Журнал Наш Современник - Журнал Наш Современник №2 (2004) Страница 3

II

Не счесть в наше время самых разнообразных проектов, направленных на создание так называемого “демократического образа мыслей”, “рыночного менталитета”, “наднационального сознания”. Тут и книжные ярмарки, и международные премии, и бесконечные встречи “в рамках” различных форумов, фондов, диалогов в галстуках и без. Машина по созданию нового упрощенного человека, щедро смазываемая громадными правительственными и частными деньгами, крутится во всю мощь в самых различных уголках земного шара.

После недельного пребывания в Марбурге мы переехали в Потсдам, на так называемый Германо-российский форум. В бумагах, полученных мною, форум описывался подробно:

“Всего лишь за несколько лет “Потсдамские встречи” превратились в прочный элемент многообразной системы германо-российских отношений. Ту роль, которую “Петербургский диалог” играет для обмена между гражданскими обществами наших стран, “Потсдамские встречи” играют для большого, многогранного мира культуры”. Не слабо сказано…

Впрочем, и другие характеристики звучали не менее загадочно и многообещающе: “Потсдамские встречи” выходят за стандартные рамки встреч на уровне экспертов”, “Интеграция в “Потсдамские встречи” формирует новые импульсы для живого диалога” и т. д.

Список гостей от России, участвовавших в предыдущих четырех “Потс­дамских встречах”, был интересен и со “звездной”, и с национальной точек зрения: Андрей Битов, Виктор Ерофеев, Владимир Каминер, Дмитрий Пригов, Лев Рубинштейн, Павел Пепперштейн, Евгений Асс, Юрий Гнедовский, Борис Гройс, Юрий Афанасьев, Игорь Клямкин, Михаил Рыклин, Марлен Хуциев, Юрий Любимов…

В этом году в списке прибавились главные редакторы литературных журналов: С. Чупринин (“Знамя”), Л. Лазарев (“Вопросы литературы”), И. Барметова (“Октябрь”), А. Эбаноидзе (“Дружба народов”), мы с Андреем Василевским и новые “звезды” отечественной критики и социологии — Михаил Берг, Катя Дёготь, Борис Дубин, Марина Коренева, Соня Марголина, Катя Метелица, Гала Наумова…

Особым украшением встреч были три всемирно известные женщины — Татьяна Толстая, Полина Дашкова и Ирина Прохорова. О последней следует написать особо.

Когда я просматривал список участников, то прежде всего обращал вни­мание на деловые и профессиональные характеристики, приведенные в их корот­ких биографиях. Они были составлены в таинственном и изощренном стиле:

“Автор и ответственный редактор работ о нормативных аспектах русской и советской литературы”; “номинатор литературных премий Букер и “Северная Пальмира” (то есть был выдвинут — но не получил. Так, что ли?); “колумнист газеты “Коммерсант”; “независимый писатель и литературовед”; “куратор выставок “Память тела: нижнее бельё советской эпохи”; “свободный лектор”; “ведущий научный сотрудник”; “свободный сотрудник”; “свободный журналист”; “приглашенный доцент”; “координатор конкурса”; “эксперт по Восточной Европе. Живет во Франции, Германии и России”; “выступает в саунд-перформансах”; “в сферу её компетенции входит часть программы издательства, охватывающей таких писателей, как Виктор Ерофеев и Людмила Петрушевская”…

Узнать в этом гибриде демократического словоблудия, чем же реально занимается человек и каковы его заслуги перед культурой, было невозможно.

Когда же я дошел до биографии Ирины Прохоровой — главного редактора “Нового литературного обозрения”, то окончательно впал в недоумение: сведения о ней были напечатаны на английском языке. Даже о немцах рассказывалось на русском, а о нашей Прохоровой — на английском. Это обстоятельство заинтересовало меня, и я стал осторожно расспрашивать своих знакомых, кто она такая. Сведения оказались противоречивыми. Кто-то говорил, что Ирина — сестра русского олигарха из империи Потанина, другие утверж­дали, что не сестра, а жена одного из совладельцев “Норильского никеля”… Как бы то ни было, но когда она шла в ресторан к роскошному шведскому столу или к уютным креслам в вестибюле с чашечкой кофе в руке, лица окружающих поворачивались в её сторону. От неё исходили магнетические запахи дорогой косметики и больших денег. А это бессознательно учитывалось всеми, кто подходил и заговаривал с этой женщиной постбальзаковского возраста, “косящей” под девочку.

Даже породистая внучка графа Алексея Толстого — Татьяна, опуская свои надменно выпученные глаза, с невольным подобострастием склонялась к “новорусской” Прохоровой своим грузным телом, почтительно протягивая сестре миллиардера свою очередную гениальную рукопись. Важные немецкие профес­сора, чиновники и писатели с почтением трясли узкую руку Прохоровой, укра­шенную кольцами, гораздо горячее, нежели длань главного редактора “Знамени” Сергея Чупринина или даже Полины Дашковой, чьи тиражи, как свидетель­ствовала её биографическая справка, превышали на тот день 30 мил­лионов экземпляров. Но миллионы Ирины и Полины были, видимо, разного качества.

Руководитель “Потсдамской встречи” — седовласый профессор Вольфганг Айхведе, открывая нашу дискуссию на тему “Литература между властью и маргинализацией”, определяя её ход, повороты, возникающие споры и противоречия, чаще, нежели к кому-либо, обращался, как к третейскому судье и главному арбитру, к Ирине Прохоровой, и она, потряхивая рыжеватыми кудрями, вещала столпам отечественной демократической словесности о том, что “мышление в рамках национальных культур становится недостаточным”, что “Набоков для русской литературы, как Пушкин, стал нашим всем”, что “опыты Набокова и Бродского вывели русскую литературу из интеллек­туализированного гетто”, а также: “кто не знает чужих языков — не знает ничего о своем”… Услышав последнюю её фразу, я подумал о том, что профессор философии, искусствоведения, теории СМИ в институте дизайна г. Карлсруэ, сотрудник Международного исследовательского центра культуроведения г. Вены, сотрудник музея искусств Гарвардского университета в Кембридже, изучавший философию и математику в Ленинградском университете, выехавший из СССР в 1981 году, — Борис Гройс, полиглот, свободно трекающий на нескольких европейских языках, знает о русском языке, конечно же, гораздо больше Есенина, Шолохова, Твардовского, Распутина, Шукшина и прочих “одноязыч­ных”… Именно эту язвительную реплику я хотел ввести в обращение после фразы Прохоровой о языке, но седовласый Вольфганг скользнул равнодушным взглядом по моей поднятой руке, и я понял, что слова мне не дадут, вышел из зала заседания покурить, сел за низенький столик в вестибюле и стал перебирать какую-то прессу. В одной из русскоязычных газет увидел фотографию Прохоровой и панегирик в её честь, как великому издателю, просветителю и красивой женщине, а чуть ниже её небольшую речь на какой-то тусовке, которая заканчивалась четверостишием в жанре частушки а-ля рюс со смачным матерным словом в последней строке. Тут-то я окончательно поверил, что она действительно жена либо сестра российского олигарха, а также истинная просветительница, не слабее Екатерины Дашковой. К сожалению, я эту газетку не догадался взять с собой и потому не могу матерную частушку процитировать дословно, но вспомнил, что журнал Прохоровой, издающийся вот уже 10 лет на великолепной бумаге и бесплатно рассылающийся по библиотекам, давно уже легализовал на своих страницах грязную матерную речь под видом научного лингвистического анализа нецензурных произведений русской литературы, а также по причине необходимого изучения ненормативной лексики русского языка. То ли за эту отвязанность, то ли за её идеи и мысли, которые я проци­тировал выше, но в сентябре 2003 года Ирина Прохорова получила одновременно две престижные премии — американскую “Либерти” “За упро­чение идеалов открытого общества” и российскую Государственную. До этого на высшую государственную награду России наш Союз писателей выдвигал покойного Дмитрия Балашова, Владимира Личутина, Юрия Кузнецова, меня за книгу о Есенине, вышедшую в серии ЖЗЛ, но ни один из нас, как говорится, рылом не вышел, а потому придется нам всем радоваться успехам сестры (или жены) норильского миллиардера, получившей на булавки какие-то несчастные 300 тысяч рублей.

*   *   *

Со стен зала заседаний, где начался наш исторический форум, на меня смотрели громадные фотопортреты Татьяны Толстой, Дмитрия Пригова и Полины Дашковой.

Заседание открыл посланник нашего посольства Владимир Поленов. Говорил он с пафосом и долго, но я записал из его речи лишь одну ключевую фразу:

“Возникают комплексные мировые литературы”. Что это такое — я не понял (в свое время у нас были комплексные обеды), но, во всяком случае, догадался, что национальным литературам в мире комплексных делать нечего.