Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6426 ( № 32 2013) Страница 28

Почему же её не отдали в частные руки, когда деревенский мужик был ещё в силе и мог и хотел работать? А боялись!.. Хотели сохранить единое земельное пространство для рынка. Но землю не покупали. Или покупали, но в собственность не оформляли. А если и оформляли, то не для того, чтобы на ней что-то растить, а чтобы использовать в виде залога для получения кредита в банках.

Сейчас стали думать, как вернуть эту «гуляющую» землю в посевной клин державы. Да поздно, поезд ушёл. Мужик постарел, охота пахать и сеять у него пропала, да и возни много с оформлением паёв в соб­ственность. Так забюрократизирован этот процесс, что простому человеку и не осилить. Но и отказаться от пая добровольно или подарить его государству тоже проблема. Его сначала нужно выделить из общинного поля, для чего произвести межевание, а это как минимум 10–15 тысяч рублей, потом зарегистрировать право собственности в Регистрационной палате. Тоже не бесплатно. А потом дари на здоровье.

Но ещё один парадокс: даже не выделенная межеванием и не зарегистрированная земля считается собственностью, поэтому владельцы паёв не могут встать на учёт в службу занятости, чтобы получать пособие по безработице. Какой ты безработный, ты – землевладелец, а значит, не государство должно тебе, а ты – государству.

Такие вот законы. Твоим паем, возможно, кто-то пользуется, извлекает из него прибыль, а ты плати. Дело доходит порой до того, что на жителей перекладывают налоги даже за землю, которая принадлежит муниципалитетам.

Другой пробел в законодательстве обнаружился, когда выяснилось, что значительное количество земельных долей принадлежит на праве собственности умершим гражданам. Их называют ещё выморочными землями. В соответ­ствии с Гражданским кодексом выморочное имущество переходит в соб­ственность Российской Федерации. Но как страна должна вступить в права собственности? Как учитывать эти земли? Такой нормы в законе тоже не было.

– Мы считаем, что выморочные доли должны переходить в собственность муниципалитетов, – считал председатель Комитета Госдумы по аграрным вопросам предыдущего созыва Валентин Денисов. – Таким образом муниципалитетам перейдёт 22 миллиона гектаров, и если их продать даже за 15 процентов кадастровой стоимости, местные бюджеты заработают 55 миллиардов рублей. А их затраты на проведение собраний, межевание и постановку на кадастровый учёт не превысят 9 миллиардов рублей.

Но главы поселений ссылаются на то, что в бюджетах нет денег на межевание.

Новый парадокс обнаружился, когда власти решили наделить многодетные семьи земельными участками. Оказалось, что свободных-то участков и нет. Даже та земля, которая десятки лет не обрабатывалась и уже заросла лесом, кому-то принадлежит. Кризис заставил бизнес спасать деньги, вкладывая их в самый ликвидный актив – землю. В сёлах появились то ли покупатели, то ли спекулянты.

– Дают объявления в газету, мол, скупаем земельные доли, но скупают только бумажки, а оформлять их не торопятся, ждут, когда земля в два-три раза вздорожает, чтобы затем продать, – объяснял мне начальник управления сельского хозяйства Увельского района Челябинской области Михаил Задорожный. – Налоги же на землю платят крестьяне, а это от 300 до 500 рублей в зависимости от кадастровой оценки.

– Для меня страшно то, что землю растаскивают, – жаловался председатель СПК «Колхоз «Рассвет» того же Увельского района Виктор Дегтярёв. – Формально она пока у меня в аренде. Но представьте, я её вспашу, внесу удобрения, вложу в неё деньги, а завтра у меня её заберут или такие условия поставят, такую арендную плату накрутят, что я останусь без кормов, без зерна, и придётся скот резать.

– А кто скупает? Банковские структуры, олигархи, криминал?

– Сидят в конторке два лощёных мальчика, говорят, что никогда хозяина в лицо не видели, фирма якобы зарегистрирована в Челябинске и занимается какой-то деятельностью. А кто за ней стоит – туман. Но если бы власти захотели – выяснили.

У одного из фермеров, рассказывал мне в Минсельхозе области начальник отдела малых форм хозяй­ствования Игорь Кушниренко, за четыре месяца – четыре проверки по использованию земли. Государственными органами. Почему, с какой стати? Потом подходит к нему молодой человек и открытым текстом заявляет: хочешь, чтоб проверки прекратились, прекрати арендные отношения, я хочу эту землю выкупить. Чей мальчик? Оказалось, племянник одного из земельных чиновников.

– Непонятные фирмы дают объявления в газете о проведении скупки земли по цене дороже, чем могут дать руководители сельхозпредприятий, – говорит глава Увельского района Анатолий Литовченко. – Найти их невозможно даже мне. Кто за ними стоит, кто их представляет, выяснить не могу. На контакт не идут, на просьбы о встрече не отвечают.

– С землёй вообще творится невесть что, – подтверждает и глава Сандовского района, заместитель председателя правления ассоциации муниципальных образований Твер­ской области Марина Тихомирова. – В районе используется лишь 35 процентов пашни, остальная не в обработке. Причём 20 процентов этой необрабатываемой земли выкуплена неизвестными лицами и уже не один раз перепродана другим неизвестным лицам. Кем, кому, Регистрационная палата не называет, ссылаясь на коммерческую тайну.

– Закономерен вопрос: мы суме­ли реализовать те цели, которые ставили 20 лет назад в процессе принятия закона о земельной реформе? – спрашивает себя инициатор реформы, а ныне депутат Госдумы Виктор Хлыстун, и отвечает: – Нет! Сегодня меня упрекают, что мы что-то сделали не так. Но мир придумал всего три способа приватизации земли. Это реституция – возврат прежним собственникам, продажа и уравнительное распределение. По­следний, конечно, самый плохой, но зато справедливый. Мы и поступили, исходя из принципа социальной справедливости. Включили в список на право владения долями пенсионеров – эта земля их п[?]том полита. Врачей, учителей – они лечат, учат сельских ребят. Теперь на первое место вышел вопрос, как сохранить эту землю. Она поглощается крупными латифундиями, инвестиционными фондами, строительными компаниями. И даже суд не может защитить крестьянина от этой агрессии, потому что права на землю у него надлежащим образом не оформлены.

Чтобы распорядиться земельными долями, надо сначала определить их площади, границы. Ведь в пределах одной территории есть у нас земли собственности государственной, коллективно-долевой, муниципальной, корпоративных структур. А где они, в каких массивах находятся? Никто не ведает. Значит, нужно решить вопросы землеустройства. Такие работы, если по совести, должно финансировать государство, но не хочет. Сопротивляются Минэкономразвития и Минфин. В результате на сегодняшний день, то есть спустя более 20 лет после начала реформ, только 14 процентов правообладателей сельскохозяйственных земель поставили их на кадастровый учёт и таким образом защитили свои права на неё.

– За 20 лет земельной реформы люди, работавшие на своих участках целыми поколениями, так и не смогли стать их полноценными соб­ственниками, – констатирует и Антон Беляков, депутат Государственной Думы, заместитель председателя по вопросам собственности. – Когда в октябре 1993 года Борис Ельцин Указом «О регулировании земельных отношений и развитии аграрной реформы» разрешил продавать свои паи всем собственникам, это стало находкой для рейдеров и спекулянтов. Причём если часть пайщиков сами продавали земли, то другие даже не догадывались, что их участок уже продан. Мошенничество с паями продолжается до сих пор. Документы общих собраний, записи в хозяйственных книгах и т.п. легко подделываются, и доказать что-либо, особенно спустя несколько лет, весьма сложно.

...А пока один закон противоречит другому, земля «гуляет». Как запойный пьяница. Каким будет по­хмелье, никто сегодня предположить не берётся.

Теги: земельная реформа , Россия , земля , собственность

Учите языки и не делайте долгов

Джим Роджерс. Сделайте ваших детей успешными. - М.: Манн, Иванов и Фербер, 2013. – 208 с. – 3000 экз.

Бывают книги, которые не стоят того, чтобы читать их от корки до корки, притом что узнать "о чём пишут" – небесполезно. Перед нами яркий пример: небольшая книжица успешного американского инвестора (будем честны: спекулянта) о том, как он полагает необходимым воспитывать детей. Книжка производит впечатление личной и отчасти сентиментальной: Роджерс, человек уже очень немолодой, обращается в ней напрямую к своим маленьким дочкам. По его словам, в тридцать, сорок и даже в пятьдесят он ещё не готов был стать отцом. Но в шестьдесят уже можно остепениться. Послушаем же, каковы его советы.