Александр Никонов - За фасадом империи. Краткий курс отечественной мифологии Страница 28

Однако в петровскую эру лучшие умы человечества придерживались именно механицизма. Даже великий Лейбниц — отец дифференциального исчисления, лично знакомый с Ньютоном, — полагал, что государство можно превратить в нечто похожее на музыкальную табакерку, где разумные указания министерств будут беспрекословно выполняться нижестоящими бюрократическими инстанциями, а люди-винтики — исправно транслировать и выполнять то, что спущено им сверху. Таким представлялось ему и немецкой философии той поры идеальное государство. Протомарксист… А Россия в Петровскую эпоху отдувалась за его идеи, как потом в эпоху Сталина — за идеи другого немца.

История повторяется…

У Маркса был ученик и сподвижник — Энгельс. У Лейбница тоже был ученик и сподвижник — Христиан Вольф. Он полагал, что правительство ради так называемого «всеобщего блага» (мифологема, которой по сию пору козыряют современные социалисты) вправе силой принуждать людей к работе, директивно «устанавливать заработную плату и цену товаров», отвечать за развлечения масс, культурную политику, цензурировать музыкальные и прочие произведения искусства и наблюдать за нравственностью населения. Узнаете? Вот когда зародились в теории практические кошмары XX века!

Понятно, что малограмотный Петр I в тонкостях европейской философии был не силен. Он ничего не знал о критических аргументах Лейбница, эмпириков и сенсуалистов против теории врожденных идей и о законе достаточного основания, впервые сформулированного Лейбницем. Но «пролетарскую суть» царь ухватил: для управления государством надо писать очень подробные указы!.. Петр долгое время переписывался с Лейбницем, а Христиана Вольфа даже приглашал возглавить Санкт-Петербургскую Академию наук. Однако трудов обоих философов в силу низкого образовательного уровня не осилил. Будучи не в состоянии одолеть всего Лейбница, он поручил составить для него краткую аннотацию из его философии, с каковой и ознакомился. И, согласно примитивно понятой выжимке из наивной европейской философии, русский царь прописывал в своих указах все до самых тонкостей.

О чем он только не издавал указов!

О покупке монстров: «Когда кто принесет какой монструм или урода человечья, тому, дав деньги по указу, отпускать не мешкав, отнюдь не спрашивая: чье…»

«О наказании солдат за побег: из трех человек, по жеребью, одного смертию, а двух кнутом и ссылкою вечно на каторгу» (указ от 19.01.1705 года).

«О запрещении петербуржцам подбивать сапоги и башмаки скобами и гвоздями» — с целью поберечь деревянные мостовые (12.09.1715). При этом купцам, продающим сапожные подковки, указ грозил каторгой.

«О наблюдении Московским обывателям чистоты на дворах и на улицах, о свозе всякаго помету…» (22.02.1709).

«О приучении дровосеков к распиловке дров» (23.12.1701).

«О ношении платья всякаго чина людям Саксонскаго и Немецкаго, о неделании мастерам Русскаго платья…» (22.12.1704).

«О неторговании Русским платьем и сапогами и о неношении таковаго платья и бород» (29.12.1714).

«О ношении платья на манер Венгерскаго» (04.01.1700).

«О воспрещении взяток» (24.12.1714).

Царь, отлаживая идеальный государственный механизм, то есть механизм, основанный только на голых идеях о том, как правильно устроить мир (например, всем кораблям в стране придать единообразную форму, а все «неправильные» корабли запретить), тем не менее сталкивался с сопротивляющейся жизненной практикой. Лейбницу и его ученику Вольфу было хорошо — они были чистыми теоретиками, как Карл Маркс, который всю жизнь писал о труде и капитале, хотя при этом не имел ни работы, ни опыта управления капиталом (великий теоретик никогда в своей жизни не трудился, а жил на подачки спонсоров). Но Петр-то был практиком! И потому, видя, что большая часть его указов не выполняется и что самые мелкие вопросы приходится решать лично царю, поскольку сами они в выстроенной им системе управления не решаются (при невероятно разросшемся бюрократическом аппарате), в отчаянии восклицал: «Да невозможно мне одному уследить за всеми вопросами в государстве!»

Но и эту проблему он тоже пытался решить указами!

Устав от информационных потоков, Петр строчит новый указ — «О неподаче просьб мимо присутственных мест Государю, кроме важных Государственных дел», в котором пишет: «Всяких чинов людям сказать… ни с каким челобитьем к Самому Великому Государю, не бив челом и не подав челобитен судьям, не ходили и челобитен не подавали; а буде кто придет, и тому учинено будет наказание. А ныне бьют челом Самому Великому Государю о всяких делах, не бив челом в приказах судьям, и буде которые челобитчики ныне явятся с челобитьем Самому Великому Государю, опричь Государственных дел и о неправом вершенье на судей, не бив челом и не подав челобитен в приказах судьям, и тем быть в наказанье без пощады…»

Вот тут самое время и место вспомнить программу «Время», в которой оба наши президента — и Путин, и Медведев — периодически жалуются: «Очень плохо, что ничего у нас в стране не решается без вмешательства президента! Подъезд не отремонтируют, пока президент команду не отдаст…»

История повторяется…

А между тем жизнь неоднократно преподносила Петру уроки, из которых он не делал никаких выводов. Решил снять колокола с церквей, чтобы перелить их в пушки, но не учел, что состав сплава в пушках и колоколах разный. В результате в пушки было перелито менее 10 % сброшенных с церквей колоколов. Или взять историю с лесом…

Для строительства флота, который стал новой петровской игрушкой, наряду с неудачно заложенным Петербургом, требовалось много качественной древесины. На строительство одного военного корабля уходило более 3000 стволов. А Петр возжелал поиметь тысячу кораблей! Понятно, что Россия — страна лесная, но для кораблей лес нужен не абы какой. Нужны корабельные сосны, нужен дуб.

Опасаясь, как бы темные крестьяне, не знавшие тонкостей мореплавания, не вырубили всю нужную для строительства флота растительность, Петр учреждает строгий госконтроль над стратегическими ресурсами. А как иначе? Учет и контроль! Ведь это же разумно! Пусть же торжествует разум над косной материей!

И вот Петр велит сначала описать все леса в России на 50 верст от больших и на 20 верст от средних рек. Он запрещает рубить дуб, сосну диаметром более полуметра, лиственницу, вяз, клен, карагач. Причем, что характерно, запрещено было рубить не только государственные леса, но и частные. Этот запрет хозяевам распоряжаться собственным имуществом характерен для политической реальности России, где государь, то есть деспот, «хозяин дома» (а домом является все государство!), считает себя вправе распоряжаться по собственному произволу не только жизнью, но и имуществом подданных.

Нарушителей ждало суровое наказание, вплоть до смертной казни, и наказанным мог быть не только исполнитель (крестьянин), но и помещик, отдавший приказ о рубке, — его ждало вырывание ноздрей и каторга. За порубку собственного леса!

Каждый указ для проведения его в жизнь требует специальных чиновников и потому тянет за собой другие указы. И следующим указом была учреждена очередная бюрократическая контора, которая под руководством сидящего в столице обер-вальдмейстера следила за исполнением первого указа.

Однако, как и в случае с неправильным выбором места для строительства города, когда Петр не учел опасность наводнений, как и в случае с уничтожением поморских кочей, когда Петр не учел ледовую обстановку, в данной истории Петр не учел, что его указ невероятно осложнит жизнь населения, поскольку запрещенные породы дерева использовались для самых разных нужд — для строительства мельниц, изготовления бочек, бортей и проч. Россия — лесная страна, и дерево тут — основной материал. Разные породы обладают разными свойствами и используются в разных целях.

Пришлось писать новый указ, исправляющий прежние ошибки. Теперь уже Петр вводит «квоты» на использование ранее запрещенных к вырубке пород: «на сани и на телеги, на оси и на полозья и к большим чанам на обручи рубить заповедныя деревья: дуб, клен, вяз, карагач, лиственницу, а на мельничныя потребы, на пальцы и на шестерни рубить клен…»

Но поскольку бюрократическая машина обладает, как известно, своим характером (крайне вредным), склонностью к взяточничеству и казнокрадству, а также великой инертностью (а выстраиваемая Петром машина в силу гигантизма была крайне неповоротливой), чиновники на местах, зависящие только от центра и не имевшие никакой ответственности перед регионами, начинали перегибать палку по принципу «лучше перебдеть». И Петр опять пишет очередной разъясняющий указ, окорачивающий местных чиновников, у которых случилось головокружение от успехов: «Известно Его Величеству учинилось, что надсмотрщики лесов не токмо в рубке той липы, но и лык на лапти драть не дают и с лаптями и с лыки многих берут и приводят в город к Воеводам, и от того уездным людям чинится разорение…»