Петр Хомяков - Свои и чужие Страница 26

В данных построениях мы предполагаем, что государство поддерживает определённую систему хозяйства, а в некоторых ситуациях заставляет её измениться, спасая от катаклизмов (хотя и действует не всегда успешно и адекватно условиям, но это другой вопрос). Крах системы хозяйства принесёт крах государству. Мы отдаём себе отчёт в том, что не все так просто, однако в первом приближении мы принимаем именно эту схему.

Однако государство, создавая внешние условия для функционирования системы хозяйства, должно иметь в своём распоряжении определённые средства для этого. Тут могут быть разные модели. Одной из них является модель, когда государство одновременно является и некой внешней, по отношению к собственно хозяйственной системе, силой, и единственным собственником всех ресурсов, орудий, территорий и, фактически, людей. Последнее не обязательно понимать как рабство древнеегипетского типа. Здесь важно понять, что человек перед государством просто не имеет никаких альтернативных (негосударственных) возможностей жизнеобеспечения и, следовательно, никаких прав, хотя может и достаточно комфортно жить.

Такая система собственности была во всех древнеземледельческих первых цивилизациях Египта, Месопотамии, древнего Китая. Подобная система собственности была у майя, инков, ацтеков. Почти такая же система была в средневековых цивилизациях долины Аму-Дарьи. Эта система собственности, а ещё шире – система управления – очень эффективна для решения экстремальных задач, когда производство по тем или иным причинам заходит в тупик.

Мы не будем дальше держать читателя в неопределённости и скажем сразу: именно такую управленческую структуру мы называем социализмом. Все построения Маркса и его последователей в этом вопросе представляются нам достаточно пугаными. Единственным однозначно понимаемым признаком социализма из всех марксовых выкладок представляется госсобственность на все виды ресурсов, включая трудовые. И известная полемика по этому поводу Энгельса с Дюрингом не является здесь аргументом. Энгельс не смог противопоставить Дюрингу никакой управленческой и экономической реальности или хотя бы реальности мысленного эксперимента, реальности ситуационной. Социализм есть госсобственность на все, И другого социализма нет. Так примерно утверждал Дюринг. И жизнь показала его правоту.

В противовес этому утверждению можно было бы привести только два существенных аргумента, но и они не выдерживают никакой критики.

Аргумент первый. Социализм является прежде всего обществом, обеспечивающим социальные гарантии. Это не так. Не только социализм даёт социальные гарантии. И не он как таковой обеспечивает возможность их реализации. Подробнее этот вопрос мы рассмотрим ниже.

Аргумент второй. Социализм – это общество, реализующее идеологию равенства. Я вынужден извиниться перед читателями, но подобные утверждения я бы не рассматривал, как не рассматривают патентные бюро проекты вечного двигателя. Идеология не есть наука. С помощью идеологии опытный демагог может представить наилучшей любую управленческую структуру.

А вот жизненный опыт свидетельствует, что социальное неравенство при социализме отнюдь не уменьшается. Скорее наоборот. Так было в годы Гражданской войны, когда голодающим и вымирающим населением управляла дорвавшаяся до царских палат обжирающаяся банда большевиков. Так было практически во все годы Советской власти, за исключением последних десятилетий, когда практически началась «ползучая капитализация» социалистического режима. Аномалии структуры потребления на различных слоях общественной пирамиды в СССР очень напоминают Древний Египет, Вавилон, Ассирию и т. п. государства.

Таковы реалии. А идеология – дело, извините, десятое. Далеко за примерами ходить не надо. Сколько политических деятелей, далёких от христианских принципов равенства и всеобщей любви, также успешно использовали христианство отнюдь не в христианских целях? И ничего. Чем же лучше социалистическая идеология всеобщего равенства в условиях вопиющего неравенства в жизни соцстран?

Итак, социализм есть общество с господством госсобственности. Но если социализм именно таков, то его можно представить на любом витке общественного развития. Социализм мотыжного земледелия – это древний Египет и другие древнейшие цивилизации. Социализм в эпоху «коня, быка и железного плуга» – это средневековые государства Аму-Дарьи и средневековый Китай. Социализм индустриальной эпохи – это СССР 1930-х годов.

Менее чётко оформленный вариант индустриального социализма – национал-социализм в Германии и фашизм в Италии. Эти структуры, что характерно, сформировались в результате длительного периода безработицы, т. е. избытка трудовых ресурсов.

Социализм эффективен всегда, когда назревает ресурсно-хозяйственный кризис при избытке (фактическом или потенциальном) трудовых ресурсов. Избыток трудовых ресурсов обязателен, ибо, как мы показали в главе «Родимые пятна государственности», изначальная природа государственных институтов состоит в их ориентации на экстенсивную Эксплуатацию этого типа ресурса. Социализм нацелен на эффективное решение любого кризиса через экстенсивную эксплуатацию трудовых ресурсов. При реализуемости данной стратегии социализм – наиболее конкурентоспособный способ управления.

В кризисных ситуациях иной природы, когда трудовые ресурсы недостаточны, государственное регулирование не может быть пущено на полную мощь. Оно имеет место быть. Но при этом государство вынуждено самоограничиваться (или быть ограниченным обществом) в методах, а, следовательно, не столь эффективно и в результатах.

Когда, в какой последовательности, в рамках каждой хозяйственной парадигмы наступают кризисы того или иного характера, совершенно не ясно. Поэтому закономерности наступления социализма в той или иной хозяйственно-производственной формации совершенно непредсказуемы априорно (хотя, зная текущую ситуацию, ближайший кризис можно предсказать). Таким образом, этот процесс исторически индивидуален. Все мотыжное ирригационное земледелие во всех без исключения странах было с самого начала социалистическим. А в индустриальном обществе социализм был не везде, и то только на финальных этапах развития этого общества в преддверии перехода к постиндустриализму.

Наряду с государственной имеются и иные виды собственности. Однако уже рассмотрение периодов господства госсобственности, где не выявляется никакой тенденции и никакой периодичности, позволяет нам утверждать, что сами по себе смены форм собственности не являются основной системой для понимания закономерностей развития человеческого общества.

6. Реалии прогресса. Преодоление марксизма

Тем не менее, очень многие учёные видели, а скорее интуитивно ощущали некие закономерности последовательного необратимого развития человечества. Действительно, есть же разница между первобытным охотником-скотоводом и инженером конструкторского бюро. Есть же разница между разбросанными по необъятным просторам земли разрозненными группами землянок и шатров и сетью современных городов. Конечно, есть, и вроде бы развитие достаточно последовательно идёт в определённом направлении.

Именно это, скорее интуитивное, видение развития попытался научно сформулировать Маркс. В то время, когда он писал свои основные труды, только начала оформляться теория эволюции, практически не было антропологии, никто не рассматривал производство как систему управления. Наука об управлении появилась только после смерти Маркса, ещё не были поставлены и не изучены экологические проблемы, роль знания как фактора производства тоже не была оценена (патентное право оформилось уже после написания основных трудов Маркса и Энгельса).

Как мы показали выше, именно эти отрасли знания активно используются в решении тех проблем, о которых так много писал Маркс. Поэтому совершенно очевидно, что он просто не мог не то что правильно решить их, но во многом даже правильно поставить. Как мы показали (надеюсь, убедительно) в главах «Экология антропогенеза» и «Родимые пятна государственности», все построения марксизма в области происхождения человека, причин и процессов возникновения государства просто безграмотны.

С другой стороны, именно Маркс попытался охватить сразу огромный пласт проблем в их совокупности, интуитивно почувствовав их связь. Не нам судить: чем это было – научной смелостью или научной наглостью. Однако не при помощи марксизма могут быть конструктивно решены данные проблемы. Здесь гораздо ближе к их решению подошёл В. И. Вернадский и его последователи.

Этими рассуждениями мы подводим предварительный итог имеющимся в данной работе полемическим упоминаниям классиков марксизма с их классами, формами собственности, теорией политической борьбы, которая зачастую есть не борьба, а просто возня. Именно возня, в которой современных политиков намного превзошли бы вожаки стад шимпанзе, умей они говорить. Это данные этологии, современной науки о социальном поведении животных, а не эмоциональные оценки автора.