Петер Идлинг - Улыбка Пол Пота Страница 3

Из Пномпеня, столицы Камбоджи, на данный момент не поступает практически никакой информации. Все коммуникации перерезаны. Сегодня радио Национального фронта сообщило только одно: взят Баттамбанг, второй по численности город Камбоджи, и еще восемь небольших городов.

Все равно что стоять у границы и смотреть на рисовые поля и сахарные пальмы. Синее небо, растянутое надо всем этим. Тишина. Никакого движения. Вдалеке, за горизонтом, кто-то уже повернул ключ, и механизм медленно, тяжко начал вращаться.

Эта страна сделана из воды. Мой самолет летит не над землей, а над морем. Я вообще не понимаю, где тут можно приземлиться. Узкие дороги, окаймленные деревьями, стелются прямо по коричневым волнам. Сентябрь, сезон дождей подходит к концу. Река Меконг переполнилась и залила, похоже, всю страну.

Все выглядело примерно так же 12 августа 1978 года, когда китайский «Боинг-747» после пятичасового перелета готовился к посадке в Пномпене. Разве что воды было поменьше. В салоне сидели члены шведской делегации и одетые по-курортному танцоры из Румынии. Облака расступились, и трое из четырех шведов впервые увидели страну, которой посвятили последние несколько лет своей жизни.

Рисовые поля, солнце и бурая вода. В своем путевом дневнике Хедда Экервальд пишет, что на глаза у нее навернулись слезы, потому что вся поверхность была испещрена взрывными воронками.

Передо мной в белом свете проектора мелькают микрофильмированные страницы газет. Проекторы стоят рядами. Зал Королевской библиотеки в Стокгольме слабо освещен. Многие проекторы включены, и время от времени, когда исследователи прокручивают пленку вперед или назад, раздается легкое жужжание. Они сидят, склонившись над своими белыми квадратиками света, вмещающими давно забытые новости и никому не известные фотографии.

15 апреля 1975 года. Листаю дальше. 16 апреля 1975-го. Дальше. Фотографии, анонсы, Ральф Эдстрём разбил губу, Улоф Пальме назвал коммунистический режим в Чехословакии «креатурой диктатуры».

17 апреля 1975 года. Первые страницы «Aftonbladet» и «Expressen» сообщают одну и ту же новость: «Пномпень пал». Корреспонденты этих изданий ведут репортажи прямо с места событий. Всеобщие радость и братание. Партизаны и солдаты правительства обнимаются. Оружие смолкло. Оба журналиста видели, как премьер-министр, Сирик Матак, белый как полотно, хотел укрыться в здании Красного Креста. И как его не пустили.

Более подробный отчет о событиях продолжается на внутренних страницах изданий.

Утренние газеты не успели опубликовать эту новость в тот же день. Они развернуто сообщают о ней днем позже.

Вождями революции называют принца Сианука и Кхиеу Самфана. Кхиеу Самфан — вот еще один интеллектуал и прекраснолицый революционер. Эдакий камбоджийский Че Гевара. И похожий, и непохожий на западных приверженцев левых идей. Человек, живущий по принципам, которые проповедует. На фотографиях он улыбается в объектив, за его спиной — джунгли, почти десять лет служившие ему домом и партизанской базой.

Но настоящего предводителя нигде не видно. В списках главных революционеров нет его имени. Пол Пот, неизвестный вне узкого круга соратников, пока что держится в тени.

В последующие дни отчеты становятся все более скудными. Демократическая Кампучия закрыта. Все коммуникации перерезаны. По слухам, города зачищают от жителей, что представители нового режима, однако, отрицают. Газетные комментаторы сбиты с толку. Как это понимать? Аналитики не торопятся с выводами. Но ведь в регионе творится столько всего другого. Война во Вьетнаме подходит к самой последней стадии, заполняя все полосы газет. А еще через несколько дней РАФ[2] захватит посольство ФРГ в Стокгольме. Всемирная революция разворачивается прямо в «народном доме», в самый разгар шведской весны.

Я поворачиваю ручки проектора. Страницы быстрее ползут перед моими глазами. Это совсем другое время. Какой переворот в стране третьего мира сегодня попал бы на билборды и первые полосы? Какая война без прямого участия США или ЕС стала бы сегодня главной новостью в вечерней прессе?

Газеты должны приносить прибыль, это было так же верно тогда, как и сейчас. Они пишут то, что можно продать, то, о чем хочет прочесть большинство.

Говорят, что тогдашний интерес к маленьким бедным странам далеко за горизонтом коренился в эгоизме. В 1975-м шла «холодная война». Каждый крошечный локальный конфликт при участии сверхдержав мог перерасти в глобальную ядерную войну. Поэтому было важно следить за развитием ситуации в Анголе, Камбодже и на Кубе.

А может, просто тогда люди больше думали о других, даже если эти другие жили далеко за пределами западного мира.

Как бы то ни было, размер газетных заголовков немного характеризует Общество шведско-кампучийской дружбы. Несмотря на то, что это общество было всего лишь небольшим отростком, отпочковавшимся от так называемых групп НФОЮВ, шведского движения за освобождение Южного Вьетнама[3], о конфликте в Камбодже тогда знали многие. О нем говорили. Было очевидно, что поездка туда делегации во главе с такой известной личностью, как Ян Мюрдаль, не останется без внимания.

Путешествие в страну, которая захлопнулась для окружающего мира, как раковина. Империя грез. Бойня.

Свен-Оскар Румен из газеты «Aftonbladet» был в Пномпене 17 апреля 1975 года. На следующий день он описал появление в городе красных кхмеров:

Для шведского наблюдателя это было потрясающее зрелище. Лично я никогда не видел ничего подобного. Я испытал радость, облегчение. От счастья я не мог сдержать слез.

Это последняя телеграмма, посланная из Пномпеня, после этого все телефоны, радиопередатчики и телетайпы замолчали.

МЕНЬШИНСТВО ДОЛЖНО УСТУПИТЬ БОЛЬШИНСТВУ!

«Мы чувствовали себя обезьянами, только что вышедшими из джунглей».

В 1949 году Мей Манн оказался в той же группе стипендиатов, что и Салот Сар. Всего двадцать один человек. Они ехали вместе из Пномпеня в Сайгон. Потом из Сайгона в Париж.

Это в Сайгоне он почувствовал себя обезьяной. Сайгон был совсем не похож на Пномпень. Центр торговли всего региона. Огромный французский порт. Пномпень же отличали тишина и спокойствие. Широкие тенистые бульвары, почти никаких машин. Реки Тонлесап и Меконг, встречающиеся у набережной, огромные, медлительные. Словно задают темп всему вокруг.

Сайгон был совсем другой.

Потом — пароход «Ямайка» в Европу. Ржавое пассажирское судно, конфискованное французской армией. Четыре недели четвертым классом. Океаны, незнакомые берега.

Приключение, о котором эти молодые люди и не смели мечтать.

Салот Сар у релинга. Ветер, солнце, качка — многих из его товарищей душит в своих объятьях морская болезнь. Салот Сару двадцать четыре, и сейчас он — один из избранных. За последние пятьдесят лет менее двухсот пятидесяти камбоджийцев получили образование за границей.

О чем он думает, оставляя этот знакомый мир ради другого, о котором только читал?

Они боялись европейских холодов, — рассказывает спустя много лет Мей Манн. Но едва ли они только об этом и думали. Как будет проходить обучение? Как они обустроятся? А может, все это казалось мелочами по сравнению с приключением, навстречу которому они плыли?

Кроме них на борту были французские солдаты, возвращавшиеся домой с Вьетнамской войны. Салот Сар сошелся с ними. Каждый вечер они давали ему кувшин вина из своего пайка, а он делился с остальными студентами.

Салот Сар отвечал за питание. Камбоджийским студентам французская корабельная пища казалась несъедобной. Когда судно пристало в Джибути, они купили лимоны и специи. То, что им было знакомо. Салот Сар — кок группы. Неожиданный талант.

Еда и вино. Его, надо думать, это вполне устраивало. Он считался человеком, ценившим блага жизни. Вивер. В Пномпене он оставил свою девятнадцатилетнюю подружку Сыэнг Сон Мали. «Королеву красоты», как ее прозвали другие мужчины. Те, что рассуждали о независимости Камбоджи. Салот Сар об этом не рассуждал. Он потягивал вино и мечтал о мадемуазель Сыэнг.

На книжной полке у родителей дома я нахожу знакомую книгу. Обложка давно оторвалась, но я знаю, что на ней было написано: «Учебник истории». В том, что книжка развалилась, ничего удивительного нет. В 1970 году тогда еще совсем молодое издательство «Ordfront» печатало свои книжки в старом хлеву. Клей, который они использовали, в предыдущую зиму замерз, и книги получились непрочные.

«Учебник истории» был их первым успешным изданием, и я помню, что часто читал его в детстве. Это изложение истории в виде комиксов. Вместо королей и войн в «Учебнике» рассказывалось о простых людях и их быте с древних времен до наших дней.