Николай Зенькович - Мальчики в розовых штанишках. Очень грустная книга Страница 3

Погибший в результате террористического взрыва журналист Дмитрий Холодов спросил как-то контр­адмирала в отставке Тимура Гайдара:

— Как вы восприняли назначение сына премьером?

— Сначала я побоялся за него, — ответил Тимур Аркадьевич. — В такую страшную для России минуту он взял на себя ответственность. Но Егор — способ­ный парень. Он нашел рычаги. Помню, звонит в два часа ночи и радостно говорит: «Нашел! Нашел!» После долгих поисков обнаружили карту стратегических за­пасов страны. Представляете, тогда у правительства даже такого не было на руках — ничего не осталось от прежних властителей.

Даже в самой редакции «Собеседника» сорок вось­мой номер за 1992 год был жутчайшим дефицитом. А все из-за публикации интимных откровений двадца­титрехлетней Дарьи Асламовой. В общем-то, и не было бы в них ничего сенсационного (эротическими приключениями российского читателя не удивишь), ка­бы не приведенные подлинные имена действующих лиц. Откровения журналистки называются «Записки дрянной девчонки».

«К Руслану Имрановичу я попала совершенно слу­чайно, — буднично рассказывает Даша. — Однажды жарким июльским вечером я слонялась по общежи­тию, страшно скучая, и встретила своего приятеля журналиста Володю Прохватилова. Мы пожаловались друг другу на жизнь, посплетничали, и я выразила желание поесть и напиться от души. «О чем разго­вор, — сказал Володя, — я сейчас еду в гости к своему знакомому профессору-экономисту, очень интересно­му человеку. Кстати, он попросил захватить с собой какую-нибудь хорошенькую девочку, чтобы мы не за­скучали за деловыми беседами. Там есть то, что тебе нужно — вкусная еда и хорошая выпивка». «А он не будет ко мне приставать?» — подозрительно осведо­милась я. «Что ты!— возмутился Володя.— Сама не захочешь, никто тебя трогать не будет».

Дверь нам открыл мужчина средних лет, невысокий и приятный, но не герой моего романа. Хозяин квар­тиры назвался Русланом Имрановичем, сказал, что семья его на юге, поэтому угостит он нас тем, что сам сумел приготовить. Меня Володя представил как мисс МГУ. (В то время я носила этот сомнительный титул с той же сомнительностью, как и свои короткие юбки.) Мы совершили экскурсию по комфортабельной квар­тире, Руслан Имранович похвастался своей обширной коллекцией трубок и пригласил нас к столу. Надо отдать должное хозяину: еда и сервировка были от­менные. Пили мы в тот вечер польскую водку...

...Изрядно напившись, наша компания от деловых бесед перешла к светским. Руслан Имранович любезно расспрашивал меня о трудностях жизни в общежитии, о моих планах на будущее и даже заметил, что, может быть, в его институте найдется для меня секретарская работа. (Этим предложением я втайне оскорбилась, так как считала свои способности неизмеримо выше секретарских.)

Я люблю беседу о пустяках между мужчиной и жен­щиной, которая только прикрывает нетерпеливость желания. Обе стороны уже прекрасно понимают друг друга, но затягивают прелюдию, чтобы продлить удо­вольствие предвкушения. Наконец под каким-то край­не прозрачным предлогом (кажется, осмотр библиоте­ки) мы удалились в соседнюю комнату, бросив на произвол судьбы надравшегося Володю. В этой комна­те мы и занялись любовной зарядкой. И я была не я, а только дикое молодое животное, шепчущее похабные слова, чтобы подстегнуть воображение.

Далее я с большим трудом совершила обряд омо­вения в ванной комнате, так меня мотало из стороны в сторону. Потом мы фасонисто раскланивались с гос­теприимным хозяином, обещали непременно созво­ниться.

Я смутно помню, как Володя волок меня до такси, сам плохо держась на ногах. Заснула я в комнате общежития в безмерном удивлении: почему это пото­лок вертится как волчок?»

Та же Дарья Асламова о Николае Травкине, с кото­рым встретилась на карнавале в Одессе:

«Я тогда мало интересовалась политикой и почти ничего не знала о популярности Травкина. Он ассоци­ировался у меня со смутными воспоминаниями о бри­гадном подряде...

...Началась настоящая русская оргия, длившаяся до утра, — пили, ели, орали. Всеобщее оживление вызвал здоровенный поросенок, которого тут же безжалостно разодрали...

...Этим дело не закончилось. На следующий день был прием у мэра города в роскошном особняке, куда съе­хались бледные и дрожащие с похмелья гости. Но — немного шампанского, и все пустились в пляс. Я перетан­цевала со всеми, даже сплясала с Ильченко ламбаду. На медленный танец меня с пугающей таинственностью пригласил мрачный Травкин. Волнуясь и трепеща, он предложил мне стать его... официальной любовницей! «Я знаю, что после Одессы все будут говорить о наших с тобой отношениях, — сказал он серьезно. — Но я готов к этому. И советую тебе долго не раздумывать. Это твой шанс, ведь я могу дойти до вершин власти». Я не знала, что мне делать — смеяться или плакать. Грустно, когда солидный, пожилой человек пускается в любовную аван­тюру, даже не зная, как это делается.

Я сбежала от Травкина и отправилась вместе с жур­налистом «Московских новостей» Витей Лошаком прогуляться по ночной Одессе... Вернувшись с роман­тической прогулки, Витя отправился к себе в номер и пообещал заварить для меня чаю. А ко мне ворвался совершенно пьяный и решительный Николай Ильич. «Куда ты сбежала с приема?» — набросился он на меня. «Я отправилась погулять, и вам нет до этого никакого дела», — ответила я. «Ты подумала над мо­им предложением?» — спросил он. Я сказала, что тут и думать нечего и этого не будет никогда. Он схватил меня за руки и сжал с такой силой, что я вскрикнула от боли. По-видимому, это означало нечто вроде грубой ласки. В этот момент вошел Витя с чаем и прервал наш неприятный диалог. Когда мои гости ушли, я улеглась спать, но всю ночь меня будили чьи-то звонки. Потом кто-то стал энергично стучать в дверь, но я твердо решила не подавать признаков жизни.

В 8 утра я проснулась от наглого звонка и до­тащилась наконец до телефона. В трубке услышала грозный голос: «Где ты была всю ночь?» — «Кто это говорит?» — «Это Николай Ильич. Я стучал тебе в дверь. Почему ты не открывала?» — «И не собира­лась открывать. Какого черта вам вообще надо?! Ос­тавьте меня в покое!» Я бросила трубку.

Оставшиеся до отъезда часы мы вели себя вполне корректно и старались не замечать друг друга. На этом закончились наши странные отношения. Я ду­маю, что поступки этого обычно уравновешенного человека можно объяснить только той феерической расслабляющей атмосферой, которая царствовала в Одессе. Правду говорят французы: «Любовь даже ослов заставляет танцевать».

В киоске Кремля номер «Собеседника» с пикант­ным материалом Дарьи Асламовой шел нарасхват. Журналисты интересовались, насколько Даше удалось соблюсти чистоту депутатских нравов и правда ли, что она отказалась от ранга «официальной любовницы» Николая Ильича.

— Это же прекрасная реклама, — улыбался ма­ленький гигант большого секса. — Вы вспомните, ка­кая судьба ожидала Клинтона в конце выборной кам­пании, которого обвиняли в подобном...

А напоследок заметил:

— У нас среди избирателей 53 процента женщин, и им приятно будет узнать, что Травкин — живой человек...

Много шума наделала статья в еженедельнике «Собеседник», автор которой Дарья Асламова под­робно описывала, как она «дала» профессору Руслану Хасбулатову, а лидеру Демократической партии Рос­сии Николаю Травкину «не дала». История эта дол­гое время занимала циничные умы растленных газетеров.

Журналисты как-то спросили у Руслана Имрановича, а не собирается ли он подавать в суд.

— А чего мне подавать? — спокойно пожал плеча­ми спикер российского парламента. — Это пусть Трав­кин подает...

Зал взвыл от восторга, оценив остроумие спикера.

После того, как Старовойтова была освобождена от должности советника Ельцина без объяснения при­чин (фельдсвязь доставила пакет с распоряжением пре­зидента), она любила рассказывать такой вот анекдот: — Идет Ельцин по улице, наступает на грабли. Грабли больно бьют его по голове. Борис Николаевич хватает их и вдруг с удивлением читает: «Здесь недав­но проходил Миша».

На открывшейся 14 декабря 1992 года в Стокгольме сессии Совета по безопасности и сотрудничеству в Ев­ропе (СБСЕ) ничто не предвещало сенсаций, как вдруг...

Министр иностранных дел России Андрей Козырев сделал заявление, которое вызвало всеобщее изумле­ние.

— Я должен внести поправки в концепцию россий­ской внешней политики, — неожиданно произнес «ми­нистр да». — Первое. Сохраняя в целом курс на вхож­дение в Европу, мы отчетливо сознаем, что наши традиции во многом, если не в основном, в Азии, а это устанавливает пределы сближения с Западной Евро­пой. Мы видим с некоторой эволюцией по сути неиз­менные целеустановки НАТО и ЕС, разрабатывающих планы укрепления военного присутствия в Прибалтике и других районах бывшего СССР. Этим же курсом, видимо, были продиктованы санкции против Сербии. Мы требуем их отмены...