Бернар Лиетар - Будущее денег Страница 27

Этот процесс также внес вклад в «южноафриканское чудо» мирного преобразования после длительной эпохи апартеида (см. текст в рамке). Данные методы были в дальнейшем усовершенствованы корпорацией Global Business Network, основанной несколькими выходцами из Shell, и позже описаны Питером Шварцем[128].

«Официальное будущее», которое, как нас уверяют, наступит в течение ближайших десятилетий, обычно основано на экстраполяции того, что случилось за предыдущие лет двадцать.

Например, ожидается, что в «официальном будущем» продолжат бороться за власть те же политические партии в тех же местах, что и сегодня. Школьники будут обучаться, в общем, тем же вещам, что и их родители. Все те же злаки будут выращены, собраны, проданы, приготовлены и съедены практически таким же способом, что и раньше.

Компьютеры станут более быстрыми, дешевыми и маленькими. Мы по-прежнему будем оплачивать наши покупки все теми же долларами, песо, фунтами, франками, реалами, иенами или рублями. Мы также будем использовать смарт-карты[129] вместо старых купюр, магнитных кредитных карточек или чеков. Мы будем хранить деньги в электронном портмоне вместо кожаного. Европейцы приспособятся к использованию общей валюты вместо национальных. Многое реализовано уже сейчас!

В более глубоких сферах глобальной денежно-кредитной системы нас ожидают случайные кризисы. Они, возможно (тоже повторяя настоящее), будут колебать некоторые отдельные страны — как это было в Великобритании в конце 1991 года и в Скандинавии в 1992-м, в Мексике в декабре 1994-го и в Таиланде в июне 1997-го, в Индонезии в декабре 1997-го и в России в августе 1998-го, а также в Бразилии в январе 1999 года. Время от времени пресса будет провозглашать «суперпроекты» — из тех, которым дают названия типа «Соглашение «Плаза»[130] или «Маастрихтское соглашение»[131]; названия точно определяют место, где соглашение было принято, но сами договоры не представляют сейчас и не будут представлять в будущем никакого практического значения для кого бы то ни было.

Это «официальное будущее»[132] сводится к продолжению того, чем мы жили в течение прошедших десятилетий. Но реальная проблема, связанная с ним, состоит в том, что оно не имеет никакой вероятности осуществиться. Как сказал Уиллис Харман, «наше общество достигло точки, когда перемены больше не есть нечто необязательное».

Слова Хармана являются пророческими по двум причинам.

Первая причина уже показана в главе 1. В истории еще не бывало такого, чтобы сошлись в одной точке четыре мегатенденции — эпоха подъема, информационная революция, климатические изменения с исчезновением биологических видов и неустойчивость денежно-кредитных систем. Это указывает на то, что «бизнес как нечто обычное» — не очень реальная возможность. Любой из этих тенденций достаточно, чтобы сильно нарушить знакомые социальные модели, ну а в сочетании они вообще не оставляют ни малейшей вероятности того, что мы так и будем продолжать свой безмятежный бег по знакомой дорожке.

Вторая причина, по которой «официальное будущее» нам не грозит, вынесена непосредственно в заголовок этой книги: «Будущее денег». 90-е годы XX века, задолго до того, как любая из этих мегатенденций могла бы полностью исчерпать себя, продемонстрировали нам различные убедительные факты изменения самой природы денег. И, кстати, никто не подвергает сомнению, что новые технологии изменят форму наших денег (имеются в виду даже более фантастические проекты, чем те, которые наша «нормальная» национальная валюта может взять на вооружение, вроде электронных бит информации в автоматических платежных системах, на смарт-картах или в сети).

Однако даже это только часть того, с чем мы встретимся.

Параллельно с электронными версиями денег появляется нечто совершенно иное, чем то, что было. В мире есть новаторы, которые уже запустили принципиально иные виды денег или экспериментируют с ними. Преобразованным может быть все, что связано с деньгами: и собственно деньги, и те, кто их создают, и то, что они значат и какие эмоции вызывают. Даже поведение людей, их отношение друг к другу и окружающей среде могут измениться в процессе возникновения нового мира.

Мы знаем, что технологические перемены, которые оказывают наиболее радикальное, революционное воздействие на общество, — это те, которые меняют инструменты взаимоотношений между людьми. Фундаментальные перемены были привнесены в развитие цивилизации изобретением письменности[133], алфавита[134] и печатного станка[135]. Захватывающие дух социальные, политические и экономические последствия изобретения телефона, автомобиля и телевидения[136] — вот классические примеры изменений, произошедших в течение XX столетия.

Изменения в природе денег будут иметь последствия, по крайней мере, не меньшие, чем в любом из вышеупомянутых случаев. Деньги для нас — ключевой инструмент материального обмена с людьми, находящимися вне нашего непосредственного, «близкого круга». Из всех инструментов, которые могут изменять человеческие отношения, — что в капиталистическом обществе главнее денег? Капитализм вообще может быть определен как социальная система, которая использует потоки денег на рынке, чтобы распределять ресурсы среди всех членов общества. При капитализме деньги не только средство, но также и цель подавляющего большинства обменов. Аналогично двигатель внутреннего сгорания изменил только природу нашей системы перевозки грузов, а посмотрите на результат! В сегодняшнем капиталистическом обществе изменение денег равносильно изменению и ресурса, и основополагающего мотива большинства наших действий. Так что, преобразовывая природу денег, мы, скорее всего, получим гораздо более серьезные последствия, чем можно вообразить.

Сейчас разработаны сотни проектов использования новых видов денег, а также иных преобразований в этой сфере. Все это убеждает в том, что возможно изменение самой концепции денег. Некоторые из уже возникших схем вовлекают в себя самые могучие мировые организации и миллиарды долларов инвестиций. Другие были осуществлены, что называется, «на коленке» активистами-общественниками в дюжине различных стран, а какие-то вообще выдумал одинокий «киберпанк» на своем чердаке в Силиконовой долине. Мой прогноз — 90–95 % всех этих проектов не осуществятся, но остальные 5 % будут иметь успех в постоянно изменяющихся экономике, обществе, цивилизации и мире.

С той же степенью радикализма, с какой порох поставил крест на феодальной системе в Европе в конце Средневековья, те денежные проекты, которые выживут, определят направление, по которому будет меняться власть в течение следующего столетия. И что делает это особенно возбуждающим (или пугающим, в зависимости от вашей точки зрения) — так это то, что у нас нет никакого способа узнать, какой из них будет преобладать. Совсем не факт, что наибольший шанс при этом получат правительства, или корпорации, или даже те сегодняшние проекты, которые лучше финансируются или укомплектованы лучшим персоналом. Вспомним: некоторые предприниматели в своем гараже добивались большего успеха на том поприще, где гиганты терпели неудачу[137]. Стандартный взгляд на вещи заставлял думать, что только самые большие корпорации способны привлечь наиболее талантливых ученых и обеспечить надлежащее финансирование своих проектов, потому что размер корпорации автоматически означал успех на рынке. И ни один из этих глубоко укоренившихся в сознании «фактов» не прошел испытание на истинность в 90-х годах XX века.

Говоря о будущем денег, мы не можем избегнуть разговора о будущем нашего общества или будущем нашего мира в целом. Я не имею в виду чисто механические причинно-следственные отношения между денежными системами и широкими социальными переменами. Общество — невероятно сложная система, поэтому его невозможно описать простыми механическими терминами. Теперь это ясно более чем когда-либо, и впервые в истории, отраженной в письменных источниках, наши денежные игры приобрели воистину глобальный характер. Теперь, когда бывшие коммунистические страны и даже нынешний «коммунистический» Китай безвозвратно выбрали деньги как социальный мотиватор, изменение денежных систем может стать наиболее мощным способом сознательного изменения нашего коллективного поведения. Кроме того, впервые в истории последствия любых денежно-кредитных изменений окажутся помноженными на наши информационные и коммуникационные технологии, и мы очень быстро окажемся там, где и не предполагали быть.