Журнал Русская жизнь - Возрастной шовинизм (декабрь 2007) Страница 26

Петр Поспелов был кандидатом в члены президиума ЦК, его непосредственной начальницей была Екатерина Фурцева, член президиума. К ней и вызвали Ивана Шевцова.

- Вызвали не только меня, но и Софронова, Кочетова, Грибачева (Анатолий Софронов, Всеволод Кочетов и Николай Грибачев - советские писатели-охранители, главные редакторы «Огонька», «Октября» и «Советского Союза» соответственно - О.К.) - мы не пересекались, с каждым разговаривали отдельно. Аджубей почему-то решил, что за письмом стоят они, хотя они даже подписывать его отказались, потому что боялись за свои журналы. И вот я захожу в кабинет к Фурцевой, там сидит Поспелов, весь красный. Екатерина Алексеевна стала меня расспрашивать про «Москву», про писательские дела, Поспелов не выдержал и перебивает: «Надо переходить к главному. Что за письмо в ЦК вы написали?» Я отвечаю: «Разве я посылал в ЦК какое-нибудь письмо?» Поспелову ответить нечего, и он начинает: «Вот, вы хотите поссорить партию с народом». Я собрался спросить, с каким именно народом, но тут Фурцева вмешалась: все нормально, работайте. Встреча окончена.

VI.

Настоящий покровитель в ЦК у Шевцова появился, впрочем, именно после «Тли»: как раз тогда, когда писателя отовсюду уволили и его имя шесть лет ни разу не упоминалось в печати. Покровителя звали Дмитрий Полянский - тогда он был членом Политбюро ЦК КПСС.

- Да не покровитель, просто друг. Он сам позвонил мне после разгромных рецензий на «Тлю», пригласил к себе в Кремль (он был первым заместителем Председателя Совета министров, и кабинет у него был в Кремле). Я приехал, он обнял меня и говорит: «Великолепный роман вы написали». Подружились мы. Я стал бывать у него в Кремле дважды в неделю - просто разговаривали, спорили. Он говорит мне: «Только в одном ты, Иван, неправ. Тля - она и есть тля. Партия дунет на нее, и она рассыплется». А я ему отвечаю: «Э, нет, брат. Это они первыми дунут, и вы рассыплетесь, а не они». Потом Брежнев (не в последнюю очередь из-за дружбы со мной) Полянского вначале перевел в министры сельского хозяйства, затем отправил послом в Японию, а после в Норвегию, а потом и вовсе - на пенсию в шестьдесят с чем-то лет. Встретились мы, когда он из Осло вернулся, и говорит мне Полянский: «Ну что, Иван, прав ты был: тля победила».

Даже будучи членом Политбюро, Полянский был не настолько влиятелен, чтобы оградить своего друга Шевцова от свалившихся на него после «Тли» проблем. Единственное, чем он помог - договориться с Воениздатом и «Московским рабочим» о публикации двух новых романов Шевцова (это 1970 год - через шесть лет после «Тли»). В Воениздате в набор ушли «Любовь и ненависть», история об офицереподводнике, конфликтующем с интеллигентами-космополитами, в «Мосрабе» - «Во имя отца и сына», семейная сага о династии литейщиков с металлургического завода (фраза «Каждому светят свои звезды» - о шестиконечных снежинках, разделявших стихотворения в журнале «Юность», - из этого романа). Обе публикации готовились в почти конспиративной обстановке.

- Я упросил директора Воениздата Александра Ивановича Копытина задержать сдачу «Любви и ненависти» в типографию, чтобы роман вышел день в день с «Отцом и сыном». Он ворчал по поводу того, что издательство терпит убытки, но я объяснил, что для меня это очень важно, ведь если один роман выйдет раньше, то поднимется шум, и второму выйти мои доброжелатели просто не дадут.

«Любовь и ненависть» Шевцов вначале хотел отдать в «Октябрь» Всеволоду Кочетову, но тот сказал ему: «Понимаешь, если роман выйдет в журнале, издательства его уже не возьмут, так что решай сам». Шевцов при этом уверен, что все дело было в романе самого Кочетова «Чего же ты хочешь?», который по тематике был близок «Любви и ненависти» и мог отвлечь читателей от кочетовского произведения.

- С Кочетовым у меня были хорошие отношения, но дружбы не было. Да и откуда ей взяться - ведь у него жена была еврейка.

VII.

Заявлениям и рекомендациям о приеме Ивана Шевцова в Союз писателей нет счета, но каждый раз московская организация СП СССР отказывала романисту в приеме: вначале Валентин Катаев поставил ультиматум - мол, если примут Шевцова, из Союза выйду я, потом то же повторил Александр Борщаговский, потом - знаменитый правдист Юрий Жуков.

- На очередном собрании Жуков говорит: Шевцова принимать нельзя, он Анну Самойловну Берзер (известный в те годы литературный критик и редактор - О.К.) из «Москвы» уволил за то, что она еврейка. Я возмутился: Что значит: за то, что она еврейка? За то, что не работала ни хрена, не умела просто. Уволил. А потом Твардовский взял ее в «Новый мир» секретаршей, поставил ее подпись под двумя статьями, и ее за эти статьи приняли в Союз. А меня за девять романов не приняли!

В 1974 году по ВВС в выпуске новостей передали: «Писатель-антисемит Шевцов строит под Москвой Анти-Переделкино». Действительно, в начале семидесятых на гонорары, полученные после двух последних романов, Шевцов построил дачу под Загорском (нынешний Сергиев Посад) в поселке Семхоз, за ним потянулись его друзья-писатели: Анатолий Иванов, Петр Проскурин, Ефим Пермитин, Аркадий Первенцев и другие. Получилось действительно что-то вроде патриотического Переделкина. Председателем кооператива избрали Шевцова - единственного из дачников, у кого не было писательского членского билета.

О Петре Проскурине, авторе «Судьбы», Шевцов говорит с особенным уважением (но и с сочувствием).

- Он был очень хороший человек. Но у него была жена еврейка, и она постоянно с ним всюду ходила, ни на минуту не оставляла одного. Только за месяц до смерти он позвонил мне, сказал: «Хочу прийти к тебе один, без жены». И так мы с ним хорошо поговорили, очень откровенно, обо всем. Хороший был человек.

VIII.

Антисемитом себя Иван Шевцов не считает (и, наверное, прав: у настоящего антисемита, как известно, обязательно есть друзья-евреи, которыми он гордится, а у Шевцова друзей-евреев нет и никогда не было; он даже с Вучетичем поссорился, когда узнал, что у него мать еврейка) и, по советской традиции, называет себя борцом с сионизмом. Я спросил, почему так парадоксально вышло - официальная советская идеология относилась к сионизму как, может быть, к главной враждебной идеологии, при этом самый последовательный антисионист СССР был чуть ли не диссидентом, отличаясь от обычных диссидентов только тем, что на его стороне не было мирового общественного мнения, дипломатов, журналистов, радиоголосов. Может быть, Шевцов не понял моего вопроса, но ответил он так:

- Я не был врагом советской власти. Я и в ЦК ходил - как коммунист. Например, когда Миша Алексеев бл…данул и напечатал в «Москве» (Михаил Алексеев был главным редактором журнала «Москва» в 1971-1988 годах, - О.К.) стихотворение Липкина «Союз И», в котором писал, что евреи для человечества - то же самое, что союз «и» для языка, я пришел в идеологический отдел и пожаловался на Мишу. Разве диссидент пойдет жаловаться в ЦК?

История прозвучала странно: мнеказалось, что Алексеев был хоть и меньшим, чем Шевцов, но все-таки охранителем, то есть, помимо прочего, «немного антисемитом». Что «Союз И» опубликовал именно он, для меня стало новостью.

- А чему вы удивляетесь? - смеется Шевцов. - Кочетов об Алексееве правильно сказал: «Он хороший парень, но если бы он оказался на оккупированной территории, немцы сделали бы его бургомистром».

С Алексеевым Шевцов дружил до выхода «Тли», потом перестал, и, хотя автор «Ивушки неплакучей» был зятем шевцовского друга художника Судакова, ссоре это не помешало. Не простил Шевцов и другого своего старого товарища Анатолия Софронова, у которого в «Огоньке» вышла чья-то злая статья о Шевцове, и Софронов потом врал Ивану Михайловичу, что не видел этой статьи до выхода журнала, потому что куда-то уезжал.

Леонид Леонов, которому очень понравилась «Тля» и который, как говорит Шевцов, если бы не был таким трусом, сам написал бы что-то в этом роде, после «Тли» Шевцова избегал, только за несколько лет до смерти однажды позвонил и сказал, что Шевцов ему приснился: в бурке, с саблей и на коне. Но к Леонову-писателю Шевцов относится не очень хорошо: считает, что у Леонида Максимовича была только одна стоящая вещь - «Русский лес», а остальное - заслуга Горького, сумевшего в свое время пропиарить молодого автора.

IX.

Зато именно после «Тли» Шевцов подружился с митрополитом Волоколамским и Юрьевским Питиримом, который в последние годы жизни часто бывал у него дома и был большим поклонником творчества Шевцова.

- Нехорошо, может быть, этим хвастаться, но когда Питирим умирал, он прижимал к груди мою книгу «В борьбе с дьяволом», - говорит писатель.

«В борьбе с дьяволом» - изданный с благословения митрополита Петербургского и Ладожского Иоанна (Снычева) сборник: c романом «Остров дьявола» о секретной лаборатории по производству ядов (в которой под началом сионистов работают бывшие нацистские офицеры)и очерками «Соколы» о друзьях (от Вучетича до бывшего министра печати Миронова). Пытаюсь пошутить: спрашиваю, не в этом ли издательстве выходила «Майн кампф». Шевцов серьезно отвечает: