Дэвид Хогган - Миф о шести миллионах Страница 3

Национал-социалистическую кампанию против евреев авторы называют бессовестным, макиявеллиевским манёвром по созданию рабочих мест для верных последователей-коричневорубашечников [Коричневорубашечники — прозвище штурмовиков, носивших униформу коричневого цвета — прим. пер.]. Они утверждали, словно догму, что Гитлер с минуты на минуту намеревается начать "империалистическую войну" (обратите внимание на марксистскую терминологию!), когда он наконец сможет выполнить свою внутреннюю программу — явно за счёт евреев, — ради которой он пожертвует людьми. Большинство немецкого народа описывалось дружественно настроенным к евреям вопреки Гитлеру и считалось, что по-настоящему верных немецких евреев заставили уйти в оппозицию с помощью предпринятых против них мер.

Много шума было поднято по поводу субботы 1 апреля 1933 года — национал-социалистического бойкота против евреев, который на самом деле являлся ответом на еврейские бойкоты, направленные против Германии и прошедшие в Нью-Йорке и Лондоне в предыдущие месяцы. Этот бойкот изображался как прелюдия к постоянной политике удушения. Рост браков между немцами и немецкими евреями, якобы имевший место в 1934 г., рассматривался как главная причина для обнародования Нюренбергских законов уже в 1935 г. Нюрнбергские законы преподносились как защита государством своей непопулярной политики.

Эта история про еврейские жалобы на Германию, имевшие место перед Второй мировой войной, была основательно дополнена — для того, чтобы покрыть весь период — книгой Ф. Р. Брененфельда (F. R. Brenenfeld) "The Germans and the Jews" ("Немцы и евреи", Нью-Йорк, 1939). Особое значение в ней придаётся экономической и социальной дискриминации евреев и якобы плохому обращению с узниками концентрационных лагерей, из которых евреи всегда бесспорно составляли меньшинство.

Более поздний еврейский историк Т. Л. Ярман (T. L. Jarman) в книге "The Rise and Fall of Nazi Germany" ("Взлёт и падение нацистской Германии", Нью-Йорк, 1956) отмечает, что в начале Второй мировой войны у немцев было всего лишь шесть концлагерей — Дахау, Заксенхаузен, Бухенвальд, Маутхаузен, Флоссенбюрг и Равенсбрюк. В лагерях находилась 21 тысяча заключённых, из которых евреи составляли менее 3 тысяч. Ярман обращает внимание на то, что при национал-социалистах терроризм оставался на заднем плане, в отличие от России. Ярман добавляет, что "в 1933–1939 годы Германия до известной степени была открытой страной — такой, какой Советская Россия никогда не была" (стр. 187). Ярман полагает, что немцы поступили "глупо", позволив "втянуть себя в войну" в 1939 году — так же как и в 1914 году, когда они потеряли всё и не приобрели ничего. Стоит отметить, что такая трактовка стала возможной из-за того, что террористический советский режим был намного популярней на Западе, чем гораздо более мягкая немецкая система.

С течением времени становилось всё более и более сомнительным, что ранние заверения президента Рузвельта, данные германским лидерам по поводу еврейского вопроса, будут соблюдены. 6 мая 1933 г. Рузвельт заявил президенту немецкого рейхсбанка Ялмару Шахту (Hjalmar Schacht), что лично он не питает особой симпатии к евреям, но из-за "старого англосаксонского понятия о благородстве по отношению к слабому" существовала опасность испортить германо-американские отношения. Тем не менее, Рузвельт заверил Шахта, что "этот барьер будет преодолён" без длительного разрыва в германо-американских отношениях. 12 мая 1933 г. Шахт встретился с нью-йоркскими евреями и предупредил их о том, что продолжающееся давление извне может ухудшить положение немецких евреев. Эти факты раскрываются в "Документах по германской внешней политике" ("Documents on German Foreign Policy, Series C. vol. 1, nos. 214, 233").

В последовавшие месяцы еврейская пропаганда против Германии набрала ещё бóльшие обороты, и 20 декабря 1933 г. конференция, проведённая в Министерстве иностранных дел Германии, сделала неутешительный вывод, что американская пресса выглядит как "самая сильная еврейская пропагандистская машина в мире" (Там же, vol. 2, no. 139). 3 августа 1934 г. Рихард Саллет (Richard Sallet) доложил из Германского посольства в Вашингтоне, что длительный еврейский экономический бойкот Германии продолжает подливать масла в огонь. Он отметил, что еврейская пропаганда была более резкой, чем когда-либо. Соединённые Штаты были просто наводнены антинемецкой литературой, и Саллет сделал вывод, что окончательной целью евреев была разрушительная война против Германии (Там же, vol. 3, no. 569). В 1936 году по Германии прошёлся вздох облегчения, когда Франклин Рузвельт не поддался еврейскому давлению и решил не бойкотировать Олимпийские игры в Берлине. Ялмар Шахт в книге "76 Jahre meines Lebens" ("76 лет моей жизни", Bad Wörighofen, 1953, стр. 416) пишет, что он был тогда уверен, что, невзирая на всё возрастающий наплыв еврейской пропаганды, еврейский вопрос не причинит большого вреда внешним отношениям Германии.

5. Напряжение и кризис 1938 года

В 1938 году положение дел опять сильно ухудшилось. Значительное внимание немцев уделялось поощрению — на справедливых условиях — еврейской эмиграции как способу окончательного решения еврейского вопроса в Германии. Но в период с 1933 г. по 1938 г. из Польши уехало больше евреев, чем из Германии. Между Германией и Польшей шло настоящее соревнование по поощрению эмиграции из своей страны. В марте 1938 г. польский сейм принял ряд строгих антиеврейских законов.

В начале 1938 года американскую прессу наводнили слухи о схожих действиях национал-социалистов — сначала в Германии, а затем и в Австрии, и американским дипломатам было необходимо иметь с этим дело. Приведём всего лишь несколько примеров подобного рода. 17 января 1938 г. американское посольство в Берлине опровергло слух о том, что еврейские доктора и дантисты были лишены участия в обязательной страховой программе (Ortskrankenkassen). 26 января 1938 г. то же посольство опровергло ходивший в американской прессе слух о том, что якобы существовало распоряжение, ограничивающее еврейские паспорта или права евреев по совершению поездок из Германии. 25 марта 1938 г. служащий американского консульства в Вене Джон Уайли (John C. Wiley) опроверг нелепые слухи о всеобщих погромах, последовавших вслед за аншлюсом [Аншлюс — присоединение Австрии к Германии от 15 марта 1938 г. — прим. пер.], добавив, что "насколько мне известно, не было никаких жертв среди евреев в результате насилия" ("Foreign Relations of the United States", 1938, vol. 2, pp. 355-9).

Тем не менее, 18 июня 1938 г. было организовано пикетирование еврейских магазинов в Берлине — впервые после 1933 года — и Хью Вильсон (Hugh Wilson), доложив из американского посольства, что за последние месяцы из провинции в Берлин прибыло дополнительно 3 тысячи евреев, предупредил, что в немецкой прессе было выражено неудовлетворение низким темпом еврейской эмиграции из Германии.

Давно ожидаемый удар по еврейским позициям в Германии был нанесён законом от 14 октября 1938 г., согласно которому юристы-евреи лишались права на общую практику в Германии начиная с 30 ноября 1938 г., а в Австрии — с 31 декабря 1938 г. Вильсон докладывал, что в начале 1938 года не менее 10 процентов практикующих юристов в гитлеровском антиеврейском Третьем рейхе были евреями. И это несмотря на то, что евреи составляли менее чем 0,5 % от всего населения Германии (Там же, vol. 2, pp. 380–391). В книге "Germany and World Peace" ("Германия и всеобщий мир", London, 1937) видный шведский учёный и исследователь Свен Хедин (Sven Hedin), тщательно изучавший немецкую политику, утверждал, что при Веймарской республике евреи составляли 23 процента практикующих юристов в Германии, хотя от общего населения Германии евреи едва составляли 0,8 %.

И вот в этой напряжённой обстановке, 15 октября 1938 г., правительство Польши принимает решение привести в исполнение закон от марта месяца того же года, согласно которому лица, остававшиеся за пределами Польши в течение нескольких лет, могут быть лишены гражданства уполномоченными представителями польских консульств. Это означало, что 55 тысяч польских евреев, предположительно живущих в Германии, по выбору могли быть оставлены там навсегда — односторонней акцией — варшавским правительством. Похожие ограничения, введённые в 1885 году царским правительством России, вынудили Бисмарка (который ни коим образом не был настроен враждебно по отношению к евреям) выслать иностранных евреев в Российскую империю.

Министерство иностранных дел Германии сделало несколько тщетных попыток убедить Польшу отменить эту директиву. Поскольку дата 29 октября 1938 г. являлась крайним сроком для обновления польских паспортов, 27 декабря немцы начали организовывать транспорт для высылки польских евреев. Большое внимание уделялось тому, чтобы в транспортных поездах пассажиры имели широкие удобства, включая много свободного места и хорошую еду. Некоторым поездам удалось пересечь границу, однако поляки вскоре начали оказывать сопротивление — причём ещё до истечения паспортного срока, — и от акции пришлось отказаться. В итоге менее чем одна треть из 55 тысяч польских евреев, проживавших в Германии, была возвращена в Польшу.