Андрей Калитин - Время Ч. Страница 3

Лубянка. Служебный вход

Ни для кого не было секретом, что Отари Квантришвили входил в так называемый «общественный совет» ГУВД Москвы. Бывший уголовник, осужденный в 1966 году по непопулярной в криминальной среде статье «изнасилование», «ломщик чеков» у магазинов «Березка», человек, придумавший само понятие «рэкет», Отари Витальевич был лучшим другом московских милиционеров! На Петровку, 38 он заходил, как к себе домой. Но частым и желанным гостем «крестный отец» был не только в МУРе. Полковник ГУБОП МВД РФ Сергей Кожанов в подробностях рассказывал мне, как Отари «обхаживала» Лубянка. И Квантришвили на контакт пошел. Приезжая в ФСБ России, он любил оставлять припаркованную машину прямо у служебного входа. Куда, собственно, и заходил. Кожанов обещал рассказать мне, с кем и о чем разговаривал Квантришвили на Лубянке. Но сразу оговорился: «Расскажу, когда дело об убийстве раскроют».

И вот дело раскрыли. Однако Сергей Кожанов не дожил до этого дня. Он умер несколько лет назад.

Так что же известно о походах Отари Витальевича на Лубянку? Прежде всего, он обсуждал перспективы создания своей политической партии «Спортивная Россия». Но это был и бизнес-проект Отари! Надо заметить, что в 1993 году, совсем незадолго до смерти, Отари Витальевичу удалось-таки пробить нужное решение о создании так называемого благотворительного фонда под «крышей» партии. И фонд этот, наряду с Национальным фондом спорта Бориса Федорова (о нем чуть позже) и Российской академией тенниса Шамиля Тарпищева, получил фантастические льготы на торговлю за рубеж нефтью и алюминием. Эта идея «фонда-коммерсанта», сразу скажем, чекистам не понравилась. Впрочем, даже на Лубянке в то время говорили, что «Отарик» посещал «высокие кабинеты» не для того, чтобы рассказывать, а для того, чтобы слушать. Так что неизвестно, кто еще выигрывал в итоге от такого общения.

Что же касается «Спортивной России», то попытка хождения Отари во власть не нравилась многим, даже его друзьям. Например, Кобзону. Иосиф Давидович, узнав об убийстве у Краснопресненских бань, прервал свои гастроли в Соединенных Штатах и срочно прилетел в Москву. Кстати, тогда Кобзону еще давали въездную визу в США, сейчас уже не дают. Слишком уж много у него «странных» друзей... Прилетев в Россию, народный артист чуть ли не у трапа самолета заявил: «Убийство Квантришвили заказали спецслужбы». Тогда еще Кобзон не был депутатом. Сейчас – депутат. О спецслужбах, так же как и о своих словах, произнесенных в апреле 1994-го, он вспоминать не любит. Но в одном Кобзон точно прав: Квантришвили слишком рано пошел в политику. С кем он там собирался тягаться? С Рушайло? С Коржаковым? Надо было подождать еще года два-три, окончательно легализовать свои капиталы, наконец, дистанцироваться от криминального окружения. И все. Был бы сейчас Отари Витальевич депутатом или олигархом первой величины. Ведь именно так поступили многие известные «цеховики» с сомнительным прошлым, предприниматели, верно понимавшие – надо переждать, не выходить пока из тени, наше время еще придет! Среди этих «бизнесменов первой волны» лучше всех, как мне говорили, ситуацию оценивал тот самый алюминиевый магнат, чье истинное финансовое состояние было тайной даже для его компаньонов и встречи с которым якобы искал Квантришвили.

И именно на поминках по Отари, проходивших в гостинице «Мир», я вновь услышал это имя – Михаил Черной. Сначала кто-то шепотом, а затем уже чуть громче произнес: «Черной собирается улетать из страны. Он собирается в Штаты, затем в Израиль. Небезопасно тут стало». Присутствующие комментировали эту новость по-разному. Кто-то связал его стремительное бегство из России с начавшейся алюминиевой войной, а кто-то даже предположил, что Черный о готовящемся убийстве Квантришвили прекрасно знал и теперь просто боится. Но все мнения сходились в одном: если Черный уезжает, то грядут действительно серьезные перемены, и не только в алюминиевом бизнесе, но и в криминальном мире. В те годы, по слухам, к мнению металлургического магната прислушивались даже тузы уголовного сообщества. Например, все тот же Япончик.

Тюрьма MCC. Манхэттен. Нью-Йорк. США. 1998 год

Я ждал этой встречи почти год. После ареста Вячеслава Кирилловича Иванькова, более известного в криминальных кругах России, как я уже говорил, под прозвищем Япончик, я забросал письмами администрацию МСС – самой строгой американской тюрьмы. Она расположена чуть ли не в центре «Большого Яблока» и потому охраняется как важнейший стратегический объект США. Я писал Вячеславу Кирилловичу, встречался с его московским адвокатом Александром Добровинским, как потом выяснится, выполнявшим не адвокатские функции, а скорее задачи «информационного характера». Но это неважно. Мне нужно было любой ценой прорваться в эту тюрьму, увидеть Япончика и поговорить. Нам с моим хорошим товарищем и журналистом Кириллом Беляниновым удалось-таки осуществить эту грандиозную журналистскую мечту. До сих пор, к сожалению, не могу подробно рассказать, как именно мы получили разрешение на «свидание» и кто давал нам рекомендации. Но после того как нам поставили желтое несмываемое клеймо на запястье правой руки, как «почетным гостям» МСС, забрали документы и выдали бейджики с именами, я наконец-таки поверил – встреча с Иваньковым все-таки состоится!

Мы разговаривали с Вячеславом Кирилловичем два часа, он вспоминал Отари и своего друга Иосифа Давидовича Кобзона (от знакомства с Иваньковым народный артист долгое время, кстати, открещивался), говорил о лагерном прошлом и погибших друзьях, а на прощание предложил нам заехать вечером в ресторанчик «Пэрэдайс» в Бруклине, где нас должны были встретить его приятели. Всех их я перечислять не буду. Но знаю, что многими из них до сих пор интересуется ФБР, хотя и прошло уже восемь лет.

В «Рай», а именно так переводится название ресторана, мы с Кириллом, конечно, заехали. Это настоящее русское заведение на окраине Нью-Йорка – с цыганами, икрой, водкой, народными песнями и... множеством весьма известных в России персонажей, в качестве гостей, конечно. С одним из ближайших друзей Япончика – Борей Агресом мы проговорили весь вечер. Он рассказывал, что такое в бандитском Нью-Йорке «русская крыша», с каким уважением все относились и относятся до сих пор к Вячеславу Иванькову, как он умел справедливо рассудить любой спор (многим, я думаю, понятно, какого рода возникали споры в «русской среде» и «почему Япончика русской диаспоре теперь не хватает»). И только однажды Боря позволил себе случайную (случайную ли?) оговорку! Агрес сказал, что весь «русскоязычный мир» Нью-Йорка, да и не только, знает – Япончика в руки ФБР сдали! Не доблестные агенты титулованной спецслужбы месяцами искали его по Бродвею и по Тайм-скверу, а один из бывших же его помощников просто разок сходил в офис Бюро, а точнее – в русский отдел и рассказал, что очень скоро к «крестному отцу» приедет из Москвы пара русских и предложит «выручить их деньгами». Вернее, попросят вернуть чужие долги, естественно, за процент от общей суммы. Иваньков в таких просьбах, надо заметить, не отказывал. Только вот ребята эти, московские якобы, будут уже «под колпаком» и информация об их прибытии вот-вот поступит то ли из офиса Моссада в Тель-Авиве, то ли от сотрудников российского МВД. ФБР за столь важного источника ухватилось, позднее в прессе даже появлялось его имя – Леонид Абелис. Вот только интервью он не давал, прежних друзей «забыл» и общался в основном с постоянно окружавшими его сотрудниками ФБР. О Моссаде он конечно же тоже ничего не рассказывал. Япончика, собственно, за вымогательство и посадили. Имя человека, стоявшего за всей этой нехитрой операцией и, видимо, за самим Абелисом, до сих пор держится в секрете. Впрочем, если внимательно разобраться, можно его легко вычислить. И будет это вовсе не израильский разведчик-герой, а весьма известный российский бизнесмен, причем, если верить докладам ФБР, бывший партнер самого Иванькова.

Я в то время и не предполагал, что для того, чтобы проверить появившиеся у меня тогда подозрения, мне придется ждать почти восемь лет и снова лететь в Нью-Йорк. Но в тот момент, чтобы укрепиться в своей версии, мне предстояло выяснить, почему весной 1994-го Михаил Черный так срочно засобирался сначала в США, а затем в Израиль. Он хотел (как в свое время Сильвестр) встретиться с Иваньковым? Что тот ему сказал? Был ли у них конфликт? Наконец, почему Черный, которого многие ждали на похоронах Отари, так и не пришел проститься с Квантришвили, почему решил скрыться?

Я набрал номер телефона своего близкого друга Анзора Кикалишвили, президента Ассоциации «XXI век», бывшим когда-то основным деловым партнером «Отарика», с одной стороны, и хорошо знавшим Михаила Черного – с другой. Мы договорились встретиться в холле отеля «Националь» в Москве через два дня. Я взял билет на ближайший рейс «Дельты» и поехал в свой нью-йоркский отель собирать вещи. Праздничный ужин в «Пэрэдайс» уже подошел к концу, и никто не обратил внимания на мое исчезновение. Я же был точно уверен – обязательно сюда вернусь. В принципе тогда я не задумывался о каком-то расследовании в отношении первого российского алюминиевого магната, но странные совпадения и журналистские находки прямо сами шли ко мне в руки. И я решил пока просто собирать информацию. Разве мог я предположить, что весь собранный материал вкупе с интереснейшим уголовным делом, которое мне удастся найти именно в Нью-Йорке спустя несколько лет, полностью перевернет во мне понимание того, как делались первые миллиардные состояния, и откроет тайну «алюминиевых капиталов». Но об этом чуть позже.