Дмитрий Быков - Карманный оракул (сборник) Страница 27

Между тем «Волшебная флейта» – как раз детски-беззлобная пародия на таинственные ритуалы, загадочные сообщества и хранилища египетских тайнознаний. Как посмеялся бы Моцарт над домыслами конспирологов о том, что сам он принадлежал к восемнадцатому чину масонства – и потому в рукописи его масонской кантаты восемнадцать страниц, в опере «Волшебная флейта» восемнадцать реплик Зорастро, а сумма цифр 1791 года дает нам все то же роковое число! «Волшебная флейта» – история о дружбе бонвивана с романтиком, гедониста с борцом; таких пар – начиная с Дон Кихота и Санчо и кончая Тилем и Ламме – в мировой культуре множество. Каждый прогоняет злые видения по-своему: Тамино – волшебной флейтой, Папагено – волшебными колокольчиками. Если согласиться с конспирологами и предположить, что Царица Ночи символизирует христианство, а Зорастро олицетворяет борющееся с ним масонство, можно и впрямь дойти до весьма хитромудрых построений (типа того, что христианство породило истину, а масонство ее отвоевало, и олицетворяет ее, понятное дело, Памина), но тогда решительно непонятно, почему волшебную флейту – главную, по сути, героиню оперы – вручила отважному принцу именно Царица Ночи. Можно бы и еще чего-нибудь наизобретать на сей счет, но ведь моцартовская опера в основе своей комедийна и пародийна, масонские ритуалы в ней действительно пересмеиваются, и гротескные фигуры двух жрецов тому порукой. Тамино и Памина давно воссоединились бы и ни о каком зле не было бы помина, простите за невольный каламбур, если бы не Зорастро со своими тяжеловесными ритуалами, испытаниями и правилами. Непосредственное чувство, живая страсть, волшебная сила музыки – вот что побеждает в конце концов, а вовсе не египетская мудрость и сложные многоступенчатые таинства. Гений может состоять в каком ему угодно тайном обществе, но в душе не может не подсмеиваться над ним – вот почему Пушкина не позвали ни в Северное общество, ни в Южное.

Таким образом, Моцарт спародировал конспирологию задолго до того, как она расцвела пышным цветом, – но пародия эта никого не остановила. Весь XIX век прошел под знаком заговоров. «Сначала эти заговоры // Между Лафитом и Клико // Лишь были дружеские споры», – иронизировал Пушкин над этими «забавами взрослых шалунов», однако сам себя испуганно обрывал: «Но постепенно сетью тайной…» При дворе Николая I настолько боялись заговоров, что разгромили невиннейший кружок Петрашевского: «И декабрьским террором пахнуло на людей, переживших террор», – вспоминал Некрасов. В сегодняшней России боятся «оранжевой революции» – в николаевской, а потом и в александровской с ума сходили от страха перед заговорами; заговорщики плодились и от этого страха, от направленного ожидания, которое само способно порождать фантомы. К концу позапрошлого века вся Европа была охвачена паническим ужасом: тема тайного общества стала актуальнейшей, о заговорах писались романы ужасов, эссе и трагедии почти античного накала. Первой ласточкой была «Женщина в белом» Коллинза – доселе непревзойденный конспирологический роман: если помните, все его прихотливые узлы, озадачившие, сдается, самого автора, развязывались благодаря маленькому профессору Песке, который узнал в графе Фоско предателя, бывшего сотоварища боевой юности. То есть Песка-то узнал не сразу – Фоско очень уж растолстел; но на лице графа изобразился самый настоящий ужас! Любопытно, что встретились они как раз в театре, итальянец Фоско обожал оперу – не на «Флейте» ли? Чудесное было бы совпадение. В заговорах и тайных обществах вообще есть что-то оперное, бархатное, закулисное, романтически-злодейское, увертюрно-громовое… Тайная организация не щадит предателей, и графа Фоско нашли мертвым очень вовремя – он так и не успел вызвать на дуэль и заколоть положительного Уолтера Хартрайта.

Когда этот ужас перед заговорщиками как следует надоел здравомыслящим людям, все тот же Честертон написал лучший европейский роман о тайных обществах – совершенно моцартианский по легкости, веселью, иррациональной и прихотливой фантазии. Я говорю, конечно, о «Человеке, который был четвергом» (1908). Эта странная, до сих пор не вполне оцененная смесь триллера, ночного кошмара (у романа есть специальный подзаголовок – a nightmare), пародии и христианской апологетики довела идею до абсурда: все заговорщики оказались шпионами, а главой заговора – Господь Бог. В романе много издевательства над магической, масонской и революционной атрибутикой, а главное – над обывательской верой в тайный союз посвященных как главную пружину всего происходящего. Если заговор и есть, то он Божий и не нам его разгадать – к этому весело и ненавязчиво подводил Честертон. Знал бы он, сколько мировых заговоров и тайных сект начнет гулять по страницам прозы XX века! Плюнь – и попадешь в заговорщика.

Главный материал для такого рода построений дала история тамплиеров. Рауль Юссон, французский психолог, погибший в 1967 году в автокатастрофе (разумеется, не случайной, как утверждают его поклонники), написал целую книгу о трехступенчатой структуре тайных обществ, которые восходят еще к тамплиерам и именно у них почерпнули свое ужасно секретное знание. По Юссону, система тайного общества была похожа на современный сетевой маркетинг, широко применяемый, например, при рекламе «Гербалайфа». Вступить может каждый. Активных членов замечают и выделяют ребята со второй ступени, тех – с третьей, ну и так до восемнадцатой или сорок четвертой, у кого на сколько фантазии хватит. Все это упирается в сказку о философском камне, секрет которого утрачен Парацельсом, в легенды о магических прибамбасах царя Соломона, во всю ту магию, которую христианство отвергло, и алхимию, которую запрещало. Но с оккультизмом так просто не справишься: ты его в дверь, он в окно. В замке Жизор нашли подземную часовню – ага, там тамплиеры до наших дней проводят свои таинства и посвящения! Орден бедных рыцарей, воинов-монахов, разгромленный в начале XIV века, якобы превратился в не менее таинственный орден розенкрейцеров, рыцарей розы и креста, причем крест – символ служения, а роза – символ науки, тернии которой весьма колючи, но аромат сладок… Все эти казуистические тонкости ужас как привлекательны для неокрепших умов. Все великие европейские, американские и русские авантюристы принадлежали либо к розенкрейцерам, как Борис Зубакин, либо к тамплиерам, как Калиостро, либо к их прямым идеологическим наследникам – сайентологам, которых придумал полусумасшедший, но очень хитрый Рон Хаббард в самом что ни на есть XX веке. Везде – секта, везде – тайнознание, и в советском магическом, во многом оккультном обществе эта романтика тоже была очень популярна. Христианство ведь очень просто, откровенно, все его тайны – наружу. Нет, нам мистику подавай! Ритуал! «Библию Люцифера», которую, сказывают, сам Алистер Кроули, великий английский маг, в руках держал, но почитать не дали! Говорят, Сталин в юности увлекался учением Гурджиева и даже общался с ним в Тифлисе (Гурджиев тоже утверждал, что обладает ключами к тайному магическому знанию, которые заполучил непосредственно от тайного общества посвященных; он по всей Европе такие общины плодил и с этого жил). Вообще тяга к магии и оккультизму – черта воинственных, невежественных, примитивных натур: чекисты во главе с Глебом Бокием были убеждены, что миром правят махатмы, засевшие в Гималаях, а Гитлер верил, что титаны, хранители мировых тайн, спасаются в центрах холода, то есть в дебрях Антарктики… Удивительно, что никто еще не додумался разместить остатки тамплиеров в джунглях Амазонки. Впрочем, то ли мы еще прочитаем!

Дэн Браун, кстати, ничего нового не изобрел. В России был весьма популярен роман Еремея Парнова «Ларец Марии Медичи» (1972), в котором история тамплиеров, розенкрейцеров и катаров излагалась в живой, доступной форме и была обрамлена хроникой будней героической советской милиции. Роман был весьма интересный, хотя и не без попсовости, налет которой всегда сопровождает книги о тайнознании и прочих секретах веков. Интереснее всего, однако, что в том же 1972 году Ирвин Уоллес, прекрасный американский беллетрист, опубликовал свой знаменитый в Штатах и мало кем замеченный у нас роман «Слово». В нем – сокровищница сюжетных ходов, которыми потом, в разбавленном и упрощенном виде, пользовались все эпигоны Брауна. Находят таинственное пятое Евангелие; оно оказывается фальшивкой; разоблачая это Евангелие, главный герой, сомневающийся атеист, постепенно совершает один христианский поступок за другим, то есть приходит к Богу с совершенно другой стороны! Главная мысль романа была элементарна: не ищите Бога в тайных обществах или апокрифах, он в душе у вас, если прислушаться! Человеком надо быть приличным – вот и откроется тебе тайнознание! Но, само собой, публика на Уоллеса не купилась. Он остался автором бестселлера, и только. Дэн Браун с его примитивной страшилкой, полной сугубо механистических шифровок и поп-тайн, стал автором мегахита.