Жак Каматт - Странствия человечества Страница 3

Пролетариат был великой надеждой Маркса и революционеров его эпохи. Это класс, чья борьба за освобождение освободит всё человечество. Работа Маркса стала заодно анализом капиталистического способа производства и роли пролетариата в нём. Вот почему теория стоимости и теория пролетариата взаимосвязаны, хотя и не напрямую:

«Вышеупомянутое применение теории Рикардо о том, что весь социальный продукт принадлежит рабочим, как их продукт, потому что они являются единственными реальными производителями, напрямую ведёт к коммунизму. Но, как Маркс указывает в процитированном абзаце, формально это неверно с экономической точки зрения, потому что это просто применение морали к экономике. Согласно законам буржуазной экономики, самая большая часть продукта не принадлежит рабочим, которые его произвели. Если мы теперь скажем: это несправедливо, это не должно быть так — это не будет иметь ничего общего с экономикой. Мы просто говорим, что этот экономический факт противоречит нашему моральному чувству. Маркс, следовательно, основывал свои коммунистические требования не на этом, а на неизбежном падении капиталистического способа производства, ежедневно происходящего на наших глазах на возрастающем уровне…» [12]

Маркс не развивал философию эксплуатации, как об этом часто упоминал Бордига. Как будет уничтожен капиталистический способ производства, и в чём будет состоять его «уничтожение»? (Энгельс, в 1884-м, предоставил аргументы для тех, кто сегодня говорит об упадке капитализма). Это не уточняется. После Маркса пролетариат остался в качестве класса, необходимого для окончательного уничтожения, полного упразднения капитализма, и считалось само собой разумеющимся, что пролетариат будет вынужден сделать это.

Бернштейн осознал этот аспект Марксовой теории и применил его для того, чтобы продемонстрировать, что противоречий, толкавших к распаду, не существовало.[13] Но это привело Бернштейна к апологии старого буржуазного общества, которое капитал собирался уничтожить, особенно после 1913-го; его последующая работа нисколько не проясняет нынешнюю ситуацию.

Маркс оставил нам материал, при помощи которого можно преодолеть теорию стоимости, а также материал, необходимый для преодоления теории пролетариата. Обе теории взаимосвязаны и подтверждают друг друга. В «Экономических рукописях» (Grundrisse), Маркс восхваляет капиталистический способ производства, который он считает революционным. Чего не утверждается открыто, так это того, что пролетариат обладает этим атрибутом лишь в той мере, в которой он выполняет внутренние законы капитализма. Пролетариат присутствует в анализе. Маркс постулирует, что нищета пролетариата обязательно подтолкнёт его к бунту, к уничтожению капиталистического способа производства и т.о. к освобождению всего, что есть прогрессивного в этом способе производства, а именно тенденции к расширению производительных сил.

В Капитале пролетариат рассматривается уже не как класс, представляющий собой распад общества, как отрицание в действии. Класс, находящийся под вопросом здесь — это рабочий класс, класс более или менее интегрированный в общество, вовлечённый в революционный реформизм: в борьбу за повышение зарплаты, в борьбу против тяжёлого женского и детского труда, в борьбу за сокращение рабочего дня.

В конце первого тома, Маркс объясняет динамику, ведущую к экспроприации экспроприаторов, к увеличению нищеты, [14] которая заставит пролетариат восстать против капитала. [15]

В третьем томе, а также в Критике Готской программы, Маркс не описывает реальный разрыв между капитализмом и коммунизмом. Производительные силы продолжают расти. Разрыв заключается в том факте, что производство инвертируется (после революции; т.e., разрыв является временным). Целью перестаёт быть богатство, ей становится человек. Однако если между капитализмом и коммунизмом нет разрыва, люди должны измениться по собственной воле; как ещё можно инвертировать цель? Здесь революционный реформизм Маркса достигает своей вершины. Диктатура пролетариата, переходный период (в «Экономических рукописях» в качестве переходного периода фигурирует капиталистический способ производства: очевидно, что это крайне важно для того, как мы определяем коммунизм сегодня) — это период реформ, самыми важными из которых являются сокращение рабочего дня и использование трудовых ваучеров. Здесь мы должны отметить связь между реформизмом и диктатурой, хотя мы и не можем настаивать на этом.

Кажется, что пролетариат нужен для того, чтобы руководить развитием производительных сил от полюса стоимости к полюсу человечества. Может случиться так, что пролетариат будет интегрирован капиталом, но — и этим злоупотребляют всевозможные марксисты — кризисы уничтожают резервы пролетариев и восстанавливают его в революционной роли. Тогда восстание против капитала вновь становится возможным.

Таким образом, работа Маркса представляется подлинным самосознанием капиталистического способа производства. Буржуазия, и капиталисты, последовавшие за ней, смогли выразить только фальшивое сознание с помощью различных своих теорий. Более того, капиталистический способ производства реализовал пролетарский проект Маркса. Оставаясь на чисто марксистcкой территории, пролетариат и его теоретики были обойдены последователями капитала. Капитал, достигнув реального господства, ратифицирует ценность работы Маркса в её урезанной форме (как исторический материализм). В то время как немецкие пролетарии в начале этого века считали, что их действия уничтожают капиталистический способ производства, они не видели, что лишь пытаются управлять им сами. Фальшивое сознание завладело пролетариатом.

Исторический материализм — это прославление странствий, на которые человечество было обречено в течение более чем века: рост производительных сил, как sine qua non условие освобождения. Но, по определению, весь количественный рост происходит в сфере неопределённости, фальшивой бесконечности. Кто измерит «размер» производительных сил для того, чтобы определить наступил великий день или нет? Для Маркса существовало двойственное и противоречивое движение: рост производительных сил и обнищание пролетариев; это должно было привести к революционному столкновению. Иными словами, существовало противоречие между обобществлением производства и частной собственностью.

Тот момент, когда производительные силы должны были достичь уровня, требуемого для преобразования способа производства, должен был стать моментом кризиса капитализма. Этот кризис должен был обнажить ограниченность этого способа производства и его неспособность включать в себя новые производительные силы, т.о. обнажая также противостояние между производительными силами и капиталистическими формами производства. Но капитал обратился в бегство; он поглотил кризисы и успешно предоставил социальные резервы для пролетариев. Многим не осталось ничего иного, кроме как бежать вперёд: некоторые говорят, что производительные силы были недостаточно развиты, другие говорят, что они перестали расти. И те, и другие сводят проблему либо к организации авангарда, партии, или к деятельности, предназначенной для воспитания сознательности.

Развитие в контексте странствий — это развитие в контексте мистификации. Маркс считал мистификацию результатом обратного отношения: капитал, продукт деятельности рабочего, представляется создателем. Мистификация кроется в реальных событиях; мистифицирует реальность в процессе становления. Мистифицируется даже борьба пролетариата против капитала; всеобщая мистификация — это триумф капитала. Но, если вследствие своей антропоморфизации, эта реальность, производимая мистификацией, становится единственной реальностью, тогда вопрос следует задавать по-другому. 1) Поскольку мистификация является стабильной и реальной, нет смысла ожидать разоблачения мистификации, которая только обнажит истину предыдущей ситуации. 2) Из-за бегства капитала, мистификация представляется как реальность, и т.о. мистификация поглощается и становится неэффективной. Приходит деспотизм капитала.

Утверждение, что мистификация всё ещё действует, означает, что люди способны вступать в реальные отношения и постоянно мистифицируются. Фактически, мистификация действовала когда-то и затем стала реальностью. Она относится к исторической стадии, завершённой в прошлом. Это не упраздняет значимость её понимания и изучения для того, чтобы понять движение, ведущее к нынешней стадии капиталистического способа производства и осознать, кто был реальными действующими лицами на протяжении столетий.

Как мистифицирующая-мистифицированная реальность, так и предыдущая мистифицированная реальность должны быть уничтожены. Мистификация является «видимой» только если порываешь с представлениями капитала (без иллюзий об ограничениях этого разрыва). Работа Маркса очень важна для этого разрыва. Но она содержит большой недостаток: она не объясняет всё величие мистификации потому что не осознаёт бегство капитала.