Журнал Наш Современник - Журнал Наш Современник №7 (2003) Страница 26

Этот идеал разбудил  невиданную доселе энергию всего народа и вознес СССР на вершину мировой цивилизации, дал силы одолеть самого страшного и сильного врага за всю историю человечества.

Одним из важнейших свидетельств истории, как известно, является искусство, способное с неповторимой убедительностью запечатлеть в художественной форме общественное сознание.

Три уникальных феномена советской цивилизации — литература, кино и песня — займут в мировом пантеоне искусства свое особое место, именно как творения великой жизнеподобной мечты (идеала), духовно окормляющей высокие человеческие устремления и смягчающей реальную жизнь особой человечностью, опрятностью чувств и красотой поступков. Обратим внимание на нынешние “стремления” и на то, кто и как их “окормляет”, чтобы понять великий смысл жизни с ИДЕАЛОМ, порожденный у нас, между прочим, тем истматом, который С. Кара-Мурза называет “вульгарным”.

Строго говоря, “вера в коммунизм” — не изобретение Маркса. Но он придал этой вековечной мечте угнетенных идею НЕОБХОДИМОСТИ — НЕИЗБЕЖНОСТИ (и даже сегодня это долженствование невозможно оспо­рить; можно ли его доказать — это другой вопрос).

Вот почему, как справедливо замечает С. Кара-Мурза, в России, где революция совершилась не по истмату, “именно в понятиях марксизма воспри­няла наша культура мечту о коммунизме”.

Больше того. Ощущение, что “вера в коммунизм” напрямую вытекает именно из марксизма, такое ощущение у людей в СССР было всегда... Покуда верили.

Но как бы там ни было, “вера в коммунизм”, если говорить о сущности явления “советская цивилизация”, раскрыла в советских людях “русскую тайну”, предмет восторженного удивления и желчной зависти Запада, рождающей у них комплекс неполноценности, — они ненавидят и страшно боятся России. Тайна эта — феномен “мобилизационного сознания” — русский уникальный прыжок в НЕВОЗМОЖНОЕ.

Я думаю, что главная причина победы в Отечественной войне ( в условиях, теоретически полностью исключающих победу) заключается в том, что советские люди сумели выдержать СВЕРХПРЕДЕЛЬНОЕ НАПРЯЖЕНИЕ, какое не проявил и не может проявить ни один народ в мире. Три главных фактора помогли держать напряжение: русский архетип, советская тоталитарная цивилизация и ее вождь Сталин — неповторимый гений мобилизационной системы.

Умением держать сверхнапряжение объясняется, по-видимому, и терпение народа последние десять катастрофических лет. Трудно поверить, но, судя по всему, предел терпения, рождающий, как утверждают историки, пугачевых и разиных, еще не наступил. Но пружина сжимается...

Чувство мобилизации-рывка — вектор русского этнического сознания. В период его зарождения это чувство самым естественным образом формиро­валось под влиянием особой географии России: короткий период посева, короткое лето для вызревания зерновых, короткое время жатвы. Чтобы выжить в таких условиях, как отмечает Ключевский, природа требовала от русских невиданного в мире напряжения человеческих сил в короткий период вре­мени.

Но мобилизация не может длиться долго. Это ведь надрыв, пассионар­ность, полное исчерпание психических и физических ресурсов, даже тех, избыточных, заложенных в человеке природой.

Расслабление (демобилизация) объективно неизбежно. И тогда же неизбежно возникает вопрос о социальных мотивациях (индустриализация прошла, война выиграна) — как теперь стимулировать энтузиазм? Ведь “мобилизационное сознание” — это добровольная и счастливая жертвенность, которая не только напрягает сверх меры, но и подвигает мириться с материальными лишениями, постоянно ощущать их временность, опираясь на устойчивую психологию “светлого будущего”. Что предложить народу, когда “временность” истекает и возникает опасность девальвации самой идеи “светлого будущего” (более чем скромный достаток, коммуналки, постепен­ное расслоение людей по уровню жизни — все это не могло длить жертвенность беспредельно). Выбор был небогат, а если быть точнее — материальный стимул неизбежно выходил на социальную “авансцену” советской системы.

А это, в свою очередь, потребовало от системы очень ответственного шага, который, как показала история, должен был испытать русский социализм на жизнеспособность. Было жизненно необходимо, не ревизуя “законы” (“вера в коммунизм” должна быть незыблемой, это самая главная несущая опора цивилизации; когда она начинает колебаться, открывается путь к катастрофе; так и случилось), осуществить плавное и плодотворное реформирование мобилизационной системы приблизительно так, как это сделал Китай. (Речь идет не о конверсии, ее мы провели блестяще после войны; разговор о реформировании системы.) Но такой шаг требует гения реформ. Увы, во всей истории России — это самый большой дефицит.

А в советское время дело усугублялось еще и тем, что гений мобилизации не мог по определению взрастить гения реформации. Как появился в Китае Дэн Сяопин, для нас, русских, загадка. Видимо, это связано с особенностью китайского менталитета.

И еще. Будем откровенны: культ Сталина, как и любой культ (а его создают не вожди, а их окружение и народ; уж как старались холуи создать культ и Хрущева, и Брежнева, но народ отверг его), не мог породить не то что гения, а просто истинного руководителя, чей разум был бы сопоставим хотя бы с номинальными запросами такой державы.

Вот почему мобилизационная система (а с нею и символ истмата — “вера в коммунизм”) с ее бесценной духовной энергией была бездарно пущена в распыл всеми безликими генсеками после Сталина.

Мне уже приходилось писать о том, что все постсталинские “вожди” — “плоть от плоти” номенклатуры. А номенклатура воплощала очень специфи­ческий тип политиков. Они рождались в условиях “подковерной борьбы”, на которую уходила большая часть ИХ энергии и которая делала их всего лишь “гениями” подковерной борьбы. И потому от полной слепоты и безграмотности они — прав С. Кара-Мурза — воспринимали государство как машину: ее можно собирать, разбирать, изменять, дополнять и, наконец, ломать, если сборка-разборка показалась неудачной.

Всем было ясно и в 1953-м, и в 1985 годах — “так жить нельзя”, надо жить ПО-ДРУГОМУ. Но что такое ДРУГОЕ — никто не знал.

Мобилизация-демобилизация — вот один из самых “проклятых” вопросов всей нашей истории. Мы — ГЕНИИ рывка, но НЕУМЕЛЫЕ в стабильности и реформации. Отсюда и это известное выражение — “приходите володеть нами, земля наша обильная, а порядка в ней нет”. Вот и пришли в 17-м евреи, кавказцы, латыши и прочие. Спрашивается: на что же мы сетуем? Те хоть, разрушая, созидали, а уж про нынешнее время говорить просто больно.

В этой связи чувство недоумения вызывают пассажи Грамши в интер­претации С. Кара-Мурзы. Оказывается, после Октябрьской революции, в период строительства социализма, когда руководители берут “на себя ответ­ст­венность за массовую экономическую деятельность”, следует отказаться от “фатализма истмата”, то есть от “законов” Маркса.

Помилуйте, это как же возможно — после революции сразу же отказаться от ее главной движущей идеи (ну, пусть одной из главных)? А что же делать с идеологией, отказавшись от “законов”? Каким мировоззрением заменить их? Куда и как пропагандистски вести массы? Каким “методом”? Какой “руководящей нитью”? И все это “заменить” в одночасье в условиях полной разрухи после гражданской войны! (Без комментариев.) А далее нэп, индустриализация, коллективизация, война. Какие могут быть “замены” в период самой жесточайшей “мобилизации”? Вот чуть стабилизировали жизнь, Хрущев и сделал первый шаг в этом направлении. Горбачев подхватил. В итоге — заменили...

Все-таки нам необходимо извлекать хоть какие-то уроки из нашей непростой истории: изменять существующую государственную идеологию в России можно... но ЧЕРЕЗ СМУТУ. Увы, это стало практически законом.

Февраль 17-го года. “Перестройка” 80-х. Очень схожие события: по образу действия (власть, теряющая контроль над ситуацией), по результату (СМУТА), и даже первые лица действа, как близнецы-братья (какая злая и поучительная ирония истории!), — зависимые от Запада юристы, полити­ческие импотенты и безмерные болтуны. Все повторяемо в России: изменяете государственную идеологию — получаете СМУТУ.

Изменять (реформировать) идеологию в СССР (уже в 76-х годах) было крайне необходимо. Это слишком очевидно! Но в то же время... изменять идеологию нельзя (СМУТА!). Вот еще одна формула нашего “проклятого” вопроса: ИЗМЕНЯТЬ НУЖНО, НО ИЗМЕНЯТЬ НЕЛЬЗЯ. Как преодолеть этот порочный заколдованный круг в России? Ответа покуда нет — открытая смысловая перспектива...

Другое дело понять, почему ТАК происходит в России. Ответ можно найти у Достоевского: “широк русский человек, его бы сузить надо”. Стало быть, такова наша ментальность. А она, это тоже не секрет, — от тоталитарности нашей этнической культуры (либералы сделали из тоталитарности образ монстра, на самом деле — это особенность русского архетипа, а либералы не понимают этого, потому что они нерусские по духу люди).