Юрий Терапиано - Русская зарубежная поэзия Страница 3

В таком примитивном и поверхностном отношении к «парижской поэзии» были в конце сороковых годов виноваты некоторые журналисты и политики из среды прежней эмиграции, бросившиеся с распростертыми объятиями навстречу «людям оттуда».

С самого начала эмиграции, многие из этой среды мечтали о «гражданкой поэзии», «музе гнева и печали», необходимой им для политической борьбы.

Они ждали, когда же в эмиграции появятся поэты, способные разгромить в звучных ямбах и хореях их политических врагов?

Иными словами, с самыми лучшими намерениями, но ничего в искусство не понимая, подобные деятели по существу стремились проделать с поэзией то же, что и большевики, то есть сделать ее служанкой политики, навязать ей задачу воспитывать читателя в нужном для них направлении.

Давно уже недовольные «упадочничеством» (как им казалось) довоенной эмигрантской поэзии, свободу которой от их посягательств твердо отстаивали всегда представители всех поколений писателей и поэтов, все эти деятели после войны возложили свои надежды на «новых эмигрантов», в надежде на то, что они-то уж себя покажут!

Понадобилось несколько лет, чтобы совместными усилиями и «прежних» и «новых» отстоять и в послевоенной эмиграции свободу творчества.

Встретив со всех сторон должную отповедь, сторонники «социального заказа», навязываемого извне поэзии, смолкли.

И тогда вдруг стало ясно всем, что миссия зарубежной поэзии является одним из тех свершений эмиграции, которыми она в будущем сможет оправдать себя.

Не грубая пропаганда против пропаганды, не насилие над искусством ради свержения другого такого же насилия является высокой целью, но самое утверждение принципа свободы творчества, что и есть подлинная борьба с силами, это искусство порабощающими.

Именно поэтому тираны всех времен и всех народов так ненавидели свободу слова.

Страшна наша эпоха! Свобода, — казалось бы, — прописная истина, но для нас — вот уже второе пятидесятилетие, когда забвение прописей ведет к полной гибели.

Гибели — мы уже достаточно видели; имена погибших — и «там» и «здесь», известны всем.

Ближайшая задача — «восстание из праха» — обретение вновь человеческого лица — иначе темная стихия окончательно затмит все.

Поэзия становится общим делом, важнейшим делом, а не просто «сочинением стишков»:

— У нас не спросят: вы грешили?Нас спросят лишь: любили ль вы?Не поднимая головы,Мы скажем горько: — Да, увы,Любили… как еще любили!

(Анатолий Штейгер)

К началу пятидесятых годов все подлинные поэты, — и «первой» и «новой» эмиграции слились в одну творческую семью и теперь противопоставлять «старых» и «новых» поэтов-эмигрантов было бы бесполезно.

В дальнейшем оказалось, что и послевоенная эпоха не есть только эпоха охранения традиций— пусть самых лучших, но, подобно довоенной «парижской ноте», в новейшей поэзии наметилось новое мироощущение, новое поступательное движение, доказывающее, что поэзия в эмиграции по-прежнему жива.

Я не берусь дать новому течению какое-нибудь название (название, «этикетка», всегда условно), и нужно еще некоторое время подождать, чтобы иметь Возможность точно формулировать мироощущение и формальные приемы этого нового направления.

Но ряд самых видных поэтов прежней и новой эмиграции эти особенности уже выявил и с каждым годом их творчество углубляет и расширяет «новую ноту».

Назовем ее условно «модернизмом», не ища пока лучшего названия.

Это течение вышло из потребности обновить отношение и к тематике, и к стилистике, и к природе образа, обновить одновременно и слишком устойчивую, с точки зрения «модернистов», неоклассическую манеру, общепринятую в послевоенные первые годы, и слишком акмеистический подход к эпитетам и образам, а с другой стороны дать воображению свободно следовать за полетом ассоциаций.

Характерно для нового течения то, что центр поисков заключается именно в стремлении к свободе фантазии и ассоциаций и менее всего оно склонно к ломке существующих метрических форм и к «зауми».

Стихи таких поэтов написаны обычно общепринятыми размерами — ямбом, хореем, амфибрахием и т. д., и в этом отношении в них нет ничего революционного.

Но революционность в их стиле, стремящимся сочетать ясность и понятность со сложной, своеобразной, совсем новой вязью ассоциаций и образов и с острым обращением к тем же «проклятым вопросам», как и в «парижской ноте», но только с большим эмоциональным напором, сближающимся иногда у некоторых с вызовом, бросаемым поэтом Современности как бы с трибуны, или даже с прямой дерзостью — нарочито вывернутой наизнанку общепринятой логикой.

Здесь, конечно, не место производить анализ идеологии и формальных приемов нового течения.

Говорю о нем тут лишь для того, чтобы подчеркнуть жизнеспособность зарубежной поэзии, дважды уже давшей доказательство, что она способна идти вперед, — а это ведь и есть самое главное.

Следовало бы назвать имена хотя бы наиболее выдающихся поэтов «парижской ноты», а затем и современных, «модернистов» особенно, но называть имена означало бы говорить о творчестве каждого из них, что в таком кратком очерке невозможно.

Свидетельством о жизни зарубежной поэзии — о ее стиле и миросозерцании являются, вопервых, продолжающие до сего дня выходить в различных издательствах книги отдельных поэтов — их за все время существования эмиграции накопились, вероятно, сотни экземпляров, если не тысячи.

Многие из этих сборников, особенно в послевоенные годы, проникли и в Советскую Россию, где молодежь очень интересуется творчеством зарубежных поэтов.

Доходят туда и отзывы о вышедших книгах, помещаемые в эмигрантских изданиях, таким образом можно сказать, что «зона невнимания», окружавшая поэтов в эмиграции в довоенное время, теперь прорвана и поэзия снова все больше и больше с каждым годом становится и «интересной» и «нужной».

Кроме отдельных книг, в эмиграции вышло немало антологий и коллективных сборников зарубежных поэтов, в которых принимало участие всегда очень большое количество поэтов.

Перечислю главнейшие: антология «Якорь», под редакцией Георгия Адамовича и М. Кантора, вышедшая в 1936 году в Париже.

Сборник «Эстафета», под редакцией Ирины Яссен, В. Андреева и Ю. Терапиано, 1948 г. в Париже.

«На Западе», антология, под редакцией Ю. П. Иваска, вышедшая в «Издательстве имени Чехова» в Нью-Йорке в 1953 году.

В 1959 году в журнале «Грани» появились подобранные Ю. Терапиано «Избранные стихотворения зарубежных поэтов», а в 1960 году этот подбор вышел отдельным сборником, под названием «Муза диаспоры».

В 1966 году, в «Издательстве Виктора Камкина» в Вашингтоне, вышел самый большой по размеру (560 стр.) и по количеству участников (около ста поэтов) сборник «Содружество. Из современной поэзии Русского Зарубежья», составленный Татьяной Фесенко. Необходимо упомянуть также издательство «Рифма» в Париже, созданное Ириной Яссен, выпустившее свыше пятидесяти сборников стихов отдельных поэтов, которым заведовали С. К. Маковский, а после его смерти С. Ю. Прегель.

Примечания

1

Ю. К. Терапиано (1892–1980) — поэт, литературный критик русского зарубежья.