Евгений Витковский - Вечный слушатель Страница 27

Я рек: известны ль ей слова какие-либо

В Писаньи - кто клеймил влюбленных и когда?

Я тут же принужден сгореть был со стыда.

Ярился Моисей, текли псалмы Давида,

Из слов апостолов воздвиглась пирамида,

Пророки древние смешались в суп густой...

(Здесь вряд ли мог помочь и Валентин Святой.)

И глянуть на меня не думала, паршивка!

Не то цветист камзол, не то пышна завивка.

Просторны ли штаны, лазорев ли крахмал,

Велик ли воротник - я думал - или мал,

Иль на моем плаще излишне много складок?

Короче говоря, я грешен был и гадок.

"До встречи",- я сказал, увидев наш контраст.

"Ступайте, господин, ступайте! Бог подаст".

Я через краткий срок пришел для новой встречи,

И платье изменив, в переделав речи.

Я волосы прижал к вискам по волоску

И выбрал воротник, похожий на доску.

Ни лишнего шнурка, ни золотой заплаты!

Из уст моих текли священные цитаты!

"Мир дому!" - возвестил я набожной сестре,

Зеницы возводя, как надобно, горе.

Я обращался к ней *сестра", а не иначе,

Покуда не берясь за сложные задачи.

Откуда-то главу прочел ей наизусть

(Пусть лишний раз речам святым внимает, пусть...)

И делу послужил напор богослужебный:

В ее очах огонь затеплился целебный.

*Клянусь, что будет так!" - вскричал, яря свой пыл,

И сочный поцелуй по-фризски ей влепил.

Она зарделась (но, мне кажется, притворно),

"Помилуйте, - рекла, - молва людская вздорна",

Но я поклялся ей, что тоже не дурак,

И лучше станет нам, когда наступит мрак.

"Да, свечи потушить я требую сурово,

Не то нарушите вы клятвенное слово!"

Она произнесла, - вот свечи я задул,

Затем впотьмах с трудом нашел какой-то стул,

Привлек ее к себе, пристроился удобно,

И прошептал: "Сие мгновенье бесподобно".

"Воистину ли так? - промолвила она.

Я, право, признаюсь: я не была должна...

Но клятва... Ваших просьб могла бы я не слушать,

Но клятву мы могли, к прискорбию, нарушить".

"Так будет ли финал?" - я вопросил. "О да,

Но не давайте клятв столь дерзких никогда!"

КОНСТАНТИН ХГЙГЕНС

(1596-1687) ИЗ ЦИКЛА "НАЗИДАТЕЛЬНЫЕ КАРТИНКИ"

КОРОЛЬ

Он - скопом весь народ с короной на челе;

Властительный слуга; невольник в кабале;

Кров, призванный служить защитою от града;

Гроссбух, где счет идет - чего державе надо;

Монета, коей мы творцы и кузнецы,

Подорожавшая, быв сложена столбцы;

Владыка в кандалах; проситель Христа ради;

Раб собственных рабов; посылка при балладе;

Земная молния, разящая подчас

Тех, кто не спрятался; грозы гремучий глас;

Светило коему быть не должно подобных

Во избежание баталий межусобных;

Меньшой среди людей - для Божьей доброты;

Мишень для подлых стрел; объект для клеветы;

Тот, кто блюдет страну; тот, кто ее бесславит;

Мужчина из мужчин; созданье тех, кем правит.

Народа воля в том, чтоб волен был король

Изволить повелеть: народ, внимать изволь;

Ему не продохнуть средь суеты вельможной,

Обмана тонкого и лести слишком сложной;

Коль скоро истина, не обратившись в ложь,

Дойдет до короля, презрев кордон вельмож

Спохватятся они: со скоростью лавины

Наврут с три короба, и выйдут неповинны.

Не знает дружбы он: для равных вещь сия,

В стране же - равных нет, а прочих стран князья

Недобродетельны, и попросту обуза

В них дружества искать, или хотя союза.

Чтоб дядю ублажить - того посмей, расстрой!

Он заключает брак с двоюродной сестрой:

Кобыла куплена, но всадник время тянет,

И ногу в стремя ей совать вовек не станет.

Его не выручит ни друг, ни фаворит

Что им отечество? Пускай огнем горит,

Поболе бы урвать, король пока во славе,

Какой бы с тем позор не выпадал державе;

Лишь за кулисами у них иная роль:

Притворно слезы лить над тем, как слаб король.

Нет отдыха ему: рассвет чреват тревогой,

Лишь поздно вечером, в плену заботы многой,

Властитель опочит: с собой наедине

Остаться может он, пожалуй, лишь во сне.

От страха смерти - жизнь не делается краше,

Мерещится ему отрава в каждой чаше

И в кушанье любом: ведь даже сын родной,

Чтоб уморить его - не станет за ценой.

Златой чертополох! Да будет людям вемо:

Ты горше, чем сабур, ты тяжелей ярема!

Удел опасен сей - и кто бы не зачах,

Коль голову сберечь столь трудно на плечах?

ГЛУПЫЙ ПРИДВОРНЫЙ

Он - знатный человек, что может быть реком

Скотиной знатною; дерьма злаченый ком;

Раздувшийся пузырь; тряпица на флагштоке;

Должник беспамятный; прожора волоокий;

Гроссмейстер лодырей; умелец-лизоблюд;

Враньем угодливым наполненный сосуд;

Блистательный алмаз воды уж больно темной;

Тачальщик льстивостей и сплетен швец надомный;

Зарница на земле; беспечия символ;

Замызганный флакон для благородных смол;

К державе некое подобие довеска;

Звезда, берущая взаймы крупицу блеска.

Он родословье мнит подобием брони

Всем действиям своим: достоинством родни

Нередко числит он, что честь фамильной шпаги

На лжи воздвигнута, на проданной присяге;

Он к мудрости брезглив и холоден, ввиду

Того, что оной нет и не было в роду,

Ввиду того, что кость была и будет белой,

Хоть побирушничай, что вообще ни сделай;

Сие усвоил он по воле Божества

Мужицкая мораль примерно такова;

Сей плод - с того ствола, чей корень стал вельможен

За толстый кошелек иль меч, не знавший ножен.

Законным отпрыскам - одним почет и честь:

Бастардам низменным в дворяне бы не лезть,

Чуть что - воспрянет он и уж покажет силу:

Ублюдков чует он, как жеребец кобылу;

Во всех его речах - ни слова, кроме лжи,

Однако "лжешь!" - ему попробуй-ка скажи,

Он, кто подобных слов не слыхивал доселе,

Потребует, чтоб ты готовился к дуэли.

Он восстановит честь, в безжалостном бою

Пролив чью-либо кровь, твою или свою.

Пустое мужество, обычай окаянства!

Почто внесло тебя в родимый край дворянство?

Кто к нам привез его из чуждых областей

Не чтитель чести тот, а форменный атей!

Отыщешь ли профит иль избежишь урона,

Блистая всякий день металлом эспадрона;

Уж то-то будет смел рубака в час, когда

За Авелеву кровь настанет час суда.

Потуги дерзости сколь будут неполезны,

В расплаты грозный миг пред зевом жадной бездны;

Кто, прежде чем в нее последний сделать шаг,

Во страхе не замрет - тот, стало быть, смельчак?

Нет, мнится мне, дуэль - сомнительное брашно.

Так страшно ль умереть? Вот жить - куда как страшно.

Он рад, коль небосвод воскресным утром чист:

Он наряжается и в бархат, и в батист

И в церковь движется кометою хвостастой,

Пред домом княжеским поди-ка не пошастай

Зачем тогда и жить? Он холит эту страсть,

Он в кнут преобразить свою умеет пясть,

Коль хочет разъяснить: прочь, смерды, покалечу!

Иль на прохожего, бредущего навстречу,

С вопросом кинется: "Отколе ныне ветр?"

О, здесь его конек! Он - ветрознатель-мэтр!

Кто глух к его речам - тому придется худо.

Бедняга спрошенный сообразит покуда,

Он сам же возвестит секрет: "С утра - норд-ост!"

Сие - гласит адепт, великий диагност!

Но в Божий храм идти он должен поневоле,

Где следует забыть о суетах юдоли.

Там исхитрится он спастись наверняка

От проповеданий - посредством парика:

Он мог бы подремать - однако спать не станет,

Иная в этот час его утеха манит,

Вот, кажется, его вниманье привлекло

Прелестниц городских немалое число,

Он озирает их, знакомых, незнакомых;

Как утверждает он - ему неведом промах,

Глаз у него что лик; вещает взор его:

Ах, я влюблен в тебя, живое божество!

С двух до семи три дня он ей мозги морочит,

В четвертый устает и продолжать не хочет.

И до иных побед он якобы охоч:

От века для бесстыдств укромой служит ночь.

Но предаются ль им не тайно, а при свете?

Он в понедельник, днем, сей путь вершит в карете,

Поступок утаить - ему не по уму,

Но глух ужли к молве? Мир попривык к тому,

Что делать ничего не хочется вельможе,

От страха заболеть - мороз дерет по коже,

Немало оплеух Венеры он стяжал,

Вступая в битву с ней: уж больно туп кинжал;

Оружье - вне герба, в том как бы дань приличью.

Но, если страшен зверь, зачем бежать за дичью?

Зато бывает он куда как вдохновен

В мечтах о прелести супружеских измен:

Он воссылать хвалу умеет с умным вином

Цветам среди шипов и гневным Данаидам:

Вот это женщины! Мужья, на вас беда!

Кукушка вертится близ вашего гнезда!

Но - самого его судьба дарит находкой:

Обзаведется он женою, нравом кроткой,

Обрящет верность в ней, равно и красоту.

Однако не роптать ему невмоготу: