Журнал Наш Современник - Журнал Наш Современник №7 (2003) Страница 29

Ю. И. Кирьянов в статье “Образование и деятельность Отечественного патриотического союза (1915—1917 гг.)” анализирует еще одну попытку власти стаби­ли­зировать ситуацию в стране путем создания проправительственной правой партии. Попытка эта также не увенчалась успехом, так как ситуация требовала кардинального изменения идеологических констант, что не могло не привести к подрыву единства правых сил и уменьшению степени реального воздействия на правительственную политику.

Попытки одного из лидеров правых Н. Е. Маркова повлиять на положение в стране анализируются в статье Д. Д. Богоявленского “Н. Е. Марков и Совет Министров: Союз русского народа и самодержавная власть”. Общий вывод автора статьи сводится к политическому безволию правительства, и прежде всего царя, к их неспособности и нежеланию прибегнуть к рекомендуемым Марковым жестким, диктаторским методам управления во имя спасения государства.

С. Г. Алленов в работе “А. Меллер ван ден Брук: вехи жизни и творчества революционного консерватора” осветил малоизвестные стороны биографии этого консервативного революционера. Меллер ван ден Брук предстает в статье разносторонним человеком, пришедшим в политику из сферы литературоведения и искусствоведения. Особенно интересны попытки автора свести творчество Меллера ван ден Брука к трем составляющим — “преемст­венность культурного развития”, “проповедь народного избранничества” и “государственное начало”. При этом автор неоправданно абсолютизирует как степень идейного влияния на Меллера ван ден Брука Ф. М. Достоевского, так и воздействие русской консервативной мысли XIX века на формирование течения “консервативной революции” в Германии, которая якобы “берет свои истоки в русской культурной и общественно-политической традиции”. Кроме того, выглядят недостаточно обоснованными попытки исследователя дистан­ци­ровать немецкого консерватора как от наследия “консервативной рево­люции”, так и от политики вообще. В частности, в статье указывается на крайне опосредованное влияние ван ден Брука на политические реалии 1920—30-х гг. в Германии, а воздействие на политику идей “консервативной революции” связывается лишь с иррационализмом и “атакой на веймарскую демократию”.

О. Ю. Пленков в рамках статьи “Э. Юнгер и его вклад в современное кон­сер­ва­тивное мышление” предлагает свою типологию современного западного консерватизма, отмечая в нем два “в принципе противоположных” течения — неоконсерватизм и “консервативная революция” . При общей правильности различения двух совершенно несхожих идеологических течений, обозначаемых общим понятием “консерватизм”, автор почему-то сводит современную “консервативную революцию” к “преимущественно фран­цузской”.

С. В. Кретинин в статье “Социализм и консерватизм в работе Э. Францеля «Западноевропейская революция»” на примере анализа взглядов одного из идеологов социал-демократической партии подводит читателя к важному выводу о возможности соединения консервативных и социалистических идей.

О. Б. Подвинцев в работе “Британские консерваторы и проблема державного величия в условиях распада империи” подробно остановился на проблеме осознания британскими консерваторами факта утраты Великобританией статуса мировой империи. Однако данная статья в большей степени характе­ризует идеологию западноевропейского неоконсерватизма английского образца, имеющего мало общего с традиционалистски ориентированным континентально-европейским консерватизмом, анализу которого и посвящен данный сборник.

Итак, к безусловной заслуге сборника следует отнести четко сформулиро­ванное определение консерватизма, что позволяет обозначить то проблемное поле, в рамках которого ведется исследование, и предостеречь от столь частых в отечественной науке попыток вместить в понимание консерватизма противоречивые, а порой и принципиально неприемлемые постулаты. Составителям сборника удалось представить феномен консерватизма в виде целостной картины, сложенной из мозаики статей различных авторов, каждый из которых является специалистом в своей области исследования.

Интерес, проявленный к сборнику, и его несомненный научный успех, с одной стороны, свидетельствуют о все более возрастающем интересе как научных кругов, так и российского общества в целом к идеологии консерва­тизма. С другой стороны, имеет смысл говорить об успешной попытке составителей и авторов сборника вновь привлечь внимание к этой теме и придать новый виток дискуссии о сущности и особенностях развития россий­ского и мирового консерватизма.

Алексей Шорохов • "По луке казачьего седла…" (Наш современник N7 2003)

АЛЕКСЕЙ ШОРОХОВ

“По луке казачьего седла...”

(О первом выпуске альманаха “Братина”. М., 2002)

По меткому определению Льва Толстого, граница Российской империи пролегала по луке казачьего седла, вместе с ним она все дальше отодвигалась от центра. Таким образом, и территориальная история России есть, в значительной мере, история ее казачьих окраинных земель и их заселения. Соответственно, нынешняя трагедия “государственной приватизации” этих земель “титульными” их хозяйчиками есть во многом продолжение трагедии русского казачества, начавшейся еще в семнадцатом году... Причем трагедия эта, как мы знаем, не закончилась Беловежским переделом; следующей оста­новкой бронепоезда распада, семьдесят лет простоявшего “на запасном пути”, увы, стал уже “внутренний” русский Северный Кавказ: земли кубанского и гребенского (терского) казачеств...

Все это — очень внушительный кус в соборном каравае русского горя, доставшемся в снедь двадцати пяти миллионам наших соотечественников, брошенных современной Россией на произвол судьбы в 1991 году.

Поэтому и неудивительно, что большая (и, замечу, лучшая) часть первого выпуска литературно-художественного альманаха “Братина”, обращенного ко всем нашим соотечественникам, оказавшимся за рубежами оскопленного Отечества нашего, носит совершенно очевидный характер казачьей субкуль­туры, уже давно ставшей неотъемлемой частью великой русской культуры.

О целях альманаха лучше всего заявляет серебряный казачий ковш — братина, помещенный на обложке и подаривший альманаху свое название. Это круговая чаша русского братства, она одна — из нее пить нам и в радости, и в горе. Инициатором издания выступила Москва, вековечная собиратель­ница земель русских, и — круг единомышленников, многие из которых не понас­лышке знакомы с бедами “ближнезарубежных” соотечественников. Первый выпуск посвящен современному Восточному Казахстану — этим старинным казачьим землям Сибирского казачьего войска, в одночасье и по линейке “закрепленным” в начале XX века за подвернувшимся (кочевым по своей сути) “титульным” народом одним кремлевским закройщиком и точно так же в одночасье и по линейке “отрезанным”, но уже в конце XX века другим кремлевским “портным”.

На этом о Тришкином кафтане нынешней российской государственности — всё! Ни злости, ни бумаги не хватит. И как раз-таки на фоне этой политической обыденности удивляет, даже поражает высокий, именно литературный статус выпущенного альманаха, зависящий, слава Богу, не от транслитературных причин (издатели, средства, раскрутка), а от его непосредственного содер­жания. Об этом — не грех и поподробней...

“Мало весу в душе, оттого-то их ветром и носит...”

Но чтобы говорить о реальном содержании альманаха, придется вернуться к тому, с чего начинали — к трагедии российского казачества. Несмотря на всю куражливую военно-историческую послеперестроечную ярмарку (это-то в первую голову и бросилось в глаза) и примелькавшиеся на рынках и площадях шаровары с лампасами, 90-е годы XX века стали временем дейст­вительного возрождения казачества в его подлинном смысле — в смысле воинского служения Богу и Отечеству. Не митинговый, а послужной (к сожа­лению, гораздо менее известный) список новейшего казачества внушителен: Приднестровье, Босния, Абхазия, Москва 93-го, Чечня... Как вы понимаете, без лампасов — в обыкновенных армейских разгрузках и камуфляже.

И хотя потомки Сагайдачного и Платова оказались достойны своих прослав­ленных предков, нигде (даже в Приднестровье и Абхазии) об окончательном успехе сопротивления говорить, увы, нельзя. То, что отстояли воины, сдают политики. И отсюда главный вывод — нельзя говорить отдельно о “казачьей трагедии”, потому что она есть часть длящейся общерусской трагедии.

И, пожалуй, как ни у кого другого из авторов альманаха, истоки этой нашей трагедии обнажаются в лирике Федора Черепанова — уроженца земель Сибирского казачьего войска, тоже отдавшего в свое время дань казачьему долгу (Приднестровье), а ныне живущего в Москве и, наверное, не случайно как раз и выступившего в роли главного редактора “Братины”.