Петр Хомяков - Свои и чужие Страница 3

Экологическая реконструкция № 1. Восстановим ситуацию нарастания сухости климата в тропиках. Сокращение площадей тропических лесов должно идти отнюдь не равномерно и не повсеместно. Кустарниками и редколесьями замешаются сначала наиболее сухие места. Деревья и влажные леса в целом даже в условиях сильного нарастания засушливости климата сохраняются в долинах рек. Мало того, на определённом этапе нарастания засушливости долинные леса даже увеличивают свою продуктивность.

Оказавшись в подобных условиях, обезьяны, скорее, будут постепенно перемещаться в долинные леса, концентрируясь там, чем «слезут с дерева» и побегут в незнакомую саванну. Некоторый рост продуктивности долинных лесов на начальном этапе нарастания засушливости обеспечит, несмотря на растущую концентрацию обезьянних стад, соответствующую кормовую базу.

Тем не менее, на каком-то этапе прижатые к рекам, живущие на относительно узких полосках пойменных лесов обезьяны почувствуют недостаток пищи. На этом мы закончим нашу реконструкцию и поразмышляем о том, какой выход они могут найти из этого положения.

Собственно, выхода у них только два. Первый: значительно сократить численность, т. е. вымереть от голода. Второй: освоить новый источник питания. И он есть. Практически под боком. Берега рек и прибрежные речные мелководья усеяны упавшими плодами. Причём это именно те плоды, которыми обезьяны питаются, живя на деревьях. Чтобы взять их, надо только спуститься с деревьев, но не на землю, а на берег реки.

Именно так и поступили наши предки, не смирившиеся с перспективой вымирания от голода. Оригинальные доказательства подобного развития событий приводит шведский учёный, путешественник и писатель Ян Линдблад. Действительно, что помимо разума и связанных с его наличием анатомических особенностей наиболее резко отличает человека от остальных приматов? Комплекс черт, которые появляются при освоении млекопитающими сухопутными животными водной среды. Именно в воде обитатели суши теряют волосяной покров, распрямляют скелет, приобретают подкожный жир и «обтекаемое» строение тела.

Именно такие черты примерно в той же экологической ситуации получили бегемоты, освоившие тропические реки. Ещё более резко эти черты проявились у китов и дельфинов, ушедших в море. Предчувствуя возражения внимательных читателей, готовых привести в пример носителей самых прочных мехов именно у водных млекопитающих, например, выдр или бобров, скажем, что адаптационные механизмы могут быть разными: в одних случаях в тёплых водах закрепляется адаптационный механизм бегемотов, в других – холодных – выдр и котиков.

В данной ситуации важно не наличие нескольких возможных механизмов адаптации к водной среде, а то, что эти механизмы проявляются достаточно самостоятельно. Мы не исследуем вопрос, почему у водных обезьян развилась именно безволосость и появился жир, а не имел место другой процесс приспособления. Важно лишь, что процесс адаптации к воде с потерей волосяного покрова имеет место в эволюции, и именно он стал наиболее адекватен для водных обезьян.

В связи с этими вопросами есть ещё одно интересное соображение. Известно, что физиологические различия полов у человека достаточно сильно представлены. Одной из гипотез, объясняющих более полное выражение т. н. «водных» черт у женщин является гипотеза о том, что на первых порах антропогенеза водная среда была более безопасна для водных обезьян, и самки проводили в воде большее время, чем самцы. Именно поэтому самки водных обезьян потеряли больше волосяного покрова и имеют большую долю жира в организме.

Итак, среди приматов только человек имеет подкожный жир, лишён сплошного волосяного покрова, имеет обтекаемое строение тела (ноги человека гораздо больше внешне походят на лапы лягушки, если конечно не принимать во внимание перепонки, чем на ноги других приматов). Очень важно то, что только нос человека устроен так, что позволяет ему пребывать под водой, другие приматы не могут погружаться под воду, они там просто захлебнутся. Кроме того, строение половых органов человека, отличающее его от всех других приматов (глубокое влагалище у самок и длинный член у самцов), также функционально оправдано только для животных, ведущих водный (или полуводный) образ жизни.

Рудименты этого водного этапа эволюции нашего предка можно наблюдать, помимо всего прочего, в экспериментах поклонниц метода рожать в воде. Уверенное поведение в водной среде новорождённых говорит о наличии невостребуемых сейчас, однако когда-то ранее эволюционно сформировавшихся черт человека. Кстати, длинные волосы на голове (в особенности у женщин) имеют функциональное значение также только в водной среде. За них могут цепляться дети в случае необходимости срочного перемещения матери. Интересно, что перед родами волосы у современных женщин начинают расти более интенсивно.

Касаясь биологии воспроизводства у речных обезьян, следует заметить, что некоторое выпрямление скелета на этом этапе не приводило к существенному усложнению родов, ибо для существ, значительную часть жизни проводящих в воде, выпрямленность скелета не мешает донашивать детёнышей. Пример тому дельфины и киты. Сложности с родами возникнут у нашего предка позже, когда понадобится донашивать детёнышей, находясь в выпрямленном состоянии, но уже на суше. Именно тогда и появятся проблемы рождения по животным меркам «недоношенных», длительное время совершенно беспомощных детёнышей.

С экологической точки зрения совершенно очевидно, что окончательно покидать сушу предку человека было невыгодно. Гораздо большие преимущества давал «водно-прибрежно-древесный» образ жизни. Поэтому наши речные обезьяны сохранили возможность перемещаться по суше. Особенно освоенными в подобной ситуации оказывались отмели и мелководья. При этом наши предки просто не могли «пройти мимо» возможности пополнять свой рацион качественными животными белками, поедая речных моллюсков. Кстати, на отмелях много камней. И уж если хищные птицы могут взять камень в клюв для того, чтобы разбить скорлупу чужого яйца, то для обезьяны это вовсе не проблема.

Именно на отмелях камень был впервые взят в руки нашими предками для того, чтобы разбивать раковины речных моллюсков. Желеобразное тело моллюсков из разбитой раковины удобнее не выгрызать, а высасывать. У речных обезьян развился сильный «ловкий» язык и уменьшилась массивность зубов. Такое строение языка, конечно же, ещё не означало предопределённости к появлению речи. Однако речная обезьяна уже физически могла произносить недоступные другим приматам сложные звуки.

И, наконец, последнее «достижение» речной обезьяны. Более продолжительный половой акт (в связи с углублением влагалища), в процессе которого лишённые волос тела партнёров плотно соприкасались, отдавая тепло друг другу, привели к появлению некоего прообраза «чувства нежности», которого лишены другие приматы.

Таким образом, не прибегая к каким-либо экстравагантным эволюционным, биомеханическим и экологическим построениям, можно убедительно объяснить целый ряд анатомических черт, обусловивших исходный «отрыв» предка человека от других приматов.

Перечислим эти черты: относительная распрямленность скелета, потеря волосяного покрова, появление подкожного жира, активное использование камней, развитие «ловкого» языка, предпосылки к повышенной «эмоциональности».

Ещё раз подчеркнём – эти черты приобретаются совершенно «обыденно» с эволюционной точки зрения. Ничего специфически человеческого здесь пока нет. Есть только перспективная предпосылка развития человеческих черт. Между тем, описанное существо чисто внешне гораздо больше похоже на нас, чем любая современная человекообразная обезьяна.

Речная обезьяна сформировалась, во всяком случае, более 5 миллионов лет назад, намного раньше пресловутых питекантропов. Так что говорить о каких-то особых, аномально быстрых, темпах эволюции предков человека на данном этапе следует гораздо осторожнее, чем это делалось ещё сравнительно недавно.

3. Следственный эксперимент. Каннибализм и альтруизм. «Любовь и кокетство». «Свои» и «чужие». Раздвоение

На этом месте у читателя может возникнуть вопрос: неужели автор, объяснив столь естественно «зоологически» такое большое количество черт, которые мы считаем сугубо человеческими, думает и дальше следовать этой линии? А как же, в таком случае, единодушное мнение всех учёных о том, что в появлении человека было нечто экстраординарное?

Да, практически ни одна из даже сильно враждующих антропологических школ не обходится без сценариев экстраординарной мотивации в развитии человека. Одни предполагают некую сильную мутацию, обусловленную радиацией, другие говорят о «сошедшей с ума» обезьяне, третьи призывают на помощь пришельцев из Космоса, четвёртые придерживаются буквальной трактовки Божественного Творения.