Жомарт Ертаев - Мир нашему дому Страница 3

Вот я считаю, что не зря бытует мнение, что следует остерегаться пьяного казаха. Ведь

огненная вода и этнический казах – вещи абсолютно несовместимые.

За целый год моего проживания в Киеве я только один раз был свидетелем групповой драки.

И то – казахи с казахами подрались.

Ну и, конечно же, сам я не являюсь исключением.

Когда правоохранительные тучи окончательно сгустились над моей головой и изнеженным

телом, я решил отбросить всю героическую риторику и огородами уехать из страны. Благо тропы

были уже натоптаны предыдущими поколениями.

Побег назначили на утро, и вечером домой я уже не вернулся: там круглосуточно дежурили

оперативники.

Заночевать решил у друга. На заднем сиденье автомобиля добрался до него, по дороге

прихватив ящик хорошего итальянского вина. Сибарит, твою мать.

К пяти утра вино практически закончилось, мы оба были в хлам, и я, как нормальный

представитель титульной нации, со словами «мысыћ ћайда?..», поехал бить морду

финполицейским, которые дежурили у моего дома. Конечно, никому мы морду не набили, зато

ночевал я у себя. Правда, недолго. Через неделю меня таки арестовали.

Таким вот образом обычное вино впервые в жизни спасло мою честь.

* * *

Решил как-то продемонстрировать самому себе, а также жене, что я не просто заключенный,

а заключенный интеллигентный. И написал ей короткое письмо на французском языке. Письмом

это сложно было назвать: так, пара строчек.

Через некоторое время получил от нее ответ на целую страницу – и исключительно на

французском.

Чтобы не ударить лицом в грязь, пришлось сочинять полноценный текст и отсылать ей на

волю.

Еще через неделю моя жена в очередном письме признала мою исключительность и

способность к языкам: ведь выучить чужой язык за несколько месяцев – несомненно,

проявление скрытых талантов, учитывая, что, в отличие от меня, она потратила на это пару лет.

Ну, а я в свою очередь вынужден был признаться, что письма за меня писал сокамерник,

который до этого просидел пять лет в тюрьме Люксембурга, где и выучил французский язык.

Разные мне там люди встречались. По большей части – неплохие.

А жена простила мне эту шалость.

* * *

В неволе много чего интересного происходило. Иногда память что-то выдает. Чаще всего

перед сном. Помню, где-то через неделю, сосед по камере, с богатым жизненным опытом

(назовем это так), решил меня приободрить: «Ты не переживай, многие великие казахские

батыры прошли через тюрьму».

Совместно поразмышляв и покопавшись в истории, мы пришли к выводу, что и Ленин, и

Сталин (для пущей научности) имели казахские корни.

Я только не согласился с тем, что они великие и что – батыры.

17.10.12

Ко мне иногда обращаются: пиши не только про веселые моменты из жизни или про

переживания, напиши и про подлецов.

Ну, во-первых, не суди да не судим будешь. А во-вторых, зачем заниматься

масштабированием зла? Лучше буду продолжать рассказывать про хорошее. 

Следственная группа, которая вела мое дело, состояла человек из восьмидесяти.

С двумя из них я сейчас поддерживаю очень хорошие отношения.

Конечно же, не потому, что они, выполняя приказ, всячески пытались меня засадить, и

надолго.

А потому, что делали они это с чувством собственного достоинства. Они настоящие офицеры.

Предвосхищая возможные комментарии, хочу подчеркнуть, что ни я от них, ни они от меня не

зависят.

О прошлом почти не говорим. О чем говорим? О жизни.

* * *

По мере обретения «взрослости» мы все меньше и меньше верим в чудеса. Эволюционируем,

что ли.

Конечно, по инерции еще дурачимся, придумываем разные байки про то, что внутри

остаемся детьми. Покупаем дорогие вещи, выдавая это за детские капризы, списывая на

деревянно-игрушечное детство. Хотя четко осознаем, что все, детство осталось в детстве.

Ведь в Дедов Морозов и в их иностранных коллег мы уже не верим. И встреча Нового года

все больше превращается в некий ритуал с набором обязательных атрибутов. Самый приятный

из которых – возможность пить несколько дней без ущерба для имиджа и угрызений совести. Да

и то – у кого здоровье позволяет.

И так получилось, что самое необычное место, где я встречал очередной Новый год, была

тюрьма.

Классическая тюрьма советского образца. В камере нас было четверо. Подготовку, как и на

воле, мы начали загодя. Потому что за решеткой, как и везде, в преддверии праздника

начинается ажиотаж. Каждый арестант – в силу своей фантазии, а главное – возможностей (не в

последнюю очередь возможностей договариваться) – украшает свою камеру, пытается

разнообразить новогодний стол продуктами питания, включая запрещенные. Не есть же, в

самом деле, в праздник обычную баланду.

Мы проявили чудеса дипломатии, и наш импровизированный стол ломился от колбасы, сыра,

не «хозяйского» хлеба, запрещенных соков (по непонятным причинам соки запрещены),

апельсинов, яблок и еще каких-то вольных вкусностей. Ништяков.

Ровно в полночь, когда пробили куранты, а в городе начали взрываться петарды, вся тюрьма

(у кого была такая возможность) прильнула к решеткам и стала поздравлять друг друга. Точнее,

вся тюрьма в один момент разродилась криками. Это был какой-то звериный крик. Он

зарождался в душных, тесных бетонных коробках и уходил в космос.

Я тоже кричал поздравления невидимым адресатам и желал одного: свободы!

Свободы им, свободы себе, свободы всем.

Это было ни с чем не сравнимое чувство. Чувство единения. Неприкрытые желания. Как в

детстве.

Мне казалось, что воздух светится от искренности.

Никто не врал себе. Никто не врал друг другу. Никто не играл. Все искренне верили, что у

каждой сказки обязательно будет счастливый финал.

* * *

Меня уже начали подозревать в пропаганде криминальной культуры. Однако, это не правда. Я

скорее агитирую за свободу. Ну, это так, к слову.

Со мной сидел парень двадцати пяти лет от роду. Или двадцати трех. Молодой еще совсем.

Статья была легкая, и на преступника он явно не тянул.

Просто так вышло, что следователь за прекращение дела сказал до вечера принести сто

долларов и бутылку вина. А мама парня не успела найти нужную сумму. Полицейский проявил

невиданную для себя принципиальность и до суда закрыл мальчишку в СИЗО.

Просидел он со мной пару месяцев, и ввиду незначительности правонарушения его должны

были вскоре выпустить.

Буквально за день до его выхода нас собирались вести в душ. Согласно правилам, это

происходило раз в неделю. А парнишку вызвали на свидание к адвокату, и он, уходя, попросил

нас его подождать.

Я удивленно спрашиваю:

– Тебе же завтра на свободу, зачем мыться в этих ужасных условиях?

Он отвечает:

– Да, брат, мне на свободу, а где я там помоюсь?

У его семьи (этнические немцы, родившиеся в Казахстане) в силу обстоятельств последние

пять лет не было собственного жилья.

21.10.12

А вы знаете, что такое скомканные дни? Нет? И слава богу! Скомканные дни – это когда день

переходит в ночь, а ночь переходит в день. А утра и вечера не существует. Это когда в неделе

только один день – четверг, в этот день водят помыться. Это когда все времена года похожи друг

на друга и отличаются только лишь температурой воздуха и формой охранников. Это когда день

не перелистывается на календаре и не зачеркивается, он вырывается, комкается и

выбрасывается в угол. И там лежит. В общей куче скомканных дней.

Вот такие они, скомканные дни, без начала и конца, без эмоций и текущего смысла. И только

в наших руках наполнить наши дни смыслом. Наполнить их жизнью. И грустью. И радостью. И

верой. И любовью.

И только так скомканные дни могут обрести глобальный смысл, могут стать топливом для

жизненной силы.

11.12.12

В соседней камере сидел мужик. Обвинялся в организации заказного убийства. Конечно же,

все отрицал. И надеялся, точнее, ждал оправдательного приговора. Через полгода после

очередного судебного заседания он не вернулся в свою камеру. Мы думали: оправдали.