Елена Кириллова - Вынужденные переселенцы - польза или обуза для России Страница 3

К нашей еде здесь очень трудно привыкают, моим друзьям многое не нравится: шурпа, чай из пиал. Манты сначала не ели, теперь распробовали. Мы с женой не воспринимаем российский квас.

Особых различий в одежде нет, хотя в то время там одевались лучше, чем в России. Но мы привезли с собой и чапаны - халаты, тюбетейки, носим здесь. Тут сейчас круто одеваются, хотя некуда пойти, ходят на базар в дорогих шубах. Они могут голодать, во всем себе отказывать, но шубу купят, "как у той Мани". Мы прежде всего уделяем внимание семье, будем лучше питаться, обеспечим ребенка, у нас все для детей.

Нас сразу вычисляют, что мы говорим не по-русски, хотя они сами неправильно говорят, "гыкают", так даже в школе учат. Мы своего ребенка стараемся учить говорить правильно, а в школе наоборот.

У нас было мало верующих - все больше старики, хотя была большая церковь. Последнее время здесь стало много верующих, как среди пенсионеров, так и среди молодежи. Я боюсь к попу подойти, не знаю, как ему руку целовать, не могу просвиру съесть, даже кусочек. Я покрестился только здесь, недавно.

Местных не волнуют общие проблемы, им все равно, что будет после них, как будут жить их дети. Взяли и заглушили всю рыбу в нашей речке; им все равно, что ее там больше не будет, главное, денег достали. Они не хотят поднять свой уровень жизни, хотя, может быть, другой жизни и не видели. У них одна мечта - летом поехать на море, а про какие-нибудь культурно-исторические места они и слышать не хотят.

Я не горжусь тем, что я русский. А чем здесь гордиться? Для меня правительство ничего не сделало, бросило нас на произвол. Если б спросили меня, хочу ли я быть русским, я бы ответил: "нет". Хотел бы быть любой другой национальности, жить в любой другой стране. Стыдно за своих сограждан.

Гордиться в нашей истории есть чем: наши ракеты первыми полетели в космос, можем гордиться Сахаровым, он мне всегда нравился, даже когда над ним смеялись, микрофон отключали. Петром I - он все-таки наш флот поднял. Еще был человек, служивший для меня авторитетом, Владимир Высоцкий, я с самого детства его песни слушал.

Людмила Михайловна, техник-архитектор. Приехала из Киргизии в 1993 году.

- Все начали уезжать с 90-го года. Открытой войны не было, но могли в лицо сказать: "Уезжайте отсюда". Не было никаких перспектив с работой. Мы уехали из-за детей, о них просто вытирали ноги, унижали их только за то, что они русские. Мы прежде всего заботились об их будущем.

Приезжих здесь берут на самую низкооплачиваемую работу, не учитывают их образования. Мы здесь никто, поэтому в отношениях местные всегда держат с нами дистанцию. Совсем другой склад жизни. Там мы жили в районном центре - большом селе. Здесь маленькая деревня, все на виду, приходится контролировать свое поведение, если не хочешь конфликтовать. Это достаточно тяжело, я теперь стала более скрытной. Сразу очень бросилось в глаза: никакого уважения к родителям. Можно обращаться к старшим на "ты", сын даже может мать "послать". Теперь даже мои дети стали со мной по-другому разговаривать.

В Киргизии мы жили, теперь у нас другая цель - нам надо выжить. Там у меня был небольшой огородик возле дома, так, для собственного удовольствия. Мы в основном на производстве работали, с землей не сталкивались. Тут приходилось все начинать заново. Кто-то и советом помогал, люди хорошие везде есть.

Своими кушаньями я угощала соседей и знакомых, но им ничего не понравилось. Сама продолжаю делать манты, лапшу, люблю острую еду. У местных мы переняли только картошку и, может быть, винегрет.

Здесь говорят не по-русски, нас сразу отличают по говору. Мы говорим, как нас в школе учили, здесь везде ставят неправильные ударения, говорят вместо арбуза и тыквы одно слово "гарбуз". Дети начинают так говорить, а что от них можно ожидать, если учитель русского языка заставляет неправильно ставить ударения, иногда доходит до скандала. Здесь мат на мате. У нас неприлично было на улице материться, здесь все равно. Здесь тебя понимают, только если ты матом "пошлешь".

У нас была традиция - на похороны только определенные, скромные блюда. Здесь на похороны столы накрывают не хуже, чем на свадьбу, много выпивки, иногда даже запевают. Там у нас в селе была церковь, много верующих. Я, бывало, ходила исповедоваться, детей водила. Здесь церковь только в Дмитровске. Иногда бывает желание сходить, но слишком далеко идти, возможности нет. А поплакаться кому-нибудь хочется.

Русские характером погрубее, пожестче. Азиаты мягче, не могут так легко обидеть, скорее сдержатся, чем что-то обидное скажут. Когда я жила в Киргизии, гордилась, что я русская. Думала, у меня есть родина, есть куда поехать. Сейчас все чувства притупились, уже ни о чем не думаю. Одна цель: самим выжить и детей на ноги поднять.

За русских обидно: великий народ, люди вроде неглупые, сколько различных подвигов совершили, а так плохо живем, как будто не заслужили хорошую жизнь.

Ирина Степановна, образование высшее. Приехала из Азербайджана в 1990 году.

- Я думала, что Россия - это мой дом, потому что я русская. Нас там считали за второй сорт. Когда уезжали, они вывешивали плакаты: "Не уезжайте, нам нужны белые рабы!".

Выбирали мы место очень поспешно. Ребята с нашего предприятия поехали сюда, им предоставили жилье. В итоге здесь несколько наших семей.

В себе пришлось буквально все поменять, здесь надо жить их жизнью, надо размышлять и мыслить их понятиями, иначе они меня не понимают.

Местные здесь двуличные, все тебе в лицо улыбаются, а за глаза про тебя такое скажут... В России - нет, не скажу про Россию, скажу про эту деревню - здесь полно алкоголиков, а рабочих рук мало. И вот пьяница запросто может не выйти на работу, и председатель не может его уволить. А мы люди, приспособленные к труду, мы работаем, мы их ущемили во многом. В них перестали так остро нуждаться, их стали выгонять, вот они и начали нам высказывать, и пошли конфликты. Сейчас уже нормально, я смогу ответить. Мы не обосабливаемся, находим контакты.

Наши дети уважительнее относятся к своим родителям. У нас, у переселенцев, никогда нет такого, чтобы ребенок пил за одним столом с матерью и отцом.

Там мы много всего готовили, а сейчас уже почти нет. Во-первых, нет таких продуктов, допустим, долму я не приготовлю, потому что нет виноградных листьев. Шашлык я толком не приготовлю, потому что я привыкла его делать из молодого барана, а здесь шашлык свиной. Кухня здесь очень скудная, однообразная.

Там ничего экзотического мы не носили, даже азербайджанцы одевались, как русские. Местные безвкусно одеваются, я сразу отличаю по одежде переселенца. В доме у нас все более прибрано.

У нас сам тембр речи разный, мы говорим мягче, они говорят грубее. У них тут местный диалект. Матом здесь все ругаются, у нас не бывает так, что муж при жене заматерится, это не положено. А сейчас мы все материмся одинаково, потому что поняли: если мы не будем материться, они нас съедят, это самооборона.

Очень тяжело было привыкнуть к грязи, даже страшно вспоминать. Да даже если взять Ливны, это ж не город, а свинарник. Добивает нас резина, мы там не носили резиновую обувь.

Здесь я местные праздники не отмечаю. Если все отмечать, то вообще только гулять нужно. Все напиваются. А мы вообще мало пьем. У нас ни один человек не будет валяться в канаве.

Мы более живые люди, они более ограниченные, у них узкий кругозор. Мы их много чему научили, мы на них очень сильно повлияли. У них и культура стала развиваться, и кухня стала разнообразнее. Еще мы привыкли, когда кто-то умирает, собирать деньги, независимо, богатый он или небогатый, показываем уважение, а у них этого не было. И мы их приучили, они теперь сами ходят собирают.

Русских почему отовсюду гонят? У нас нет дружбы. Мы сами друг друга не уважаем. Черты характера у русского человека поменялись с хороших на плохие. Сейчас нами движет больше подлость и зависть друг к другу. Раньше в любой дом можно было постучаться и получить кусок хлеба. А сейчас умирать будешь, тебе не откроют. Мы, по-моему, изжили себя.

Василий Степанович. Приехал из Таджикистана в 1992 году.

- Когда решили уехать, никаких предложений от службы миграции не было, место пришлось искать самим. Выбора не было. Отъезд был очень тяжелым, до сих пор больно и горько вспоминать. Уехал в сентябре 1992 года, а в декабре в Таджикистане опять начались военные действия.

Пришлось очень многое менять в себе, особенно с точки зрения психологии. Огромные различия на бытовом уровне. Очень трудно приспособиться к климату.

Очень хорошо, когда приезжие живут вместе, им легче приспособиться к местным условиям. Надо сказать, что со стороны правительства России нет никакой заинтересованности в приезде мигрантов-русских. Руководство на местах откупается минимальной материальной помощью: дали немного досок, шифера, кирпича - что хочешь с ними, то и делай. На постройку дома все равно не хватит. Дали нам небольшую ссуду, многие успели построить дома (да и те стоят внутри недостроенные), а я не успел.