Валерий Гвоздей - Клуб любителей фантастики, 2010 Страница 27

Яна: В такой ситуации мы бы разрешили экранизацию, конечно. Наш патриотизм заключается не в том, чтобы не давать американцам (или кому-либо ещё) экранизировать наши произведения в том видении, которое им ближе.

Дима: Правильно. Пусть экранизируют. В конечном итоге это было бы очень хорошо для нас, для русских патриотов. Как минимум потому, что такая «голливудская» экранизация приблизила бы к нам русскую экранизацию романа «Завтра война», с русскими актёрами на русские деньги… Опять же, после Голливуда нам было бы совершенно ясно, на какие грабли наступать не надо…

11. Секс и насилие в книгах — это дурной вкус? «Завлекалочка» для читателя, чтобы он проглотил всю остальную книгу? Или такой же художественный приём, как диалог, описание пейзажа и т. д.?

Яна: Всё это зависит от того, в каких именно книгах вот эти самые «секс и насилие»… Если в детских книгах — то это странновато, правда? А если во взрослых, то здесь нужно смотреть, о чём именно книга… Если книга о нелёгком труде проституток с сорокового километра, то было бы странно обойтись без отсылок к многогранной человеческой сексуальности… А если книга о физиках-ядерщиках сильно пенсионного возраста, то можно, наверное, и без секса в этой книги обойтись. Только кому нужны в наше время книжки о физиках-ядерщиках!

Дима: Кстати о читателях. По нашему с Яной опыту, читатель обычно боится сцен секса… Для него это всё же довольно непривычно… Что же до насилия, то его сейчас так много везде, в том числе и в книгах, что не очень ясно, как насилие способно кого-то всерьёз «увлечь» или «заставить проглотить книгу»… Проще проглотить газету «Криминал»… Там значительно больше насилия, чем в любых современных книгах…

12. Какое место занимают в вашем творчестве компьютерные игры?

Дима: Очень важное! Потому что мы их сценарируем! Вот недавно вышла игра «Чёрные бушлаты» про советскую морскую пехоту… Вся страна слезами обливается и воюет за Родину! И ладно бы наша страна. Вся заграница обливается тоже — потому что имеется прекрасный международный релиз.

Кстати, игры серии «В тылу врага», к числу которых относятся «Чёрные бушлаты», очень популярны на Западе.

Яна: …а сами мы играем в игры крайне редко. В основном отсматриваем те игры, которые сами же и насценарировали. На большее не хватает. Да и желания, признаться, уже нет. Выросли! Самым роковым образом!

13. Есть ли для вас неприемлемые темы? О чём бы вы никогда не стали писать, ни за какие деньги?

Яна: Ну… Я бы не стала писать книгу, порочащую Россию и русских. Ни за какие деньги.

Дима: Таких тем вообще очень много… Я бы, например, не стал писать роман, воспевающий зоофилию… Или педофилию… Особенно, конечно, второе… С зоофилией — тут за миллион долларов меня можно было бы уломать. (Смеётся.)

14. Что важнее для писателя — скромность? Или, напротив, боевой задор (мол, я круче всех)?

Яна: Для писателя важнее всего сочетание трудоспособности и амбиций (в вашей терминологии «задора» и «скромности»).

Дима: Согласен. Сочетать несочетаемое — вот это важнее всего. Просто «скромность» — это торный путь в безвестность. Просто «задор» — торный путь в дурдом, в палату для страдающих манией величия.

15. Слава и деньги — не портят ли писателя?

Дима: Писатель — это такое существо, которого портит буквально всё. И деньги, и слава, и возраст, и женщины, и мужчины… Не понятно, как мы живы вообще…

Яна: Деньги — они портят. Но и безденежье портит тоже. И слава портит… И её отсутствие… Писатель — он противостоит бытию во всём его многообразии. (Смеётся.)

16. Вы не пытались писать раздельно?

Яна: Мы иногда пишем раздельно. Редко, но бывает.

Дима: Но публикуем написанное всё равно под псевдонимом «Александр Зорич». В надежде, что никто не догадается.

17. Когда вы пишете о будущем, что для вас важнее? Вы конструируете общество «с нуля» или описываете сценарии, которые могут и должны воплотиться в жизнь, учитывая современные тенденции?

Яна: Мы не футурологи. Мы авторы художественных текстов. А значит, когда пишем, исходим из требования художественной целесообразности… В общем, плевать нам на тенденции, главное, чтобы книга занимательная получалась!

Дима: …особенно хорошо плюётся на тенденции, когда ты с утра и до ночи размышляешь над этими тенденциями и штудируешь материалы по футурологии…

18. Чего вы боитесь?

Дима: Смерти бумажной книги.

Яна: Дальнейшей диссипации России на ряд «незалежных» частей.

19. Какого качества не должно быть в настоящем писателе?

Яна: Мне кажется, всех качеств должно быть понемногу. И подлости, и низости, и скаредности, и бессовестности… Иначе, не имея их, сложно написать что-то реалистичное…

Дима: …Но если бы вот Бог явился мне и сказал: «Выбирай, какое качество в писателе самое худшее, и я тут же сделаю так, что ни один писатель больше не будет его иметь». Я бы выбрал глупость. Мне кажется, писатель не имеет права быть глупым. Это тошнотворно.

20. Что приготовил нового для читателей Александр Зорич? Это будет продолжение прежних тенденций в вашем творчестве или что-то принципиально новое?

Яна: У Зорича, как у Деда Мороза, — полный мешок всякой весёлой ерунды для любознательных детишек (речь идёт, понятно, не о возрасте). Во-первых, конечно, мы уже в третий раз порадуем любителей «Сталкера» и поставим очередной личный рекорд по проданным тиражам… Книга будет называться «Клад Стервятника», и её текст уже сдан нами в издательство ACT. Сейчас этот текст проходит редактуры и корректуры. Думаю, «Клад Стервятника» выйдет где-то в июле. В настоящий же момент мы пишем продолжение романа «Сомнамбула», недавно вышедшего в издательстве ACT. Так сказать, «Сомнамбулу-2». Это книга о космических приключениях.

Дима: Ну и наконец, мы совсем скоро допишем и издадим кое-что умное. Про умных. И для умных. Это будет книга про университет. Тираж, конечно, будет низенький. Какой ещё может быть тираж у книг, где нет ни мутантов, ни инопланетян? Зато мы будем счастливы, очень счастливы.

№ 8

Валерий Гвоздей

ДЕНЬ СПАСЕНИЯ

Два эсминца в сопровождении четырёх судов прикрытия глубокой ночью приблизились к территориальным водам небольшой африканской страны.

С эсминцев снялись коптёры, один транспортный и два разведывательно-ударных. Держа строй в виде равностороннего треугольника, «чинук» впереди, «апачи» по бокам, вертолёты устремились к суше. Двигались низко, над чёрной поверхностью океана. Достигнув берега, воспользовались тем, что налаженной береговой охраны у страны, по сути, нет. Вошли в устье реки. На экране оно выглядело, как вход в ущелье — нарисованный схематичными линиями. Ещё полтора часа летели руслом, меж лесистых берегов.

На бойцах кевларовые шлемы с монокулярами и с поднятыми щитками. И камуфляжная форма. Красноватые блики на лицах. Встающее над тропическим лесом рассветное солнце било в глаза. Играло на остеклении кабины, заставляя щуриться.

Точка заброски уже рядом…

К вечеру нас взяли в кольцо.

Пули выкашивали зелень вокруг. И неоткуда было ждать помощи, никто не пришлёт нам подкрепление.

Отступили к скалам, нашли укрытия и залегли. Кругом свистели пули. В песке светились угольки трассёров.

Потом начался долгий обстрел из миномётов и гранатомётов. Иногда местные завышали прицел, и гранаты били в скалу, вниз летели камни.

После артподготовки местные атаковали. Ствол моего карабина стал горячим, а они шли и шли. В этой стране под ружьём все, кто может носить оружие. Просто рай для террористов любого цвета кожи. И сюда из других стран потянулись отморозки, для которых бандитизм — норма жизни.

Мой карабин М4А1 — модификация для спецназа. В комплекте глушитель и два прицела, дневной и ночной, тепловизор, цифровая камера, лазерный дальномер и целеуказатель.

Экипировка напичкана электроникой. В шлем встроены защищённые от шума наушники, микрофон с горошину — возле губ. Сигналы кодируются, их транслирует многодиапазонный радиопередатчик в радиусе километра. Ещё блок GPS, центральный процессор величиной с книжку. Литий-ионных батарей хватает на двенадцать часов. А управлять хозяйством можно кнопками на карабине или с помощью контроллера на груди, в виде пистолетной рукоятки. В такой мясорубке от компьютеризированной амуниции толку мало. Стреляя в упор — не смотришь в вычислитель. Я бил с колена. Гильзы, вылетая, звенели о каменную стену почти сразу после выстрела, а не с задержкой в секунду-полторы, как чаще бывает.