Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6297 ( № 42 2010) Страница 29

Во-вторых, удивительно беспомощной оказалась команда Михаила Прохорова. Татьяна Малеева, директор некоего Независимого института социальной политики, и Ольга Голодец, заместитель председателя Комитета по рынку труда и кадровым стратегиям РСПП, оказались совершенно не готовы к острой дискуссии. Трудно понять, почему такой важный для олигарха Прохорова проект доверили представлять нетелегеничным, плохо подготовленным дамам.

В-третьих, зрителю явили поразительный пример саморазоблачения. Популярный, любимый многими Леонид Ярмольник всего за пару минут сумел настроить против себя большинство населения России. Процитируем: «…У нас работников хороших мало. В этой стране работать хорошо не научились… Вы считаете, что нужно в первую очередь заботиться о работнике? У работника – психология совка. Я много лет живу в этой стране: правда заключается в том, что хорошо он работает или плохо, мало или много, он хочет получать столько, сколько все. Это называется уравниловка… Мне вообще интонация ваша не нравится, потому что у меня впечатление такое, что я попал в 1975 год…»

Для справки. В 1975 году провинциальный парень Лёня Ярмольник учился на последнем курсе Щукинского театрального училища, а в следующем уже был принят в труппу Таганки. И ещё. В 75-м были сняты классические советские фильмы: «Агония», «Пастораль», «Прошу слова», «Дерсу Узала», «Единственная», «Ирония судьбы», «Каштанка», «На всю оставшуюся жизнь», «Не может быть», «Они сражались за Родину», «Старший сын», «Сто дней после детства», «Чужие письма»…

Прекрасные были времена для искусства, так что жалоба не принимается.

Вадим ПОПОВ

[email protected] 1

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 4,8 Проголосовало: 4 чел. 12345

Комментарии:

Графиня изменившимся лицом...

Киномеханика

Графиня изменившимся лицом...

В ПРОКАТЕ

Западный взгляд на драматический последний год великого русского писателя Leo Tolstoy

Фильм «Последнее воскресение» вышел на наш экран к столетию ухода Льва Толстого: 7 ноября 1910 года на станции Астапово кончилась жизнь великого русского человека, творчество и деятельность которого столь значимы и для национальной, и для мировой культуры. Американский режиссёр Майкл Хоффман заслуживает как минимум уважения, что дерзнул взяться за столь ответственный кинематографический проект – снять фильм о последнем, самом драматичном годе жизни одного из самых необыкновенных людей, когда-либо живших на свете, и его необыкновенном человеческом подвиге. О необыкновенной по своей силе, долготе и трудности борьбы за «освобождение» (по словам Ивана Бунина), которое «в разоблачении духа от его материального одеяния, в воссоединении Я временного с вечным Я», в исходе из «Бывания в Вечное».

С такими вот высокими чувствами, на которые настраивают и название фильма, и замечательная музыка (написанная очень талантливым композитором из Санкт-Петербурга Сергеем Евтушенко), ожидая «необыкновенного», приступаешь к просмотру… Но «освобождения духа» Толстого на экране вы не увидите: очень скоро становится ясно – перед нами ещё одна банальная житейская версия его ухода из Ясной Поляны только ради освобождения себя… от ссор с женой и детьми. Сразу становится очевиден и главный творческий просчёт создателей фильма: в несовместимости пафоса его высокой темы (ещё более усиленного за счёт российского прокатного названия ленты – на Западе картина идёт под названием «Последняя станция», куда более подходящим к его содержанию) и заявленного жанра – трагикомедия.

Истинное величие, согласно самому Льву Толстому, заключается в «добре, простоте и правде». Возможно, это главная идея создателей фильма – показать нам Льва Толстого «как человека со своими внутренними противоречиями и слабостями, с неисполнимым желанием постичь истину и добиться абсолютной гармонии с самим собой и со всем миром» (так по крайней мере декларирована его художественная задача в рекламных проспектах Продюсерского центра Андрея Кончаловского, выступающего сопродюсером этого совместного германо-российско-британского проекта с нашей стороны). Но на экране предстаёт иное: не простота истинного величия, а «опрощение» жизни великого писателя, которым проникнута почти каждая сцена «Последнего воскресения» – прямо на наших глазах из-за художественных просчётов создателей трагедия великого исхода невольно превращается в слезливую мелодраму и забавную комедию.

С первых же кадров Толстой в исполнении известного канадского артиста Кристофера Пламмера предстаёт как мировая знаменитость, ни дать ни взять селебрити, за которой охотятся толпы репортёров, которые днюют и ночуют под окнами дома в Ясной Поляне, потом – на вокзале в Астапове (их неотступное присутствие в кадре достаточно утрировано). Несколько иронически окрашенных сцен являют нам деятельность издательства «Посредник» и «опрощенную» жизнь толстовцев в Телятинках. Последователи великого писателя Чертков, Маковицкий, Сергеенко периодически назойливо изрекают, что Толстой – Пророк и Учитель, почти Иисус Христос, толкуют об аскетическом воздержании плоти ради высоты духа и т.п. Эта навязчивость режиссёрского художественного диктата придаёт некоторую комичность и серьёзным ситуациям, и серьёзным суждениям. Подобная кинематографическая игра «на понижение» величия, очевидно, связана с «противоречивыми» для сознания взыскательного зрителя главными составляющими «Последнего воскресения» – его приземлённым содержанием и дисгармоничной формой.

Во время московской пресс-конференции на первый же вопрос журналистов о жанре фильма Майкл Хоффман ответил, что он-де подметил его в пьесах Чехова, а ещё его определило содержание сценария «о трудностях любви»; в том, как абсурдно мы ведём себя, когда дело касается наших страстей, заключена, по мнению режиссёра, современность звучания этой истории. Вот и оказывается, что фильм «Последнее воскресение» задуман был вовсе не как «история жизни в любви» (в высоком духовном понимании значения этого слова) Льва Толстого, а как история любви жены великого писателя к нему, как семейная драма последнего года их совместной жизни. Директор Государственного музея-усадьбы «Ясная поляна» Владимир Ильич Толстой, принимавший участие в работе над фильмом в качестве консультанта, на той же пресс-конференции утверждал, что потомки писателя, смотревшие картину особо придирчивыми глазами, восприняли экранную версию великой любви их прапрадеда и прапрабабушки – снятую, по его словам, с деликатностью и тонкостью – с полным единодушным признанием. Но любой здоровый вкус способна изумить своим дурным тоном комическая любовная сцена в спальне, представляющая (под общий хохот журналистов в зале в ходе пресс-показа фильма!) в буквальном смысле кудахтающую от нежности Софью Андреевну и кукарекающего от страсти к ней Льва Николаевича. Эпизод напоминает, скорее, любовные игры ковбоев-скотоводов Дикого Запада со своими подругами, но никак не нравы русской аристократии.

Вообще Софья Андреевна Толстая, безусловно, является главной героиней фильма (она фигурирует на первом плане во всех рекламных киноплакатах, думается, не только по той причине, что в этой роли занята Дама-командор Ордена Британской империи великолепная Хелен Миррен, урождённая Елена Миронова). Из всех персонажей именно она получилась на экране наиболее «настоящей», при всей внешней несхожести исполнительницы с прототипом, при всей сложности сыграть иступленную до истерики и скандала её любовь к мужу в последний год их совместной жизни. Изображение этой жизни (волновавшей режиссёра, по его признанию, более всех других) в тени великого мужа, её чувство ненужности, выключенности из духовной жизни великого писателя, её бессилие, непонимание происходящего художественно и психологически убедительны, как и блистательная игра актрисы, и не только достоверно воспринимается зрителем, но и соответствует действительности. Перед нами именно та Софья Андреевна, что в последние годы своей вдовьей жизни говорила: «Сорок восемь лет прожила я с Львом Николаевичем, а так и не узнала, что он был за человек!»

Да, в «Последнем воскресении», как в хорошей мелодраме, много добра, сердца, любви. Но удалось ли создателям фильма познать тайну великого человека? Увы, на экране дано лишь реальное понимание обычного человеческого характера со всеми его слабостями (неслучайно Лев Николаевич здесь всегда как бы на втором плане). Тайна свободы духа Толстого, который хотел жить и поступать в полном согласии со своими идеями, оказалась недоступной для режиссёра и неуловимой для зрителей.