они берут их «в чистом виде» от эпохи.

Но вернемся к Мироненко. Вот его беседа с корреспондентом газеты «Коммерсант» Виктором Хамраевым. Беседа посвящена 70-летию нашей Победы. Чем дальше я читал, тем яснее видел, что передо мной именно посетитель чужих огородов и притом весьма странный, даже недобросовестный. Он пренебрегает доброкачественными плодами, а собрал множество замшелой туфты, давно известной по писаниям других антисоветчиков от Солженицына до Волкогонова, от Бжезинского до Радзинского, и выдает эту тухлятину за нечто новое, только что рассекреченное и пущенное им «в научный оборот».

Например, привел резкую, даже грубую резолюцию Сталина на одном документе, представленном ему в 1941 году наркомом госбезопасности В. Меркуловым, и радуется: «Документ рассекречен!». А он уже лет двадцать кочует по сочинениям сталинофобцев. Еще бы! Во-первых, Сталин тут был неправ. Значит, плохо соображал. Во-вторых, нагрубил. Это ж для них, как для дворняжки Бобика, мозговая косточка. И вот об этом не знал не кто-то, а директор Государственного архива! Поэтому, когда он предлагает собеседнику «Давайте говорить как профессионалы», меня это озадачивает: что он понимает под профессионализмом?..

Страсть к разного рода разоблачениям вообще-то снедает Мироненко давно. Так, еще в 2004 году он взялся популяризировать по телевидению как собственную новацию известную побрехушку Солженицына о плагиате «Тихого Дона», от которой (побрехушки) сам Солженицын тогда, кажется, уже отказался, как потом и Рой Медведев, во всяком случае, он помалкивал. Через несколько дней в кабинет Мироненко на Большой Пироговской с «Литературной газетой», скрученной в жгут, явились Юрий Бондарев, Василий Белов, Валентин Распутин, Николай Скатов, Владимир Карпов, и все по очереди отхлестали зарвавшегося фанатика правды. Увы, не подействовало… Очухался и вскоре дал интервью «Комсомолке». За это интервью хорошо отвесил ему маршал Язов Д. Т. И это не отрезвило…

И вот опять о великой Отечественной войне. У Мироненко есть самодельные жемчужины правды даже о ее предыстории. Так, он уверяет: «Антисоветские настроения перед войной в стране были сильны». И в чем же они выражались — в бунтах, в демонстрациях, в провале на выборах кандидатов блока коммунистов и беспартийных? Однажды у него вырвалось: «Я не жил в то время и не могу взять на себя роль внешне (?) беспристрастного судьи». Да, он не жил. А я жил и могу взять на себя роль внутренне беспристрастного свидетеля. Так вот, никаких помянутых выше проявлений враждебности к советской власти тогда не было. А на выборах советские люди голосовали, как ныне голосуют за Лукашенко и Назарбаева.

Но главное вот что. Если антисоветские настроения были так сильны, то почему же Власову удалось наскрести для своей «Освободительной армии» всего-то две дивизии да и то лишь к концу войны? Удивляться надо не тому, что во время войны возникли антисоветские воинские формирования, а тому, что они были столь малочисленны, ибо после революции прошло всего лишь двадцать с небольшим лет, а обиженных ею было немало, и многие были еще вполне в солдатском возрасте, но патриотизм возобладал над обидой.

Чтобы уже не возвращаться к Власову, замечу, что Мироненко говорит о нем, конечно же, с симпатией и похвалой, словно в один детский сад ходили, на одном горшке сиживали. Уверяет, что «Власов был лучшим комдивом Красной армии, награжден орденом Ленина за оборону Москвы. Это факт». Можно с уверенностью сказать, кто сегодня лучший шахматист или лучший штангист, но что такое лучший комдив? Нет никаких доказательств, что Власов был лучшим: обычная армейская карьера без всяких неожиданных взлетов. А за оборону Москвы, да, он получил орден, а вот Рокоссовский, тоже командарм, и командующий фронтом Жуков да и сам Верховный Главнокомандующий не получили ничего. Это факт. И вот из этого следует, что Власов лучший? А надо бы еще знать, что с 19 ноября по 21 декабря сорок первого года Власов с воспалением уха лежал в больнице и больше месяца участия в обороне Москвы, а потом в наступлении, начавшемся 5 декабря, не принимал. Командовали армией два талантливых полковника — его заместитель А. И. Лизюков (1900–1942), Герой Советского Союза и начальник штаба армии Л. М. Сандалов (1900–1987), впоследствии генерал-полковник, автор интересных воспоминаний.

Мироненко волнует дальнейшая судьба любимца: «Его 2-я ударная армия в апреле 1942 года оказалась загнанной на болота у Лисьего Носа». Что за Нос, откуда взялся? Можно только предположить, что в голове доктора Лисьим Носом оказался известный историкам войны Мясной Бор.

«От Власова требовали выводить из окружения в первую очередь технику». Кто? «Ворошилов требовал». При чем здесь Ворошилов, который в это время был в Москве и возглавлял штаб по руководству партизанским движением? А попавшая в окружение 2-я ударная входила в состав Волховского фронта. Им командовал генерал К. А. Мерецков, но Мироненко не знает этого и потому приписывает вздорное требование Ворошилову.

И наконец: «Власов остался с солдатами в окружении, вскоре сдался в плен, и дальше произошло то, что произошло». «То, что» У него язык не поворачивается сказать, что в плену у его любимца «произошло предательство». А в окружении он остался в конце концов не с солдатами, а с любовницей-поварихой. Нет, говорит Мироненко, «с предательством не все так просто, как вам кажется». Конечно, Власов хотел свергнуть советскую власть, а те, кто сделали из Мироненко доктора наук, посадили в кресло директора Госхрана, повесили ему орден — эти люди обманом, ложью, наглостью свергли советскую власть. Какой же для них и для директора Госхрана Власов предатель? Первопроходец. Дружбан. Мученик их идеи. Ему, конечно, скоро поставят памятник, как поставили памятник Столыпину, Бандере, Шухевичу.